Прошу руки вашей жены
Шрифт:
– Иван! Ты что здесь делаешь? – раздался у него за спиной голос жены. Она крепко схватила его за плечи, потому что Лукьянова вдруг повело в сторону. Он схватился за балконные перила и закрыл глаза, чтобы мир, который неожиданно понесся мимо него с бешеной скоростью вслед за тучами, успокоился и расставил все предметы обратно на привычные места. Дождь бросил ему в лицо пригоршню мелких капель. Это взбодрило.
– Ваня, что случилось?!! – еще более встревоженно спросила Элла.
Иван Андреевич, обернувшись, заставил себя улыбнуться и ответил:
– Ничего.
– Рабочие придут через три дня. Я уже обо всем договорилась.
– Обо всем? – переспросил он, не понимая, что чувствует: облегчение или досаду. С одной стороны, неприятно, что она опять все решила сама, с другой стороны, выяснилось, что он все еще слишком слаб.
– Да, я даже уже заплатила за материал. Они его сами привезут. Я, знаешь ли, решила все сделать в спокойных бежевых тонах. Ты не против?
Лукьянов знал, что она спросила об этом для приличия и не ждет от него никаких возражений. А что, если возразить? Вообще-то, его вполне устраивают бежевые тона, но… на пробу…
– Против, – спокойно сказал он и посмотрел на Эллу. Она в удивлении подняла вверх тонкие дуги бровей и застыла в молчании. Иван Андреевич успел подумать, что эдакие брови наверняка делают в салонах красоты: слишком уж безупречны их дуги, а потом пояснил: – Мне хочется чего-нибудь яркого – например, оранжевого. У нас северная сторона, и будет казаться, что лоджия залита солнцем. Вот сейчас все потемнело, и здесь очень мрачно. Оранжевый пластик будет весело смотреться в любую погоду.
– Да… – в полной растерянности произнесла Элла и добавила, уже почти придя в норму. – Но я уже заказала бежевые панели с простым ненавязчивым рисунком.
– Наверное, можно отменить этот заказ и сделать новый?
– И как же ты себе это представляешь?
– Думаю, можно поехать в тот магазин, где ты заказывала, и выбрать другие панели.
Они стояли друг против друга как противники и с интересом вглядывались в давно знакомые лица. Ветер трепал волосы Эллы. Они то смешно вставали дыбом, то плавно отлетали назад, будто водоросли в волнующемся водоеме.
– То есть ты на этом настаиваешь? – наконец спросила Элла, которая была настолько удивлена мужем, что не замечала яростных порывов ветра.
– Настаиваю, – подтвердил Лукьянов, который уже жалел, что ввязался в этот ненужный спор. Ему было все равно, какие панели налепит в лоджии Элла.
– А с чего это вдруг? – не сдержалась она.
– Что именно? – Он сделал вид, что не понимает, о чем она спрашивает.
– Ну… ты никогда раньше ни во что не вмешивался…
– А я изменился, Элла, – зачем-то сказал Лукьянов, который совершенно не изменился.
Жена спросила его очень настороженно:
– С чего вдруг?
– Может быть, от полученной травмы?
– И что же еще в тебе изменилось?
– Вообще все… Мировоззрение. Я, например, понял, что взвалил на тебя слишком много наших общих проблем.
– Каких?
– Ну… вот эту лоджию… Хочешь, я сам
Дождь, разошедшийся не на шутку, заливал пол, который Лукьянов предлагал застелить плиткой. Одна нога Эллы была уже мокрой, но она и этого не чувствовала. Она лишь нервно пригладила пятерней совершенно разлохматившиеся волосы и сказала:
– Ты еще слишком слаб, чтобы куда-нибудь ездить!
– Тогда поедем вместе!
– Цвет панелей – это так принципиально, что мне надо опять тратить на них время?
– Я могу съездить один!
– Не можешь!
– Могу!
– Ваня!!!
– Элла!!!
Теперь они смотрели друг на друга почти врагами. Такого взгляда Лукьянов никогда не знал за своей женой. Она всегда смотрела на него с любовью. Элла опустила глаза и хотела перешагнуть через порог лоджии в комнату. Иван Андреевич остановил ее, схватив за руку, и спросил:
– Что с тобой случилось?
– По-моему, это с тобой случилось. – Она выдернула руку и посмотрела ему в глаза. В ее глазах любви по-прежнему не было. – Я не травмировалась.
– Ой ли! – Лукьянов невесело улыбнулся. – Похоже, что у тебя какая-то душевная травма…
– Ты ошибаешься, – выдохнула она, и Иван Андреевич удостоверился в том, что не ошибается.
Громыхнуло чуть ли не над их головами. Кот Михаил, который по своей привычке терся о ноги Лукьянова, испуганно пискнув, сиганул в комнату. Длинная извилистая молния прочертила небо почти посредине. Элла оказалась на одной половине разломленного золотистым зигзагом пространства, Лукьянов – на другой. Он подумал, что это символично, и взял жену за руку. Ему казалось, что она опять вырвет свою ладонь и останется под дождем с громом и молнией, только бы не находиться с собственным мужем наедине. Но Элла руку не вырвала, и тогда он увел ее в комнату, усадил на диван и сел рядом. Стоять он как-то быстро утомился. Сил все-таки было маловато.
– Чего ты хочешь от меня, Ваня? – в несвойственной ей нервной манере спросила Элла.
– С тобой что-то происходит, – сказал он. – И я, кажется, догадываюсь, что…
– Что?! – вскинулась Элла, и в унисон с ее выкриком опять ударил гром. Кот, очередной раз жалобно мявкнув и топоча, как конь, пронесся в глубину комнаты и спрятался под шкаф. Лукьянов опять подумал, что это символично: гром небесный и земной кошачий галоп. Он подмигнул Михаилу, расплющившемуся в весьма узком пространстве, и сказал жене:
– У меня такое впечатление, что ты… влюбилась… разумеется, не в меня…
– Я-а-а-а?!!! – Элла так долго тянула «а», что было ясно: он попал в самое яблочко.
Порыв ветра зашвырнул в окно пригоршню капель. Обычно дождь молотил только по полу лоджии, не долетая до стекол. Сегодня непогода разыгралась не на шутку.
– Ну… не я же…
– Это не так, Ваня… Я… Я люблю только тебя! И ты знаешь это! И если сейчас я… ну то есть… мы не спим вместе… то это только лишь потому, что твое здоровье…