Прошел караван столетий (сборник)
Шрифт:
Абу-Райхан заранее старался себе представить, как выглядят горы и долины Индии, насколько они отличны от всего того, что он видел и знал, что исходил своими ногами. Ученый отлично знал, что Гималаи имеют почти недоступные перевалы, которые трудно преодолеть. Однако ему было известно, что в долинах с давних пор
«Верно ли все это? – размышлял Абу-Райхан. – Сведения, почерпнутые из книг, могут быть и не совсем точными. Разве не известно, как много зависит от достоинств пишущего человека? Один напишет то, что хорошо знает, то, что видел и понял, а другой сообщит что-либо услышанное им и не проверенное. Только стоя на этой священной земле, прославленной мудрыми людьми, а также искусными ремесленниками, можно будет убедиться в истине того, что написано в книгах».
Укладывая в корзинку инструменты, которыми он пользовался в своих астрономических наблюдениях, бережно упаковывая пробирки, сделанные стеклодувом так искусно, что вряд ли где еще смогут сделать подобное, ал-Бируни с сожалением думал о том, что нет с ним Якуба в такую радостную минуту, а Якуб был бы рад этой удаче. Да и ему, Абу-Райхану, было бы приятно иметь помощника сейчас. Якуб расторопен и сообразителен… Но что поделаешь…
«Очень скоро я своими глазами увижу лиловые вершины Гималаев. Кто-то из купцов, обладающий зорким глазом и хорошей памятью бывалого путешественника, сказал, что Гималаи лиловые. – Абу-Райхан вдруг остановился с пробиркой в руке и задумался. Он закрыл глаза и постарался представить себе величественные горы, отделяющие Индию от владений Газневида. – Да, конечно, эти горы лиловые. Ведь там солнце еще ярче и жарче. Если горы Зеравшана сиреневые на закате, то в Индии эти краски гуще и сочнее».
Абу-Райхан уложил в корзинку из ивовых прутьев свои пробирки и усмехнулся.
Он вдруг представил себя со стороны, с пробирками в руках, с закрытыми глазами и с мыслями, ушедшими далеко за высокие хребты.
Да, там все по-другому, все ярче и красивей, чем на Зеравшане и в Газне. Он увидит удивительные красоты. Боги щедро одарили эту страну несметными сокровищами, и все там необыкновенно: и горы, и священный Ганг, слоны и крокодилы, растения, цветы, алмазы и рубины. Но как прискорбно, что и там все во власти султана Махмуда.
Совсем недавно один купец, прибывший из Индии, рассказал Абу-Райхану, как воины, присланные султаном Махмудом, разграбили город Гуджарат. Богатейшие храмы были разорены и осквернены чужеземцами. Индусы жаловались на злодейства и грабежи. Они оплакивали свой знаменитый храм бога Шивы в Сомнаке, расположенный на Катхиаварском полуострове. Это был очень богатый храм, он владел более чем десятью тысячами деревень. Все сокровища этого храма были увезены на слонах правителя Газны и стали достоянием султана и его царедворцев. Немного уцелело священнослужителей храма, большая часть погибла, но оставшиеся жили в пещерах, скитались бездомными, ели дикие травы и проводили свои дни в молитвах перед разгневанным божеством.
«Могу ли я рассчитывать на доброе отношение, прибыв сюда вместе с ненавистным для индусов завоевателем? – думал Абу-Райхан. – Какое может быть ко мне доверие? Как они примут меня? Не отвернутся ли? Но, может быть, они поймут, что не каждый подвластный деспоту является таким же деспотом и заслуживает осуждения?»
Абу-Райхану хотелось встретить дружеский, приветливый взгляд ученого-индуса. Хотелось пожать
«Если ученые Индии видели мою книгу, в которой я отдаю дань уважения их предкам, их обычаям и верованиям, тогда они не будут устанавливать связь между завоевателем Махмудом и ученым, который волею аллаха оказался во власти султана. Мудрые индусы не должны думать, что ученый, посвятивший свои дни наукам, способен одобрить кровавые походы, хотя бы они и назывались „войной за веру“. Я к ним обращусь словами пословицы, – решил Абу-Райхан. – Как разумно они говорят: „В воде встречаются и лотосы и крокодилы“».
Вспомнив эту поговорку, ученый весело рассмеялся, хоть и был один и не с кем было поделиться своими мыслями.
«Если султан Махмуд подобен крокодилу, – подумал Абу-Райхан, – то, выходит, я подобен лотосу? Но это более чем нелепо. Можно ли сравнить меня, мрачного, иссушенного мыслями о неведомом и неразгаданном, с прекрасным цветком, рожденным солнцем? Однако печально, когда думаешь о том, что, прибыв в страну своих мечтаний, ты можешь предстать перед уважаемыми тобою людьми как порождение сатаны».
Готовясь в дорогу, Абу-Райхан собирал свои записи, сделанные им из разных древних летописей и книг. «Как много ученых Греции, Рима, Малой Азии посетили Индию еще в давние времена! – думал он. – Им хотелось своими глазами увидеть, сколь удивительны ее чудеса. Историк Арриан из города Никомедии в Малой Азии писал, что число индийских городов невозможно уточнить из-за их многочисленности. Те, которые находятся у реки или у моря, строятся из дерева; ибо построенные из кирпича не могут быть долговечны из-за ливней и потому, что реки около них, разливаясь выше берегов, наполняют водой равнину… Достопримечательностью земли индийцев является то, что все они свободны и ни один индиец не является рабом. Арриан рассказывает о том, что индийцы разделены на семь классов и что первым из них являются мудрецы, менее многочисленные, чем другие, но наиболее почитаемые и прославленные. У мудрецов нет никакой другой обязанности, кроме как приносить жертвы богам, все они величайшие пророки. Эти мудрецы живут нагими, зимой – под открытым небом, на солнце, летом же, когда солнце в полной силе, – на лугах и в болотах, под большими деревьями, тень которых настолько велика, что десятки тысяч людей могут пользоваться ею под одним деревом. Едят же они кору деревьев, которая не менее сладка и питательна, чем плоды финиковых пальм.
Второй, и самый многочисленный, класс у индийцев – земледельцы. Третий – пастухи. За ними идут ремесленники и торговцы, пятый класс – воины, столь же многочисленные, сколь и земледельцы, но пользующиеся наибольшей свободой и наслаждениями. К шестому классу относятся так называемые „наблюдатели“. Они ездят по городам и селениям и сообщают царю обо всем, что видят. И нельзя им сообщать ничего ложного, потому что никогда ни один индиец не обвинялся во лжи.
Есть в Индии люди, которые рассуждают об общих делах вместе с царем. Все они относятся к седьмому классу. Их немного. Из них выбираются начальники, хранители сокровищ, казначеи…»