Просто Наташа, или Любовь в коммерческой палатке
Шрифт:
Наташа с недоумением посмотрела на Сергея, потом опять перевела взгляд на женщину — шутит или серьезно говорит? В Москве ведь чего только нет!
— Продано. — Улыбаясь, Сергей развел руками почти так же, как граф Суворов в рекламе какого-то банка. — Ты опоздала, мама, я ведь предупреждал тебя.
— Может быть, познакомишь нас? — так же холодно и официально поинтересовалась женщина.
— С удовольствием. — Не вставая со стула, он только показал ладонью: — Наташа — Мария Федотовна, моя мама.
— Ты почему домой не приходишь? — не выдержала Мария Федотовна. — Если нашел себе девку, это не значит, что у тебя нет дома, нет моральных
— Я так и знал, что ты не скажешь «очень приятно». А насчет моральных обязательств — я их выполняю, каждый день звоню тебе и предупреждаю, что домой сегодня не приду.
— Сегодня, завтра, послезавтра! — закричала Мария Федотовна, размахивая руками. — Тебе нужно в аспирантуру подавать документы, о будущем думать! А ты чем занимаешься? Если уж так хочется, мог и эту, — она кивнула в сторону Наташи, — приводить на пару часов! Я уж потерплю.
— Мама, — еле сдержался Сергей, но лицо его будто окаменело. — Она мне нужна не на два часа в сутки, а на двадцать четыре. Когда поймешь это, пожалуйста, скажи, я буду позванивать. Может быть, мы придем домой и даже решим кое-какие вопросы. В аспирантуру я не хочу. Ты знаешь об этом.
— Я это знала, еще когда в школе училась: «Не хочу учиться, а хочу жениться», и смеялась над глупым недорослем. Вот уж не думала, что мой сын окажется таким же. Хорошо. — Мария Федотовна тяжело вздохнула, внимательно посмотрела на Наташу и даже улыбнулась ей, правда, невесело. — Может быть, мы все в чем-то не правы. Давай подумаем и встретимся денька через два. Есть?
— Да, мама, конечно, — кивнул Сергей.
Мария Федотовна еще раз вздохнула и, не прощаясь, ушла.
— Я не пойду! — категорически заявила Наташа. — И вообще, я больше не хочу с нею встречаться, она так смотрела на меня, так смотрела, как будто я… Прямо ужас!
— А ты как смотрела на меня вначале? — улыбнулся Сергей. — Это был не ужас, а, Наташка?
— Но ты же сам видел, Сережа, она меня ненавидит! Что я плохого ей сделала?
— Это сложный вопрос. Потом, я надеюсь, она будет смотреть на тебя так же, как ты сейчас, не в эту минуту, а вообще, смотришь на меня. Но пока вам лучше не встречаться… Ну что ты, глупенькая, расстроилась? Я ведь говорил тебе: пошли в загс. Ты хотела подождать. Хорошо, подождем.
— Мне страшно, Сережа. — голос Наташи дрожал. — Она, мне кажется, сделает все, чтобы нас разлучить.
— Ни за что! Я никому тебя не отдам, Наташа. — Он подошел к ней, присел на корточки, посмотрел в печальные глаза. — Ты веришь мне?
Наташа молча кивнула. За окном вовсю сияло солнце, этот апрельский день был теплым и ясным. Людской поток ни на минуту не иссякал на Калининском проспекте — как демонстрация; только вместо флагов и транспарантов — сумки, свертки, пакеты. И если вглядеться в отдельные лица, большинство из них напряжены, хмуры, злы. Вот и кольнуло в сердце предчувствие надвигающейся беды. Пыталась представить ее и не могла, а беда взяла и сама представилась. Вот она какая, вот откуда грозит опасность ее счастью. «Мог бы приводить ее на пару часов, если очень хочется…» Как же она, умная женщина, могла такое сказать? Совсем не зная ее, ни о чем не спросив, — как? Наташа всхлипнула.
