Прости меня…
Шрифт:
3
В пятницу динамик девичьим голосом позвал меня к Шефу.
— Привет, Искатель чудес.
Он стоял у окна. Кажется он всегда разговаривает, стоя перед своим окном. Непроглядные сосны прячут небо и делают внешний мир зеленым, пушистым, иглистым. Солнце не может пробиться к нему в кабинет. Шеф любит сумрак.
— Вот посмотри, мы подготовили для тебя сводку о телеспутниках.
Он подошел к столу и протянул мне сложенные в папку листы с отпечатанным текстом.
— Спасибо, — сказал я.
— Там показаны все траектории, даются некоторые совпадения. Взгляни.
—
— Я пока ничего не предполагаю. Даю тебе в руки ниточку. Проверь. Куда приведет — не знаю. Свое мнение навязывать не буду. Скажу только: подобные спутники появились недавно, помехи также обнаружены, открыты нами недавно.
— К сожалению.
— Не спорю. Возможно, помехи могли быть и прежде… Но спутник все-таки посолидней всех твоих средневековых палочек. Можно понять, — он подмигнул. — Обрати внимание, там будет «Синком-два», новый американец. Он синхронный, висит в пределах Бразилии. Рекорд связи для него пока двенадцать тысяч триста двадцать километров. Он совпадает иногда с твоими сигналами. Программы получает… Основная станция в Андовере. Своя станция. Другие две: в Племер Боду и в Гуахили, на западе Англии, вторая… Всем этим станциям через наше телевидение послан запрос о количестве, о содержании программ в последние три недели. Станция в Гуахили работает на трех растрах: английском, европейском и американском…
Я унос папку. Ну что же, спутники так спутники, можно проверить.
Ко мне приклеилось это название. Кличка не кличка, но Искатель чудес так и ходит за мной, как моя собственная фамилия. Не помню, кто первый, кто пустил по кругу, но им понравилось, они подхватили. Моего деда называли так — Искателем чудес.
Я негодовал, кипятился: не уважаете внука, пожалейте хотя бы светлую память великого деда.
Как бы не так! Бедный дед.
Им это смешно, я привык. Шеф улыбается. Он говорит: ученый должен искать, это понятно, искать, искать. Но кое-кто забирается в бесполезных поисках от главной своей дорожки в туманную даль, кое-кто сбивается на мистику.
Это про меня.
Виновен, други мои, виновен. Я стал искать созвучия, намеки там, где, наверное, никто, конечно же, никто не будет искать. Вы умные, толковые, решительные. Вас не удивишь никаким открытием. Логика прежде всего, но…
Шеф говорит: он фокусник, он сначала называет объяснимое необъяснимым, а потом хочет свое же необъяснимое растолковать необъяснимым.
Это про меня.
Говорите, смейтесь, я не обижусь. Я пока ничего не объясняю. Просто мне захотелось найти, собрать, записать в одной тетрадке все непонятные до сих пор явления, связанные с магнетизмом, приглядеться к ним. А вдруг они, собранные вместе, откроют мне таинственные связи между собой, откроют мою загадку. Она с ними одного, поля ягода. У них один великий покровитель — Магнетизм.
Вы утверждаете: электромагнитные волны телестанций примешиваются к лучам. Но вы не можете объяснить, как это происходит. И я не могу.
Поэтому давайте подождем.
Согласен, конечно, смешно. Мой плакатор и сосновая средневековая палочка.
Сегодня вечером я перелистывал эти пожухлые, старые книги деда.
«Лучи мiрозданiя», «Тайны магнетизма», «Управленiе на расстоянии», «ЗЪмля — магнитъ».
Слегка наивные как будто сочетания слов, с
Разбираю мои зарисовки, сделанные с экрана. Художник из меня так себе, но кое-что понять можно.
4
С бетонки я повернул к лесу.
Деревья соткали над просекой мохнатый просвеченный свод. Я знаю, когда лесная дорога выйдет в открытое небо, слева до самого горизонта ляжет синяя равнина, с далеким золотым гребешком Лавры. Потом на излучине дороги будет щербатая колоколенка над сельским, затерянным среди бесконечных полей кладбищем. Блеклые, как стога сена, поникшие вязы над блеклым прудом.
Стало зябко. Ветер кольнул в открытые стекла. Машина взлетела на гребень холма. Дорога падала вниз, потом с отчаянной крутизной бежала к небу, к сизым облакам над куполами церквей.
Там, на холмистой гряде, стоял неожиданный сверкающий белый замок, с тонкими золотыми колокольнями, с далеким гулким перезвоном.
Под колесами громыхнул мостик. Пешеход в рясе машинально посмотрел в мою сторону. Закрестились бабки в темных одеждах. Я резко затормозил. Мой рыжий пес кувырнулся, как подстреленный.
— Батюшка! — закричал я вдруг. — Садитесь, подвезу!
Поп остановился.
— Подвезу, пожалуйста…
— Вы, однако, добрый, хороший человек, — молвил он, протискиваясь в машину, — добрый человек.
Мы поднимались в этот маленький, такой несовременный город, мимо двухэтажных домов, зеленых ларьков и розовых стен к синим от золота куполам, к черным от воронья березам.
Я не думал, что попаду сюда, в пряничный, в золотой фольге, в синих обертках, вылепленный город, именно теперь. Да, у меня было желание, но мне казалось это необязательным, отложенным на «когда-нибудь». И если бы не асфальтовые катки, перекрывшие бетонку, заставившие меня поехать кружным путем, если бы не этот поп, кто знает, пришел бы я сюда или нет.
У главных ворот я вышел вместе с ним. В гудящий колокольный звон проник отчаянный осенний крик ворон. Я сказал, тронув его за широкий черный рукав:
— Мама у меня, знаете, верующая.
— Похвально, — кивнул он, — похвально.
— Помогите мне.
— Чем я должен вам помочь?
— Вы знакомы с ректором академии?
— Да, я знаком, — ответил он. — Это необыкновенной глубины, мудрый, достойный человек.
— Мне во что бы то ни стало надо с ним поговорить.
— Мирянам попасть к нему чрезвычайно сложно и трудноисполнимо. Вряд ли получится.
— Ну постарайтесь, — я машинально сложил просительно руки. — Постарайтесь, пожалуйста.
— Не в моих силах требовать аудиенции для вас.
— Тогда передайте всего два слова…
— Кому вы хотите передать? Его преосвященству?
— Да, ему…
От любопытства или, может быть, удивления этот белесый моложавый человек в рясе даже остановился. Но мы загородили узкую дорожку из каменных плиток, и нас толкали. Правда, почему-то норовили толкнуть одного меня. Ряса была неприкосновенна.