Простая формальность
Шрифт:
Синтия зашла в ближайшее кафе, купила сосисок, пакет жареного картофеля, мороженое и поехала домой. Бет открыла ей дверь, и в выражении ее лица, вместе с кучей вопросов, ждущих ответа, мелькнуло что-то похожее на дружелюбие. Синтия велела ей разложить еду по тарелкам, а она пока позвонит.
По телефону из кухни она позвонила на телеграф и продиктовала текст для передачи Мэрион Хендерсон в отель «Карлайль». Нет, вручать телеграмму адресату не обязательно. Можно передать по телефону. Только как можно скорее.
Потом она села
Глава двадцать третья
— Мэрион, я внизу в вестибюле. Может быть, спустишься, посидим в баре?
— Нет, милый, поднимись ты. У меня прелестный уютный номер. — Одной рукой она держала трубку, другой теребила воротничок длинного, с разрезом, черного платья; оно очень нравилось Хэнку, и Мэрион всегда надевала это платье в редкие вечера, которые они проводили дома. Всего полтора месяца как он умер, а она уже надела это платье… Но не стоит судить себя строго.
Она сказала Клэю номер своего люкса, повесила трубку, быстро убрала с подноса полупустую бутылку виски, поставила на ее место новую, обрызгала духами комнату и слегка подушилась сама.
Он вошел и чихнул.
— Привет! Новые духи?
— Я сама новая. — Она прижалась щекой к его щеке. — Ты выглядишь лучше, чем в прошлый раз. Как дела, хорошо?
— Нет, все так же.
— Дочь все еще охотится за тобой?
— Кто? А, нет, пока все спокойно. Может быть, обдумывает следующий ход.
— Кошмар. Выпьешь виски?
— Нет, спасибо.
— Ну, чуть-чуть!
— Нет.
— Я и забыла, какой ты бываешь противный, когда не хочешь выпить за компанию, — заметила она, но не сердито, а с улыбкой. Она ни за что не допустит, чтобы у нее испортилось настроение. Ни за что. Ни за что. — Тогда я выпью капельку.
Он с трудом примостился на стул, состоявший в основном из ножек, и пожалел, что согласился встретиться с Мэрион сегодня в восемь вечера, а не отложил свидание на завтра. Когда она позвонила, он только-только углубился в интереснейший разговор с Патрицией (Патти) Пфайфер, своей новой секретаршей, которую он нанял после того, как купил мисс Макмиллан две дюжины роз, заказал ей новые очки и попросил перевести ее в отдел планирования. Он обнаружил мисс Пфайфер в недрах счетного отдела, где она томилась и изнывала, сама не зная от чего, и сразу увидел в ней вожделенный противовес мерзким бабам у него в доме — а заодно и той, перед которой сидел сейчас.
— У меня был очень содержательный день, — сказала Мэрион, усаживаясь в глубокое кресло напротив. — Жаль, что в номере нет дивана. Мне хочется быть к тебе поближе.
— Поедем ко мне, заодно познакомишься с Синтией. У нас диванов навалом: на сто тысяч долларов, не меньше.
Патти Пфайфер не только хорошо печатала, но и была хороша собой, в ее речи звучал выговор университета Вассар. Неудивительно, что завистливые чинуши из отдела кадров мариновали ее в бухгалтерии. Ей было года двадцать два или двадцать три, невысокая, спортивная. Кстати, фигурой она напоминала (хотя это ровным счетом ничего
— Я не уверена, что Синтия дома. Она сказала, что поедет в Велфорд, — заметила Мэрион.
— Кому она сказала? Когда?
— Мне. Сегодня. Я пригласила ее на ланч.
— Ты ее пригласила?! Что за странная затея?
— Ничего странного. Было очень забавно.
— Надеюсь, ты не рассказала ей про Бет?
— Нет, конечно. Когда ты наконец поймешь, что я тебе друг?
— И о чем же вы говорили?
— Конечно, о тебе. Какие еще у нас могут быть общие темы?
— И что?
— И ничего. — Мэрион поднялась, встала у него за спиной, положила ему на плечо руку. — Я спросила, счастлива ли она; она ответила, что нет. А потом я спросила, чего бы ей хотелось больше всего на свете.
— И она ответила — блестящего будущего для дочерей. Я это уже слышал.
— Нет. Она думает о собственном будущем. Я тоже в тридцать восемь об этом думала. Мне показалось, что я слышу свой собственный голос пятнадцатилетней давности. — Она наклонилась и потерла ему то место между шеей и лопатками, которое у нее часто болело и затвердевало, как камень. У него ничего похожего! Не спина, а мягкое тесто. — Почему все женщины такие одинаковые?
— По-моему, они все разные, — ответил он машинально, ожидая, когда же она наконец нанесет решающий удар.
— Бедняга! Если бы ты только знал, как мы предсказуемы… и корыстны. Тем не менее мы с Синтией пришли к согласию. — Все еще стоя сзади, она нагнулась и поцеловала его в макушку. — Синтия не возражает, чтобы я от нее откупилась.
— Что ты хочешь сказать?
— То, что ты слышишь. Я предложила ей семьсот пятьдесят тысяч долларов за согласие на развод. Следовательно, я выполнила обещание — решила твои супружеские, а также кровосмесительные проблемы.
— То есть как?
— Очень просто. Она с тобой разведется, уедет и увезет дочь. А дочь, в свою очередь, не станет тебя преследовать или шантажировать, когда увидит, сколько денег им заплатят за то, чтобы они оставили тебя в покое.
Он откинулся на спинку стула, боднув ее головой в живот.
— Сколько, говоришь, ты ей пообещала?
— Три четверти миллиона.
— За развод со мной?
— Да. Господи, ты сегодня что-то туго соображаешь. Она берет эту сумму в виде компенсации. Ты свободен! Никакой Синтии, никаких дочек! Ты опять чист и невинен, как до женитьбы.
— Не могу поверить, — выговорил он, но где-то в глубине души уже пробудилась надежда.
— Постарайся. Если она с тобой разведется, она получит, без всяких условий, вполне законное вознаграждение в три четверти миллиона долларов.
— Невероятно! — Он облизнул пересохшие губы и засмеялся, осознав наконец всю грандиозность этого подарка. — Боже милостивый! Потрясающе!
Он схватил ее за руку и потянул к себе. Она стояла и глядела на него сверху вниз с бесхитростным, пассивным выражением. Усадить ее на стул рядом с собой он не мог — вдвоем они бы там не поместились. Он встал. Она по-прежнему молчала. Он обнял ее своими огромными ручищами.