Проститутка, или Долгая дорога к Богу.
Шрифт:
– Оставь ее и пошел вон с моего дома, и чтобы тебя больше здесь не было, – удивительно уверенно продолжил Сережа.
– Ты вообще понимаешь, что и кому ты говоришь? – в полуоборот огрызнулся Юрий, так и держа свой член.
– Конечно. А ты кто такой? – Никто! Пошел вон или я тебя силой выкину.
С превеликим удивлением для Оли, этот криминальный ее «друг», молча засунул свой член в штаны и ушел. Видимо эти два парня знали то, чего не знала Ольга или каждый из них казался не тем, кем являлся на самом деле.
– Ты можешь здесь жить не потому,
Вспомнив всю эту свою жизнь в Краснодаре, Оля Галицина четко поняла, что надо ехать в Петербург, тем более там жил ее родной старший брат и поэтому она не пропадет. Хуже, чем сейчас уже не будет.
Около девяти вечера в домик зашел Борис. Оля с Сережей на крошечной кухоньке, которая служила и коридором при входной двери, пили чай без сахара, на сахар денег не было.
– Ну что, ты решила ехать? – спросил Борис.
– Да, – уверенно ответила Оля.
– Хорошо. Вот, возьми 600 рублей, покрасишь волосы и вообще приведи себя в порядок.
У Оли были отросшие корни волос уже сантиметра на три, ведь денег не было даже на сахар.
– Давай посмотрим на твои вещи, – по-деловому сказал Боря.
Оля завела его в комнату и указала на узенький шкафчик. Борис стал брать и рассматривать каждую вещь с двух сторон, выставляя перед собой почти на вытянутых руках. Делал он это довольно быстро – вещь за вещью, после осмотра бросал на матрас. Образовалось две кучки, одна большая, в которой были почти все вещи, а вторая маленькая, в которой было всего четыре.
– Есть ненужный большой пакет? – спросил Боря, расправившись со всеми вещами. Расправа длилась не долго, так как вещей всего было не больше двадцати.
– Щас, – откликнулся Сережа и мигом притащил пакет. Борис затолкал в него все с большой кучки.
– Где у вас мусорка, во дворе? – и он направился к выходу.
– Стой, ты что, собираешься все мои вещи выкинуть?! – словно очнувшись, почти вскрикнула Оля.
– Да, ты все-равно ни одну из них, ни разу в Питере не наденешь, или ты хочешь их выкинуть именно в питерскую помойку, провезя их с собой за две тысячи километров? Верь мне, – продолжал Борис, – это же тряпки, ты же ведь это, и сама понимаешь. Мы, как только приедем, я в этот же день пойду с тобой на рынок, и мы купим тебе столько же, но уже хороших модных вещей.
– Только этот пиджак я оставлю, – сказала Оля, вытаскивая из пакета алый бархатный жакет. Ей почему-то хотелось плакать.
Этот алый жакет был самой нарядной ее вещью и тем более она последний новый год со своей семьей: с мужем и с дочерью встречала в нем. Ей хотелось плакать по своей семье. Оля понимала, что она прощается с ней навсегда, в том виде, в котором она была у нее: еще чистом и светлом, даже, по-своему, детским. Теперь у нее начнется какая-то другая, далекая жизнь, вернее уже началась.
На следующий день Оля купила краску, покрасила волосы и ближе к вечеру отправилась прощаться со своим другом – уличным музыкантом Михаилом. Оля познакомилась с ним совсем недавно, недели две назад, когда она ходила в одиночестве по вечерним улицам Краснодара, размышляя о своей жизни и в надежде с кем-то познакомиться, кто поможет ей выжить в этом большом, злом мире и не быть одинокой.
Михаил играл на гитаре песни Розенбаума, довольно неплохо, хотя ему было 25 лет, а песни Розенбаума, вроде как, должен петь зрелый мужчина.
В тот вечер Оля остановилась возле музыканта и слушала, ей всегда нравились подобные песни и в ее счастливой юности парни пели их под гитару, один другого лучше.
Оля пришла на место "работы" Миши – на ул. Красную, напротив Краснодарской филармонии. Было уже около девяти вечера и на город стала постепенно спускаться вечерняя прохлада. Воздух был такой приятный, будто бы ласкал тебя.
– О, пришла, сейчас пойдем. Меня ждет друг в кафе, – сказал Миша, став поспешно упаковывать свою гитару в чехол.
– Его Ян зовут, хороший парень, имя такое необычное потому, что он то ли цыган, то ли молдаванин, а может все вместе. У него мать профессионально гадает на кофе, за деньги, к ней в очередь записываются. Ян тоже умеет. Мы попросим, чтобы он тебе погадал, – уже шагая по улице с гитарой на плече, продолжал Михаил.
Они пришли в кафе – это были просто столики на улице, много столиков на большой площади, неподалеку работал фонтан. Ян был на самом деле похож на цыганенка, все черненькое: волосики, глазки, немного смуглая кожа. Очень симпатичный, даже красивый, хорошо одет, вежлив и даже интеллигентен. Стоял замечательный южный летний вечер, какой-то даже романтично праздничный. Ребята сидели, пили разливное пиво с больших пластиковых стаканов, мило беседовали ни о чем. Людей было полно, все столы заняты и еще толпы народа гуляли вокруг. Дима решил, что здесь надо сейчас поиграть, денег набросают много, ведь музыки не было, стоял гул людских разговоров вперемешку с шумом фонтана.
– Я завтра уезжаю, – наконец сказала Оля, понимая, что Миша сейчас пойдет играть и это уже часа на два.
– Куда, домой? – спросил парень.
– Нет, в Питер. Один знакомый едет на своей машине, я поеду с ним, ведь у меня там брат родной живет. Думаю, через месяц приеду.
– О, кстати, Ян, погадай ей, я закажу, чтобы кофе сварили, – и Миша рванул к барной стойке.
В те годы на юге варили кофе еще в турках на песке.
Ароматный напиток появился, и Ян стал объяснять Оле как правильно пить этот кофе:
– Пей не спеша, молча, не болтай с нами, думай о свой жизни. Когда допьешь – чашку переверни на блюдце от себя. Понятно?
– Да, – сухо ответила Оля и сделала первый глоток. Она очень любила кофе, тем более сваренный. Оля еще любила гущу с дна чашки пожевать, но сейчас этого делать было нельзя, гущу надо было оставить для гадания.
Девушка довольно быстро выпила кофе, так как чашечка была маленькая, а кофе очень вкусный, вовремя себя остановила чтобы по привычке не выпить гущу и перевернула от себя чашку.