Прости, малышка...
Шрифт:
— О чем ты? — Выдавливаю из себя чужим голосом. Веду плечами.
— Неужели ты думаешь, что я поверил во всю эту чепуху, что вы придумали с Максом? — Он проводит ладонями вниз по моим рукам, вызывая оцепенение во всем теле. Не могу даже дышать, не то, что пошевелиться.
Антон сцепляет мои руки за спиной одной своей ладонью, второй сгребает волосы и тянет в сторону, обнажая мою шею. Легонько касается языком воспаленной кожи. Дрожь расползается по всему телу. Прикусывает. Снова проводит языком.
Мозг кричит «SOS!».
Дергаю руками, но они в мертвой хватке огромной лапищи сильного мужчины.
— Ты хочешь поиграть со мной? — Шепчет мне в ухо, выдыхая горячий воздух. — Не думаю, что это
Вот. Тут начинаю откровенно бояться. Не то, чтобы была трусихой с детства, просто как-то убедительно прозвучало.
Запястий касается что-то холодное, и в следующую секунду слышу щелчок. В сердце рождается паника и быстро разносит по венам адреналин, заставляя двигаться и извиваться в руках этого, хрен знает чего задумавшего, подонка. Но он держит крепко, хмыкает и тянет больно за волосы, просовывает колено между ног, заставляя расставить ноги шире.
— Что ты задумал? — Шепчу, голос предательски дрожит.
— Это ты что задумала, милая? — Снова кусает кожу, теперь на плече. Всрикиваю от боли. — Ты не получишь то, за чем пришла, но если расслабишься, можешь получить удовольствие…
— Отпусти меня. — Говорю как можно жестче.
— Не так быстро.
Разворачивает меня и толкает к дивану, пока я не упираюсь в него коленями. С силой нажимает на спину и я вынуждена, согнувшись пополам, плюхнуться через подлокотник лицом в кожаную обивку. Руки мои затекли, пытаюсь вырваться, но Антон прижимает мою шею к дивану, практически перекрывая поток воздуха. Через мгновение уже хриплю, а он смеётся и наваливается сверху.
— Такая беззащитная… Просто прелесть! Где же твой Дон Жуан? Что же не бежит тебя спасать? — Издевательским тоном пытает мой слух. — Может потому, что ему похуй?
Рука скользит под платье, поднимая подол и оголяя меня до лопаток.
— Или может он ждет, когда маленькая сучка принесет в зубах его драгоценную флешку? Ты — маленькая развратная сучка!
Бьет по ягодице ладонью, отчего сжимаюсь и рычу, потому что другие звуки в таком положении издавать сложно.
Пытаюсь сообразить, как мне выбраться. Даже не думаю в тот момент, откуда ему все известно. Он будто читает мысли, с жаром выдает:
— Какой же Макс все-таки ублюдок. Всегда ему достается все самое лучшее… Сначала Олеся… Теперь вот ты… Да ты течешь от одного упоминания о нем!
Резко рвет одним движением мои трусики и, снова шлепнув по филейной части, проникает пальцами внутрь моей плоти.
Я взвизгиваю и извиваюсь, как уж, но это мало помогает, лихорадочно пытаюсь высвободить руки из наручников. Запястья уже саднят от невыносимой боли, ноги и шея затекли, воздуха отчаянно не хватает. Его рука сильно дергает за волосы, заставляя откинуть голову назад. Делаю судорожный вдох и хриплю со свистом, в этот момент чувствую удар пряжкой по ягодице, и через мгновение меня уже касается твердый член громко дышащего мужчины. Мою голову вновь впечатывают в холодную кожу, а головка его достоинства уже пристроилась у запретного входа. От боли и страха не чувствую ног, но паника придает сил и я резко дергаю левой рукой, стирая кожу до мяса, и каким-то чудом высвобождаю её из металлического плена. В доли секунды нашариваю бокал и с размаху кидаю назад, совершенно не целясь, но уже через мгновение понимаю, что попала прямо в него. Звон стекла и гулкий хрип с разъяренным: «Ссука!…» дает мне фору. Антон ослабляет хватку, убирает руки. Я, кажется, в состоянии аффекта, потому что резко подрываюсь, разворачиваюсь и кидаю в него второй бокал со столика, дотягиваюсь до бутылки с виски, подскакиваю, и со всего размаху опускаю на голову ошалевшего мужчины, у которого на лице застывает гримаса удивления вперемешку с ненавистью.