Сергей обнял ее за плечи, прижался щекой к ее влажной щеке.
— Я тебя люблю. Если скажу, что никого так не любил, — это будет неверно. Я и представить себе не мог, что так полюблю женщину. Но это случилось. Ты — моя любимая, ты — моя единственная. Пожалуйста, не плачь, Наташа. Я не оправдываю мать, но понимаю ее. Мы долгое время жили очень скромно, отец был старшим научным сотрудником, никак не мог защитить диссертацию, мать боролась за правду в «Труде», если ее и печатали, то сокращали статьи в два-три раза и премии к праздникам не давали. В общем — куча проблем. А я был в школе отличником, занимался легкой атлетикой, играл на гитаре, уже в восьмом классе свободно говорил на английском, печатался в «Комсомольской правде», — пай-мальчик, да и только, опора и надежда родителей. Дальше — больше, они уже не сомневались, что сын станет по меньшей мере главным редактором «Правды» и покажет их врагам кузькину мать. И обеспечит им такой уровень жизни, какой и не снился. Я закончил журфак МГУ с красным дипломом, пошел работать в «Литературную газету»…
— Ты правда работал в самой «Литературке»?! — Наташа от восхищения чуть не задохнулась.
— Да, пять лет. Началась перестройка, у родителей дела пошли в гору, особенно у мамы, она теперь большой и уважаемый человек в демократической прессе, да и отец стал профессором.
При слове «профессор» Наташа нахмурилась.
Сергей заметил это, рассмеялся:
— Надеюсь, абитуриентки его не били на вступительных экзаменах. Но уверенность моих родителей, что сын пойдет выше и дальше их, была непоколебимой. Поэтому они чуть в обморок не упали, когда узнали, что ухожу из «Литературной газеты» в коммерческий ларек. А теперь еще и думают, что сына сбивает с толку некая «торгашка». Да это же для них — как нож у горла.
— Я не сбиваю тебя с толку, — насупилась Наташа. — Можешь оставить меня в покое и поступать в аспирантуру, как хочет твоя мать.
— Ну вот, — огорчился Сергей. — Говорил, говорил, что ты моя любимая, единственная, красивая, умная, — и что получилось?
— Ты еще и другое говорил.
— Глупая ты девчонка! Слышала, что мать сказала? Надо подумать. Она умная женщина, не сомневайся, подумает и извинится перед тобой. Она знает, что ее сына никто, никогда, ничего не заставлял делать. Я с детства делал то, что хотел, и всегда был прав. Так что, все будет хорошо.
— Все равно мне страшно, — прошептала Наташа.
Невысокий, жилистый брюнет с цепкими глазами и шрамом на левой щеке наклонился к окошку.
— Привет, Серый. — От его улыбки у Наташи мурашки по коже побежали. — Как торговля?
— Привет, Валет. Нормально.
— Как Лариса, душка наша? Скоро свадьба? О-о! — Он просунул голову в окошко, бесцеремонно уставясь на Наташу. — Да у тебя и без Ларисы полный ажур. С такой и я бы поработал. Одолжишь на вечерок?
Сергей с такой злостью взглянул на него, что Валет дернулся назад, усмехнулся.
— Все понял. Я не нахал, пасую. А девочка — высший класс, можешь мне поверить. Ну, если все у тебя о'кей, гони бабки и я пошел. Дел до хрена впереди.
Сергей протянул ему сто рублей.
— Пока, Валет. Приятно, что не забываешь старых друзей.
— Само собой. — Валет укоризненно покачал головой. — Бедная, бедная Лариса! Но я понимаю тебя, Серый. Пока.
— Кто это? Почему ты деньги ему дал? Он что, бандит?
— Еще какой бандит! — усмехнулся Сергей. — А когда-то мы в одной школе учились, он на пару лет постарше. Давно знаем друг друга, теперь из-за этого он берет с нас чисто символическую плату, сто рублей в неделю. А другие по пятьсот платят.