Проснувшись с улыбкой
Шрифт:
На третьем этаже в комнате дежурного врача горел свет; видимо, там же сидела и ночная медсестра. Они-то точно знали, где можно найти мать. Но разговаривать сейчас ни с кем не хотелось. Особенно здесь, где мать работала в последние годы, когда уже совсем рехнулась...
Нашел он ее на пятом этаже, в коридоре. Она спала, сидя на белом деревянном диванчике; клевала носом, и казалось - вот-вот свалится на пол...
Подойдя поближе, он увидел, что одной рукой она держится за докторские весы, возвышающиеся над диванчиком.
– Ты чего здесь сидишь?
– сердито спросил Алик, когда она открыла глаза на шум его шагов.
– Дежурю, - мать выпрямилась и придала себе бодрый, деловой вид.
– Зачем? Ты что - врач? Или медсестра? Или санитарка? Ты свое дело сделала - убралась, вытерла полы - и шагай домой.
Мать даже отвечать ему не стала, посмотрела с сожалением, как на больного, и, махнув рукой, встала.
– Куда ты?
– спросил он, сбавив тон.
– Женщина у меня после операции. Проверить состояние надо, - она поправила накинутый на плечи белый халат - под ним серел ее собственный, бязевый.
– Ты почему домой не приходишь?
– перейдя на шепот, спросил Алик.
– Времени нету.
– Ты посмотри, на кого ты похожа. Совсем не спишь, что ли?
– Почему? Сплю...
– Вижу я, как ты спишь. Как воробей. Где дежурный врач?
– он решил немного припугнуть ее.
– К нему нельзя.
– Почему?
– У него гости.
– Тогда пошли домой.
Мать повернулась и быстро, почти бегом припустилась по коридору.
Он догнал ее у двери на лестницу, преградил дорогу.
– Подожди, мама, - раздражение его уже прошло.
– Ну, хорошо, хорошо, только не волнуйся...
Слезы подрагивали на кончиках ее редких бесцветных ресниц.
– Как тебе не стыдно?
– ей трудно было говорить от обиды. И вдруг так стало жалко ее, что он сам чуть не заплакал.
– Ну ладно, ладно, извини, - он обнял ее, прижал к груди, чтобы она не видела его лица.
– Больше не буду, - так он говорил ей в детстве, когда она его ругала за какую-нибудь проделку.
– Только ты тоже не права. То, что ты людям помогаешь, ухаживаешь за ними - это хорошо. Молодец. Но домой тоже надо приходить. Все люди работают, дежурят, но живут у себя дома. Я тебя очень прошу. Слышишь меня?
Мать виновато, как маленький ребенок, кивнула головой.
– Когда придешь?
– Завтра.
– Точно?
– Да... Ты что, уезжаешь?
– вдруг спросила она.
– Не знаю, - растерялся он от неожиданности вопроса.
– А с чего ты решила?
– Чувствую.
Алик удивленно покачал головой:
– А что ты чувствуешь?
Она не ответила и пошла назад к своему диванчику.
– Ты иди, - попросила она, когда он ее догнал, - а то врач тебя увидит.
Сразу же, как она это сказала, на лестнице послышались шаги. Мать беспокойно оглянулась.
– Да не волнуйся ты, у него у самого гости.
В конце коридора появилась мужская фигура в халате. Даже в неярком свете ночника было видно, что это не врач. Алик всех их хорошо знал.
– Кто сегодня дежурит?
– Самед Агаевич, - мать пошла навстречу мужчине.
– Ну как она? Не просила ничего?
– голос мужчины показался Алику очень знакомым.
– Больная спит, температура нормальная, оснований для беспокойств нет, -очень серьезно и ответственно сказала мать.
– Спасибо вам большое... Я так вам благодарен...
– Теперь мужчина повернулся к свету, и Алик узнал его - это был товарищ Эмиль, руководитель драмкружка из Дома печати.
Но что-то с ним случилось за эти несколько месяцев - очень он изменился. Давно не чесанные длинные волосы свисали клочьями по обе стороны горбоносого лица, опухшие красные глаза слезились и непрерывно моргали.
Алика он то ли не узнал, то ли не увидел, хотя, разговаривая с матерью, несколько раз остановил на нем растерянный взгляд.
Что-то произошло с товарищем Эмилем, не мог он так измениться без серьезных причин. Но почему Майя ничего не сказала сегодня? Неужели не знает?
– Товарищ Эмиль, что с вами? Что случилось?!-Алик шагнул к своему бывшему руководителю.
– Кто это?!
– нервно дернул головой товарищ Эмиль и с недоумением уставился на Алика.
– Это мой сын, - сказала мать.
– Я - Алик. Помните? В кружок к вам ходил. Зимой.
– Алик? Какой Алик?
– беспомощно спросил сам себя Эмиль.
– Вы кричали на меня все время.
Это помогло - Эмиль начал вспоминать.
– А-а-а, Алик, да, конечно... Здравствуйте, - продолжая вглядываться в Алика, он вдруг весь сморщился и заплакал.
– Милю... вы помните Милю?
– больше он не мог ничего сказать; прикрыв рот платком, отвернулся к стене,
Конечно же Алик помнил Милю - толстенькую темноглазую жену товарища Эмиля, он - Эмиль, она - Миля, которая перед каждой репетицией кормила мужа обедом: после основной своей работы, где-то за городом, он не успевал пообедать дома. На 'нее он тоже кричал, но она никогда не обижалась, видимо, привыкла.
– Не надо плакать, товарищ, - сказала мать, - состояние больной удовлетворительное.
Он отчаянно замотал головой, не соглашаясь.
– Метастазы по всему организму, - тихо сказала Алику мать, - даже оперировать не стали. Эмиль резко обернулся:
– Только умоляю вас, Алик, никому ни слова. Никто не знает,- он опять поднес платок ко рту, чтобы сдержать рыдания.
А еще несколько месяцев назад это была счастливейшая семья. Эмиль и Миля. Кто бы мог подумать, что жизнь так быстро все изменит?! Как вообще все ненадежно! Еще два часа назад, он, Алик, считал себя самым счастливым человеком на свете. А сейчас?!
Всю ночь он видел во сне что-то приятное, но, проснувшись утром, никак не мог вспомнить, что именно ему снилось.
Конечно, сон был связан с Майей. В этом он не сомневался. Что еще могло ему присниться такое приятное, что, даже проснувшись, он продолжал улыбаться?! Только Майя. Другого, из-за чего он мог улыбаться во сне, в его жизни не было. Только она...