Просто Наташа, или Любовь в коммерческой палатке
Шрифт:
Когда Лариса узнала, что Сергей встречается и с другими женщинами, подруга из редакции рассказала, она решила ответить ему тем же. Пошла в ресторан «Москва», подцепила там самоуверенного «богатенького Буратино» и осталась с ним на всю ночь. Но лучше б не делала этого. Так все это было мерзко и отвратительно, хотя «Буратино» ничего особенного не требовал, больше рассказывал, какой он умный и предприимчивый, что Лариса поняла раз и навсегда: тем же ему не отомстишь, только себе настроение испортишь на целую неделю.
Он не отвергал ее, временами был нежен и ласков, но только временами.
И его новое увлечение поначалу считала несерьезным, временным, но вскоре забеспокоилась. А когда узнала, что он перестал возвращаться домой, ночует неизвестно где, но, вероятно, со своей новой пассией, стала следить за ним. То, что пришлось увидеть, ужаснуло Ларису. Каждый день, по нескольку раз она проходила мимо палатки, где он сидел с этой смазливой деревенской девкой, и сердце разрывалось от боли: слишком хорошо она знала это выражение его лица, были мгновения, когда и на нее он смотрел так же, всего лишь мгновения. Редкие, по пальцам сосчитать можно. Теперь же он все время так смотрел на эту дрянь! Дураку было понятно — никто ему больше не нужен. И не будет нужен, пока она рядом.
Сегодня она не выдержала, подошла к ним в подземном переходе… И что из этого получилось? Кошмар! Но, по крайней мере, она точно знает — сидеть сложа руки больше нельзя. Нужно действовать. Нужно. Так просто она его не отдаст!
Она свернула за угол, обошла с фасада солидный, а со двора грязный и запущенный дом на Дорогомиловской улице, поднялась на четвертый этаж.
— Лариса, я всегда говорил, что в нашей паршивой конторе нет женщины прекраснее тебя, — ухмыльнулся Валет, провожая ее к дверям своей комнаты.
Из соседней двери высунулась всклокоченная, седая голова старушки с любопытными глазами. Валет топнул ногой, крикнул: «Ух, я т-тебе!..» — старушка мигом исчезла, за дверью торопливо звякнула цепочка.
— А я всегда говорила, что в нашей, согласна, паршивой, но процветающей конторе нет мужчины опаснее Валета, — отпарировала Лариса. — Поэтому и пришла к тебе.
— Если в смысле отношения полов, то не больно ты опасалась меня, просто не замечала. Серый тебе классно мозги запудрил. Но я не обижаюсь. Подруги корешей, пусть и не очень близких, для меня — святое дело.
Лариса с трудом подавила вздох отвращения, глядя на железную койку, застеленную грязным покрывалом. У противоположной стены стоял на тумбочке японский телевизор, под ним — видеомагнитофон, у дверей — фанерный шифоньер, у окна — стол, покрытый прожженной клеенкой. Таков был интерьер комнаты Валета.
— Скромно ты живешь, — брезгливо поморщилась Лариса. — А я думала, человек богатый, можешь себе позволить…
— Могу, — хмыкнул Валет. — Я тоже иногда думаю, что я не самый бедный гражданин демократической России. Но боюсь, что на фоне шикарной мебели сам потеряюсь. А так — никаких сомнений в том, что лучшее здесь — это Валет.
— Понятно. Я к тебе по делу пришла.
— Ты по телефону об этом сказала. Обещаю, сделаю для тебя все, что смогу.
— Спасибо, Валет. Я очень рассчитываю на твою помощь.
— Но лишь в том случае, если ты сделаешь все, что я хочу, — неожиданно продолжил Валет.
Впрочем, Лариса готова была к такому разговору.
— А как же святое отношение к подругам своих корешей? — Она присела на кровать.
— Если они живы, здоровы и позволяют своим подругам приходить ко мне за помощью — пусть обижаются на себя. У нас рыночные отношения, товар-деньги, знаешь, да? Можно, конечно, и бесплатно помочь, но у тебя ведь особое, деликатное дело, точно? Не случайно же ты ко мне пришла. А такие дела бесплатно не делаются.
— Ты настоящий капиталист, — усмехнулась Лариса. — Может, выпить предложишь даме?
— Почему бы и нет? «Амаретто» хочешь?
— Если можно, пожалуйста, джин с тоником. — Имеется у меня этот одеколон, — важно сказал Валет, довольный тем, что может выполнить даже такое странное желание женщины. — И разбавитель к нему. А я предпочитаю «Амаретто» — мое пойло. Ну вот что… — Взгляд его стал жестким. — Я пошел на кухню, там стоит мой холодильник, а ты раздевайся, укладывайся, готовься.
— Я думала, мы сначала поговорим, — растерялась Лариса. Не ожидала, что платить придется так скоро.
— Видишь ли, киска, — с грустью вздохнул Валет, опечаленный такой непонятливостью. — Я свое слово держу и прекрасно знаю об этом. А как с этим делом у других — не ведаю. Верить на слово людям в наше сложное время — идиотизм. Поэтому, чтобы не чувствовать себя потом дураком, поступаю очень просто: деньги вперед. И все довольны, все смеются.
— Хорошо, — вздохнула Лариса, расстегивая кофту. — Мне, пожалуйста, джина побольше, тоника поменьше.
10
Вчерашний вечер был ужасным. Сергей посмотрел в овальное зеркальце, которое вообще-то предназначалось для продажи, но Наташа повесила его так, что покупатели не замечали, а ей самой было удобно смотреться в него. Какой вечер был вчера, такой и вид сегодня: лицо опухшее, небритое, под глазами синяки.
Наташа чуть ли не в истерике заявила, что не желает и видеть его. Молчала, отвернувшись к окну в троллейбусе, а в общежитии, как только вошли в комнату, в джинсах (только куртку и берет сбросила, и сапоги) забралась под одеяло, сказав, что он может идти куда хочет.
Как ни пытался Сергей объяснить ей, что Лариса его совершенно не интересует, как ни старался убедить, что любит только Наташу, и это серьезно, на всю жизнь — ничего не получилось. Она повернулась лицом к стене и как онемела.
Сергей разозлился на Ларису, на весь мир и пошел к Вадиму. Просто необходимо было с кем-то поделиться своими трудностями, хотя бы рассказать о них, выпустить из души гнетущую тревогу. Вадим поставил на стол бутылку водки и внимательно выслушал своего приятеля. Потом поставил другую и стал утешать Сергея, конечно же, ругал последними словами Ларису, понимающе относился к Наташе и не сомневался, что скоро, завтра же все будет замечательно. Сергей будет снова счастлив с Наташей, и у него, Вадима, наверное, улучшится настроение.