Проснувшись с улыбкой

Ибрагимбеков Рустам Ибрагимович

На третьем этаже в комнате дежурного врача горел свет; видимо, там же сидела и ночная медсестра. Они-то точно знали, где можно найти мать. Но разговаривать сейчас ни с кем не хотелось. Особенно здесь, где мать работала в последние годы, когда уже совсем рехнулась...

Нашел он ее на пятом этаже, в коридоре. Она спала, сидя на белом деревянном диванчике; клевала носом, и казалось - вот-вот свалится на пол...

Подойдя поближе, он увидел, что одной рукой она держится за докторские весы, возвышающиеся над диванчиком.

– Ты чего здесь сидишь?
–

сердито спросил Алик, когда она открыла глаза на шум его шагов.

– Дежурю, - мать выпрямилась и придала себе бодрый, деловой вид.

– Зачем? Ты что - врач? Или медсестра? Или санитарка? Ты свое дело сделала - убралась, вытерла полы - и шагай домой.

Мать даже отвечать ему не стала, посмотрела с сожалением, как на больного, и, махнув рукой, встала.

– Куда ты?
– спросил он, сбавив тон.

– Женщина у меня после операции. Проверить состояние надо, - она поправила накинутый на плечи белый халат - под ним серел ее собственный, бязевый.

– Ты почему домой не приходишь?
– перейдя на шепот, спросил Алик.

– Времени нету.

– Ты посмотри, на кого ты похожа. Совсем не спишь, что ли?

– Почему? Сплю...

– Вижу я, как ты спишь. Как воробей. Где дежурный врач?
– он решил немного припугнуть ее.

– К нему нельзя.

– Почему?

– У него гости.

– Тогда пошли домой.

Мать повернулась и быстро, почти бегом припустилась по коридору.

Он догнал ее у двери на лестницу, преградил дорогу.

– Подожди, мама, - раздражение его уже прошло.
– Ну, хорошо, хорошо, только не волнуйся...

Слезы подрагивали на кончиках ее редких бесцветных ресниц.

– Как тебе не стыдно?
– ей трудно было говорить от обиды. И вдруг так стало жалко ее, что он сам чуть не заплакал.

– Ну ладно, ладно, извини, - он обнял ее, прижал к груди, чтобы она не видела его лица.
– Больше не буду, - так он говорил ей в детстве, когда она его ругала за какую-нибудь проделку.
– Только ты тоже не права. То, что ты людям помогаешь, ухаживаешь за ними - это хорошо. Молодец. Но домой тоже надо приходить. Все люди работают, дежурят, но живут у себя дома. Я тебя очень прошу. Слышишь меня?

Мать виновато, как маленький ребенок, кивнула головой.

– Когда придешь?

– Завтра.

– Точно?

– Да... Ты что, уезжаешь?
– вдруг спросила она.

– Не знаю, - растерялся он от неожиданности вопроса.
– А с чего ты решила?

– Чувствую.

Алик удивленно покачал головой:

– А что ты чувствуешь?

Она не ответила и пошла назад к своему диванчику.

– Ты иди, - попросила она, когда он ее догнал, - а то врач тебя увидит.

Сразу же, как она это сказала, на лестнице послышались шаги. Мать беспокойно оглянулась.

– Да не волнуйся ты, у него у самого гости.

В конце коридора появилась мужская фигура в халате. Даже в неярком свете ночника было видно, что это не врач. Алик всех их хорошо знал.

– Кто сегодня дежурит?

–

Самед Агаевич, - мать пошла навстречу мужчине.

– Ну как она? Не просила ничего?
– голос мужчины показался Алику очень знакомым.

– Больная спит, температура нормальная, оснований для беспокойств нет, -очень серьезно и ответственно сказала мать.

– Спасибо вам большое... Я так вам благодарен...
– Теперь мужчина повернулся к свету, и Алик узнал его - это был товарищ Эмиль, руководитель драмкружка из Дома печати.

Но что-то с ним случилось за эти несколько месяцев - очень он изменился. Давно не чесанные длинные волосы свисали клочьями по обе стороны горбоносого лица, опухшие красные глаза слезились и непрерывно моргали.

Алика он то ли не узнал, то ли не увидел, хотя, разговаривая с матерью, несколько раз остановил на нем растерянный взгляд.

Что-то произошло с товарищем Эмилем, не мог он так измениться без серьезных причин. Но почему Майя ничего не сказала сегодня? Неужели не знает?

– Товарищ Эмиль, что с вами? Что случилось?!-Алик шагнул к своему бывшему руководителю.

– Кто это?!
– нервно дернул головой товарищ Эмиль и с недоумением уставился на Алика.

– Это мой сын, - сказала мать.

– Я - Алик. Помните? В кружок к вам ходил. Зимой.

– Алик? Какой Алик?
– беспомощно спросил сам себя Эмиль.

– Вы кричали на меня все время.

Это помогло - Эмиль начал вспоминать.

– А-а-а, Алик, да, конечно... Здравствуйте, - продолжая вглядываться в Алика, он вдруг весь сморщился и заплакал.
– Милю... вы помните Милю?
– больше он не мог ничего сказать; прикрыв рот платком, отвернулся к стене,

Конечно же Алик помнил Милю - толстенькую темноглазую жену товарища Эмиля, он - Эмиль, она - Миля, которая перед каждой репетицией кормила мужа обедом: после основной своей работы, где-то за городом, он не успевал пообедать дома. На 'нее он тоже кричал, но она никогда не обижалась, видимо, привыкла.

– Не надо плакать, товарищ, - сказала мать, - состояние больной удовлетворительное.

Он отчаянно замотал головой, не соглашаясь.

– Метастазы по всему организму, - тихо сказала Алику мать, - даже оперировать не стали. Эмиль резко обернулся:

– Только умоляю вас, Алик, никому ни слова. Никто не знает,- он опять поднес платок ко рту, чтобы сдержать рыдания.

А еще несколько месяцев назад это была счастливейшая семья. Эмиль и Миля. Кто бы мог подумать, что жизнь так быстро все изменит?! Как вообще все ненадежно! Еще два часа назад, он, Алик, считал себя самым счастливым человеком на свете. А сейчас?!

Всю ночь он видел во сне что-то приятное, но, проснувшись утром, никак не мог вспомнить, что именно ему снилось.

Конечно, сон был связан с Майей. В этом он не сомневался. Что еще могло ему присниться такое приятное, что, даже проснувшись, он продолжал улыбаться?! Только Майя. Другого, из-за чего он мог улыбаться во сне, в его жизни не было. Только она...