Прошлое и будущее
Шрифт:
На следующий день я пришел вовремя, но один, поскольку Рош, который ложился спать под утро, так и не смог проснуться. Мне пришлось дожидаться, пока Эдит встанет — она была ночной пташкой. Ложилась очень поздно, поэтому, чтобы прийти в себя и быть в форме, ей требовалось отоспаться. Наконец она появилась, в тапочках и ночной рубашке, всклокоченная, с носом, блестящим от вазелина, который называла «вазелошкой» и которым смазывала вечно сухие ноздри.
— А, так ты пришел?
— Да, мадам.
— Я же тебе говорила, зови меня Эдит.
— Хорошо, мадам… то есть Эдит.
— Вот что, я решила дать вам шанс. Мы с «Друзьями песни» едем в турне. Они выступают в первой части, вы споете под открытие занавеса, а после антракта ты
— Что я должен говорить?
— Все просто:
Одно имя, Но в этом имени Весь шансон. Перед вами — Эдит Пиаф!— Не забудешь?
— Не стоит беспокоиться, не забуду, чтоб я сдох.
И тут я совершил ошибку, которая была с ней непозволительна, и которую с тех пор больше никогда не повторял. Я спросил:
— А сколько нам будут платить?
Львица посмотрела на меня так, словно собиралась закопать заживо, и нервно закричала:
— Жалкое ничтожество! Тебе дают возможность поехать в турне с Эдит Пиаф, а ты спрашиваешь «сколько?!»
Я ожидал чего угодно, но только не подобной бури эмоций, и пробормотал:
— Мне надо кормить семью и…
— В твоем возрасте, имея такую профессию, надо быть холостяком. Вот я что, по — твоему, замужем? Ладно, за монеты не переживай, будут.
— Спасибо.
— Спасибо «да» или спасибо «нет»?
— Спасибо «да» — от меня, но я должен посоветоваться с партнером.
— С этим закулисным Дон — Жуаном?
Глаз у нашей дамы был наметанный — она сразу заметила, что Пьер положил свой глаз на секретаршу.
— А, кстати, где он?
— Спит.
— Если он хочет работать со мной, пусть учится вставать рано. Так, поезд на Рубе уходит послезавтра в восемь двадцать. Будьте вовремя, ненавижу людей, которые садятся в поезд на ходу.
Все турне — выпивка и песни
Накануне отъезда, чтобы быть поближе к вокзалу, я решил заночевать у Пьера, который жил на сквере Монтолон, в десяти минутах ходьбы. Мишлин вечером пела в кабаре, и мы проводили ее туда. После ее выступления мы все вместе отправились поужинать в одно приятное заведение и вернулись домой к Пьеру около трех часов утра.
«Пьер, просыпайся! Мы опоздаем на поезд! Пьер, проснись! Мы всюду опоздаем!»
И мы всюду опоздали. Примчавшись на вокзал, поняли, что поезд не собирался дожидаться нашего появления. Катастрофа! В кои-то веки Национальное общество железных дорог Франции сработало точно, и удача укатила вместе с поездом, оставив нас на перроне в полной растерянности. Но я не собирался ее упускать. К 1946 году еще не успели полностью восстановить все дороги и мосты, которые Сопротивление взорвало во время войны. То тут, то там поезда немного задерживались. Нам удалось попасть на состав, отправлявшийся в Лилль, и, к счастью, прибывший в пункт назначения вовремя. Там мы запрыгнули в трамвай, шедший до Рубе, и поехали в сторону вокзала. Поезд, в котором ехали Эдит и «Друзья песни», опаздывал. В ожидании его прибытия мы с комфортом устроились в пивной напротив входа в вокзал.
Говорят, Эдит всю дорогу была вне себя от злости и клялась, что больше не желает слышать об этих ничтожествах (то есть о нас). И когда вдруг увидела, что мы сидим на веранде за кружкой пива, рассмеялась так, как могла смеяться только она одна, а потом вышла, чтобы выпить с нами. Она опять рассказала о том, как будет проходить шоу. Сначала на сцену выходим мы и поем несколько своих песен, затем выходит Эдит и объявляет «Друзей». Мне кажется, что ни одна известная певица, ни до, ни после нее, не делала подобных вещей. И действительно, выйти на сцену задолго до начала своего выступления, чтобы представить какую-то группу, означало разрушить впечатление от своего появления во второй части концерта.
