Просроченное завтра
Шрифт:
— А то не хочешь?! — теперь уже серьезно заговорил Макс.
— А вот и не хочу! Я играю в кино просто так, потому что меня попросили… Я не хочу попасть в обойму, не хочу стать актрисой одной роли. И что такое кино — пятый, десятый дубль, три шага с двадцатого раза… Тут вырезали, там приклеили… А театр — это каждый вечер новая жизнь… Ты не понимаешь, да? Ты хочешь диск, да? — она почти легла грудью на стол, чтобы стать ближе к нему.
— Так давай запишем, а? Он заплатит. Он за все заплатит. С паршивой овцы
— Ты че, дура? — Макс откинулся на спинку стула. — Ты че, покупаешь меня?
— Дурак ты, Макс! — Полина вновь отвернулась к окну. — Я себя покупаю. Он украл у меня детство, так пусть хоть сейчас мне будет хорошо.
— А причем тут мой диск?
— Дурак ты, Макс! — повторила она уже шепотом и подперла щеку рукой, чтобы залезть пальцами в глаза.
— Полина, ты чего?
Макс скинул гитару и рухнул подле ее стула на колени, схватил за запястья и убрал дрожащие пальцы от мокрых глаз.
— Полина…
Она вырвала руки и вцепилась ему в плечи, но лишь на секунду, и вот уже ткнулась носом в шею, как тогда на лестнице. И он снова зажал ее вздрагивающую спину в тиски и поймал ртом волосы.
— Полина…
— Макс, давай по-нормальному, а? Отдай сестре комнату и иди ко мне. А хочешь, давай снимем что-то другое, — ее горячие влажные губы дрожали на его окаменевшей шее, — хотя зачем нам квартира, мы даже спать в ней не успеваем… Макс, я, — она вдруг оттолкнула его и зацепилась пальцами за заклепки куртки.
— Я хочу все серьезно. Если ты не готов, то не надо вообще, ладно?
Макс замер, и дыхание замерло. Осталась только дрожащая гладь ее глаз.
— Да что ты так на меня уставился! — почти расхохоталась Полина, и смех эхом отскочил от высокого потолка. — Я же не жениться прошу, чего ты испугался-то?
А чего он точно испугался? Очередной дури, вот чего! О таких вещах не говорят во всеуслышание. Не ревут перед посторонней теткой. И не заставляют ползать перед собой на коленях у всех на виду. Макс поднялся и отряхнул брюки. С него хватит шуток — шут, сын безмозглого, или как там его положено величать? Эта красотка уже все границы перешла — мыслимые и немыслимые. Пересмотрела в детстве «Просто Марию» — только эти страсти не по нему, он даже бразильский джаз не играет, хотя сердце сейчас ухает в груди громче маракас. Надо ж было так влипнуть!
— Так да или нет? — Полина почти выкрикнула вопрос, и мужчина, появившийся в этот момент в дверях столовой, даже попятился.
Макс схватил гитару и быстрым шагом прошел мимо него. Полина бросилась следом.
— Ты что, обиделся?
Макс все так же молча продолжил спускаться, и Полине пришлось ухватить его за руку.
— Я не могу говорить об отце спокойно. Извини!
На последней ступеньке Макс остановился. Полина стояла на одну выше, и они смотрели друг другу в глаза.
— Полина, это очень личные вещи. О них в рупор не орут.
— А если ты иначе не слышишь! Целый год как дурак себя ведешь…
Макс скинул ее руку.
— Так зачем тебе такой дурак сдался?!
— Сама не знаю! А если это любовь, что тогда?
— Ребят, с дороги уйдите! — подвинул Макса ступивший на лестницу бородач.
Макс схватил Полину за руку и стащил с лестницы.
— Мне в клуб надо.
— Еще есть время.
— Нет времени. Хочу пораньше прийти. Аленка придурка с работы притащит. Не хочу, чтобы она с ним одна была.
— Ревнуешь? Или в полицию нравов записался?
— Блин, Полина! Это же сестра! Ему тридцатник по меньшей мере. Че он за восемнадцатилетней таскается, понятно ж!
— Ну, хоть не пятьдесят, как моему отцу, уже ничего, — усмехнулась Полина и вцепилась в рукав куртки. — У меня шляпа есть. Шикарно будешь с гитарой смотреться. Пошли!
И она протащила его через коридор к гримеркам, втолкнула в пустую комнату и захлопнула дверь, чтобы открыть шкаф. Макс попятился и наткнулся на гладильную доску, чуть не скинув с нее утюг.
— О, неуклюжий!
Полина привстала на цыпочки, чтобы вытащить вложенные друг в друга шляпы и взяла нижнюю.
— Прикольно! — выдала она, нахлобучив шляпу на Макса.
— Слушай, я не кантри ж играю! — отступил он от зеркала.
— Да какая разница! Я тоже буду в шляпе!
И она сняла с гвоздя красный котелок, но не надела, а принялась раздеваться. На вешалке ее дожидалось черное платье с глубоким вырезом и красная шаль.
— Слушай, это не то место…
Полина одернула подол и округлила и так огромные глаза.
— Не то, так мы его тем сделаем, нет разве? Ну, я хочу быть рядом с тобой красивой. Разве это плохо?
Макс на секунду поймал взглядом нос ботинка.
— Полина, ты правду сказала?
— Про отца? Или что хочу с тобой жить?
— Про все.
— А чего мне врать? Макс, блин, мне ж не восемнадцать. Я не хочу прятаться от твоей тети Маши. Мне не нужен секс раз в неделю, когда она свалит куда-нибудь. В конце концов, мне хочется воевать с кем-нибудь за одеяло. Так почему не с тобой?
— А почему со мной?
— Ну что за дебильные вопросы! Мы нравимся друг другу. У нас интересы общие. Мы даже можем вместе выступать. Давай замутим моноспектакль по Цветаевой или Ахматовой, а почему бы и нет? — добавила она, когда Макс так и остался нем.
— Чего еще тебе надо?
Макс опустил глаза и промолчал. Он знает лишь то, что ему точно не надо — ее денег. Свалился же ее богатый Буратино ему на голову! Только все испортил… А так неплохо начиналось!
Полина вытащила туфли.