Простая формальность
Шрифт:
— Я все время искал хоть какой-нибудь выход, прикидывал и так, и этак, но мне и в голову не приходило то, что ты предлагаешь. Так не бывает!
— Бывает, бывает, успокойся, — ответила она, высвобождаясь.
— Ты уверена, что можешь позволить себе такую трату?
— У меня миллионы, Клэй миллионы.Я могу позволить себе все что угодно. Впервые за много недель мне захотелось что-то сделать с деньгами. Ты не представляешь, до чего они надоедают,
— Она действительно согласилась, чтобы мы развелись, а не просто разъехались?
— Конечно. Выходила замуж ради денег — вот и разведется за деньги. Логика тут нехитрая, большого ума не требует.
Он снова обнял ее, чувствуя, как огромная давящая тяжесть скатывается с плеч и груди, перестает давить на голову. И в то же время его разъедали сомнения. Не рано ли радоваться? Впрочем, если Мэрион хочет ему помочь, го это только справедливо. Он в свое время, после развода, уплатил ей два миллиона. Почему бы ей не вернуть ему 1асть этих денег, тем более, что за это время они обесценились почти на пятьдесят процентов?
— У меня нет слов. То, что ты мне даришь семьсот пятьдесят тысяч и спасаешь из безвыходного положения — это невероятно щедрый, благородный поступок. Такой доброты я ни от кого в жизни не видел.
Она мягко отодвинула его и высвободилась. Он заметил крохотные бриллианты у нее в ушах, изящные бриллиантовые часики. Она внимательно, молча смотрела на него, поправляя свои короткие темные волосы. Потом подошла к подносу и налила себе еще виски.
— Ты будешь свободен. Как и я.
— О, ты не представляешь, какое это счастье! Как мне тебя благодарить? — Он снял пиджак и бросил его на стул. Ему стало жарко от радости. — Я не должен был на ней жениться. Я сделал непростительную глупость. Иногда я всерьез подозреваю, что женился только чтобы досадить тебе.
— Досадить мне? Да почему же?
— Ну, я думал… — Он осекся, испугавшись, что подобное признание может его далеко завести.
— Думал, что я все еще тебя люблю?
— Нет, что ты.
— А вдруг я и правда тебя еще люблю?
— Ну конечно! — Он раскинул руки, словно демонстрируя полноту чувств. — И я тебя люблю. Иначе я бы не поехал во Флориду, а ты не стала бы тратить на меня такие деньги. Как тебе показалась Синтия?
Мэрион недовольно нахмурилась: Клэй явно старался перевести разговор на другую тему. Вздохнув, она присела на стул у секретера.
— Она мне понравилась. Достаточно умна. Как жена она тебе, конечно, не годится, но она и не такое чудовище, как ты ее изобразил. На Гедду Габлер не похожа.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю.
— Ты же не тратила мои деньги направо и налево и не довела меня почти что до банкротства.
— А ты не заставлял меня подписывать брачный контракт.
— Убей меня, не понимаю, что вам так дался этот брачный контракт!
— Он показал, что деньги для тебя важнее, чем она. Тем самым ты нанес ей оскорбление. И она отплатила тебе сполна, воспользовавшись твоим же оружием.
— И разорила меня вконец!
— А ты начисто лишил ее иллюзий. И брось повторять, будто ты разорен. У тебя осталось жалованье и квартира. Ведь большую часть денег она ухлопала на ремонт квартиры — так? А квартира принадлежит тебе.
— Но это не извиняет…
— Возможно, возможно. — Мэрион уселась поудобнее, погладила руками шею и улыбнулась. — Хватит о ней говорить. Она уже в прошлом. Что ты сам намерен теперь делать?
— Не знаю. Поживу свободно. Перестану все время думать о деньгах. Мальчики уже на своих ногах.
— И со временем унаследуют мои деньги.
— Забавно, но раньше мне было неприятно, что и этим они будут обязаны одной тебе. А теперь как-то прошло, перегорело. Одним словом, я свободен целиком и полностью!
— А тебе не будет одиноко при всей твоей свободе? — поинтересовалась Мэрион. И пока он наливал себе виски, она встала, подошла и обняла его сзади.
— Я не боюсь одиночества.
— Да, верно. Я забыла, как ты замечательно умеешь находить себе развлечения при любых обстоятельствах.
— Я просто не понимаю, как можно тяготиться одиночеством.
— А я понимаю. Например, мне сейчас ужасно одиноко.
— Еще бы! Потерять такого мужа, как Хэнк… Но это пройдет. С твоими миллионами ты можешь делать что угодно.
— Но я ничего не хочу. Я потеряла всякий интерес.
— Ты можешь писать! Найми себе в помощь секретаршу, пусть печатает на машинке — и пиши в свое удовольствие. Возобнови более близкие отношения с мальчиками. Пусть приезжают чаще.
— Мальчики мне не компания, и писать я больше не хочу. Настоящий писатель из меня не получится. Я только мучаюсь, когда пишу. Между прочим, писательство — самая печальная и одинокая профессия на свете. Мне не нужны ни слова, ни пишущие машинки, ни секретарши.
Я нуждаюсь в любви, в понимании. В том, что может дать мужчина.
Он почувствовал, что по-черепашьи втягивает голову в плечи. Эта привычка появилась у него после женитьбы на Синтии: он пытался укрыться, уклониться от ее непомерных требований.