PRосто быть богом: ВВП
Шрифт:
— А я тебе, Жора, говорила — цирковые трюки ни к чему, — в который раз втолковывала Ольга мужу. — Съехал бы, как договаривались, в реку с берега. И вышел бы, можно сказать, почти сухим из воды. Всё бы пошло по плану. Никто б ничего и не заподозрил. Ведь правда, Юрий Аркадьевич? — Ольга обернулась за сочувствием к Степанову, расположившемуся на заднем сиденье.
Но тот сочувствие проявлять то ли не торопился, то ли не решался.
— Да я ж хотел, чтоб по–настоящему, по–честному, — настаивал Жарский. — Всё рассчитал. Скорость. Траекторию падения. У меня же — высшее техническое. И сертификат по дайвингу. Вот только пчёлы…
— Очень он тебе пригодился, твой
Уже проследовали мимо мэрии, миновали музей и выехали на Соборную площадь. Купола Крестовоздвиженского собора розовели в предзакатном свете. На мгновение блеснула Волга с белым теплоходом.
— Да и Васе твоему деньги надо было отдать. Я сам ему обещал…
— И всё же не могу поверить, — подал голос Степанов, — что вы и вправду не знали, что с мужем.
— Это вы — зря! — помотал головой Жарский. — Всё ведь вышло не как предполагали. А дальше — каюсь, моя вина. Хотел сохранить чистоту эксперимента. Только в последний день не выдержал — позвонил. Зато, представляете, с пчёлами помирился, — в голосе Жарского появились прямо–таки ностальгические нотки. Не иначе, как тосковал по утраченному раю. — Тётка Наталья меня за ними присматривать поставила. Жуть как их опасался поначалу. А ведь очень привлекательные твари оказались. Теперь на глазок могу рабочую пчелу от трутня отличить. У них, между прочим, всё почти как у людей. А враг их главный — пчелиный волк. Вроде твоего Сухова. Под своего маскируется! — замечание про Сухова Ольга пропустила мимо ушей.
Возле рынка свернули на Садовую. Справа пробегали старинные купеческие дома, слева мелькала зелень бульвара.
— И как вам эта идея вообще в голову пришла? — разглядывая отмытые дождями деревья, спросил Степанов.
— Додумались, — неопределённо ответил Жарский. Но ясно было, что пальма первенства и в этом случае принадлежала Ольге Ильиничне.
— А это когда мэры по стране один за другим начали сыпаться, — за двоих ответила Ольга. — У нас ведь, если в немилость попадёшь, любого по стенке размажут. Нецелевое расходование средств, например. Ну, или мало что. Сидеть–то никому не хочется. Зато женщин во власти пока вроде не трогали. Не было прецедента. А так — у всех рыльце в пушку.
— Я этого не слышал! — улыбнулся Степанов.
— Ну да… А у Жоры — рейтинг. Грех было не воспользоваться. Вот и получилось — и овцы целы, и волки сыты. Не отдавать же город чужакам…
Уже подъезжали к зданию вокзала. До отправления московского поезда оставалось пятнадцать минут.
Вскоре после выборов в Великоволжске объявился маньяк. В тёмных закоулках и подворотнях он подкарауливал женщин. И дарил им ромашки. По описаниям жертв он был невысокого роста и с несколько расплывшейся фигурой. Ничего более определённого сказать было невозможно: лицо маньяка скрывала спецназовская маска с прорезями для глаз и рта. Мужское население города было взбудоражено. Женщины сами искали с маньяком встречи.
В общем, жизнь входила в обычную колею.
Вступив в должность мэра, Ольга Ильинична готовила непопулярные меры, предварительно — по одиночке — обрабатывая у себя в кабинете членов Городского совета. Реформа ЖКХ в городе давно назрела. И начать её следовало, без сомнения, с повышения тарифов. Насущная необходимость обязывала.
Жарский с головой окунулся в бизнес, решив объединить под своим чутким руководством несколько запущенное в регионе производство и сбыт мёда, вкупе с прочей сопутствующей продукцией. Было составлено соответствующее письмо главному пчеловоду страны Юрию
Васе — Царю в ознаменование его «политических заслуг в деле развитии демократии» — так было сформулировано в постановлении мэра — выделили квартиру в новом городском микрорайоне. Оплатил столь щедрый подарок мэрии Пётр Петрович Заусайлов.
Оперативно вселившись в новую двухкомнатную квартиру, Василий Иванович тут же приспособил её под штаб оппозиции, оставив за собой лишь спальню. В гостиной и на кухне бурлила политическая жизнь. Оппозиция готовилась к грядущим выборам в Городской совет. Теперь власть в городе решили брать максимально легитимным путём.
Виктор Иванович Сухов, освободившись от бремени несостоявшейся власти, отбыл в Первопрестольную. За время его вынужденного отсутствия на рынке корпоративных развлечений случились некоторые подвижки. Какие–то умельцы придумали устраивать праздники из разводов.
— Мы пойдём дальше! — прощаясь, пообещал Сухов Генералову. — Займёмся похоронами и поминками. Мой маленький Серёжа уже пишет сценарий.
Юрий Аркадьевич Степанов по итогам командировки в Великоволжск написал краткий служебный отчёт, в котором ни словом не упомянул о многоступенчатой комбинации, разыгранной супругами Жарскими. Исчезновение и явление Жарского он списал на естественные форс–мажорные обстоятельства и временную амнезию жертвы. С Ольгой Ильиничной они попрощались тепло. При первом же визите в Москву она обещала Юре позвонить. Рутинная жизнь следователя вновь обретала тайный смысл. И даже маленькую, но чрезвычайно сладкую надежду…
Генералов, Вика и Лёва Зайцев за неимением СВ возвращались домой в купейном вагоне. Зато два купе выкупили целиком — не ютиться же всем в одном?
Несмотря на не слишком поздний час, за окном смеркалось. Вот и лето вроде как прошло. Словно и не бывало.
Едва тронувшись от станции, открыли подаренную Заусайловым бутылку «Луи XIII». Хотя «бутылкой» сей хрустальный, с рифлёными геральдическими лилиями графин называть было не с руки.
— Кстати, именно этим напитком, — пояснил коллегам подкованный Генералов, — отмечал свою победу на выборах пятьдесят первого года Уинстон Черчилль.
— Ничего особенного, — пригубив коньяк, отметил Лёва. — И почто люди за него такие деньги платят?
Прочищающая мозги пьянка как–то сразу не задалась. Да и говорить ни о чём не хотелось. Все устали.
Под каким–то благовидным предлогом слиняла в своё купе Вика. Почему–то забыв Мышкина.
Вскоре, чуть поёрзав на диване, засобирался и Лёва.
— Паш! Посторожишь? — осторожно повёл он подбородком в сторону Мышкина. — А то он, сволочь, ревнивый.
— Посторожу, — пообещал Генералов.
А что ему ещё оставалось?
Сразу по приезду в Москву Генералов был вызван Сорокиным на разбор полётов.
Стрелки часов на Спасской башне раз приближались к одиннадцати, когда Генералов с пропуском и паспортом в руках вошёл в кремлёвскую проходную. Дважды пройдя формальности — на проходной и в подъезде четырнадцатого корпуса — Павел поднялся на второй этаж. Дверь кабинета Сорокина он открывал под бой курантов.
— Не даёшь повода придраться! — приветствовал его Сорокин, поднимаясь навстречу.