Эту процедуру мы повторяли, начиная с севера Франции и кончая Швейцарией, в течение двух недель, которые длилось турне. На нашем первом выступлении в Цюрихе зал был переполнен, зато в Женеве и других городах французской Швейцарии выручка была ничтожно мала. У нас появились денежные затруднения. Эдит сказала: «Мы с тобой уж как-нибудь переживем, мы-то знаем, что такое улица. Но с остальными проблема, надо их как-то прокормить». Представляя себе, как «Друзья песни», мальчики из хороших семей, занимаются попрошайничеством, Эдит хохотала как безумная.
С самого начала «Друзья песни» не очень хотели общаться со мной и Пьером. Наш активный интерес ко всему, что носит юбки, ранил их бой — скаутское самолюбие. Мы, со своей стороны, считали, что все они девственники, кроме, конечно, Жана — Луи, который делил постель с примадонной. На самом деле у них просто не было времени заниматься девочками. Едва приехав в новый город и забросив багаж в гостиницу, они спешили в театр, чтобы отрепетировать новые скетчи и песни. Учитывая финансовые трудности, мы могли селиться только в комнатах на двоих или четверых. Я сразу оказался в одной комнате с Фредом Мелла, и мы подружились. С тех пор мы лучшие друзья на свете. Фред нравился девушкам, но был необыкновенно застенчив. Однажды вечером мы с Пьером решили помочь ему лишиться невинности, пригласив в номер очаровательную особу, которой он безумно нравился. Чтобы оставить их наедине, мы дошли до того, что отправились на городской рынок. Вернувшись, увидели, что у Фреда горят глаза и появились уверенные манеры молодого человека, который с успехом прошел испытание и стал мужчиной. Конечно, наше поведение шокировало «Друзей», но очень забавляло Эдит. Мы никогда не лезли за словом в карман, любили выпить и всегда находили себе хорошеньких подружек.
В следующем контракте значилась Бельгия — Брюссель, затем Льеж, откуда Эдит и ее девять мальчиков должны были отправиться на поезде в Стокгольм, чтобы петь в «Бернс — отеле». Жан — Луи совершенно не доверял нам, и был прав. Он хотел, чтобы Эдит не пила, что и без нас было довольно трудно, а уж с нами-то совершенно невозможно. Она была готова пить все — пиво, вино, портвейн. Эдит была священной жрицей, и даже в том, что она пила, было нечто, достойное поклонения. Все шло в ход, чтобы перехитрить Жана — Луи, который всегда был настороже. И вот наступил вечер отъезда. Говоря на алкогольномязыке, Эдит, Пьер и я «дошли до кондиции» — язык едва ворочается, замедленная речь, чрезмерная смешливость. Когда мы прибыли на вокзал, Эдит спросила, сделал ли я все, что нужно. Подумайте только, мы с Пьером втайне от всех залезли к ней в купе и спрятали пивные бутылки под подушкой, в карманах шубы, в багаже и под матрасом. Поезд ушел, и только тогда я вдруг понял, какое место Эдит за этот короткий период успела занять в моей жизни. Я не был влюблен, хуже — я был зависим от нее. Прошло несколько дней, и я узнал, что она чувствовала то же самое. Это выразилось в тексте простой телеграммы: «Никогда не думала, что мне будет так тебя не хватать», и подпись: «Твоя уличная сестричка, Эдит».
Мы с Пьером еще несколько дней оставались в Льеже. К счастью, справиться с чувством, что мы остались сиротами, нам помогла цирковая семья Валеит: Мария, выступавшая с весьма оригинальным музыкальный номером, ее муж, сын и юная дочь, отзывавшаяся на имя Катрин. Катрин было в лучшем случае пятнадцать лет, она любила танцевать, и, честно говоря, мы с ней только этим и занимались. Кажется, я даже научил ее танцевать джиттербаг, яростным поклонником которого тогда был.