Застываю на месте. Не понимаю, что сделала. Лиманский еще какое-то время держится на ногах,
***
Что можно сделать ради любви?
Страдать?
Умирать?
Творить?
Ломать?
Убивать?
Любовь не терпит сомнений. Ты можешь всю жизнь притворяться, лгать, изворачиваться и выходить сухим из воды. Но, если однажды полюбишь, все пошлешь к чертям и продашь душу дьяволу, отдашь на растерзание свое бренное тело и измаявшееся сердце ради одного глотка из священной чаши. Как наркоман на дозе. Как сатанист на оккультном обряде. Словишь кайф на какие-то мгновения и провалишься во тьму. Когда поймешь, что обречен — уже слишком поздно, тебя затянуло, не отпускает, держит тощими ручонками за глотку, не давая сделать спасительный вдох…
Смерть.
Смерть подобна любви. Мы ждем её и боимся. Ищем нарочно, или бежим без оглядки, она все равно настигает нас. Каждого. Без исключений. Без правил. Тот, кто говорит, что никогда не любил — лжет. Тот, кто говорит, что не боится любви — лжет. Тот, кто говорит, что не хочет её — лжет. Только вот… Смерть избавляет.
Любовь окрыляет и убивает. Не дает шанса. Просто приходит. И становится тобой. Ты ничего не сможешь с этим поделать. Смирись и наслаждайся пыткой. Желай каждый день, сходи с ума. Действуй. Убивай, воскрешай и снова убивай.
Такова её воля.
Таково её призвание.
Такова её суть.
Глава 19
Максим
***
Хотя я дал поручение Бизону лично проследить за ситуацией с Асей сегодня вечером, меня все равно гложет какое-то неприятное предчувствие, от которого не могу избавиться всю дорогу до дома, поэтому пока мы едем с Олесей ко мне на квартиру, я просто угрюмо молчу. К тому же у меня из головы не выходит разговор с Амалией, точнее то, что отец сказал про нас. Почему он так решил? Я думал, у меня нормальные отношения, как у всех, и вряд ли он был в курсе моих многочисленных похождений. Хотя, Гаврилов был очень проницательным человеком, и что греха таить, оказывал на меня огромное влияние. Во всем. В бизнесе, семье и даже выборе девушек. С его подачи я убедил себя, что женщина должна соответствовать моему статусу по внешности, достатку и манерам, чтобы я мог держать планку. Вот эти светские акулы и вились вокруг меня стаями, а я только выбирал, какую хочу в данный момент. Все, кроме моей девушки, конечно. У неё был особый статус, особые права на меня, мое личное время и пространство, хотя она не слишком на него посягала, если быть честным.
И вот сейчас, находясь рядом с ней, в машине, я думаю — почему?
Почему за эти пять лет мы, вместо того, чтобы сблизиться, наоборот так отдалились? Что между нами осталось? Привычка? Хороший секс? Поддержка положения? Её родители ещё не в курсе о нашей помолвке. Почему, опять же? Не стоило ей разве сразу сообщить о том, что выходит замуж за меня — своего любимого человека? И так ли это на самом деле?
Откуда, блять, во мне эта сентиментальность? Пора завязывать эту мыльную оперу. Только выясню напоследок, так, для успокоения души…
— Почему ты выходишь за меня?
Олеся зависла в своем телефоне и не сразу отрывается от него.
— Ты слышишь меня?
— Да, я слышу. Что за вопрос?
— Нормальный вопрос. Ответь, пожалуйста, почему ты согласилась?
— Я не понимаю, к чему ты клонишь. Мы с тобой давно вместе. Это само собой разумеющееся, что когда-то нужно узаконить наши отношения. Разве не так?
— Да, конечно, так.
Её ответ мне не понравился. Точнее, другого я не ожидал, но все равно, настроение ухудшилось совсем.