Просто Наташа, или Любовь в коммерческой палатке
Шрифт:
Больно было и стыдно. Неужели он, Петр Нигилист, дошел до такой подлости — отдал свою жену на растерзание какому-то гнусному уголовнику? Это — он?! Все бы свои деньги, что хранились в швейцарском банке, отдал за то, чтобы твердо знать — нет, это не он. Если бы Наташа проснулась вдруг и сказала: ты виноват, прыгай в окно, такие не имеют права жить — он бы прыгнул.
Вот и утро наступило, но не принесло облегчения. Наташа открыла глаза. Нигилист замер: что она скажет? Она молчала, только в уголках глаз блестели слезинки.
— Наташа! — бросился он к ней. —
Наташа вспоминала все, что случилось вчера вечером: уход Нигилиста, самоуверенную рожу Радика, его руки, причиняющие боль, зловонное дыхание, удар, ее план, так удачно приведенный в действие… У него не получилось ничего. А вот что было потом, совершенно не помнила. Сказала, что Радик не смог ее изнасиловать, или не сказала? Похоже, он ничего не знает. Ну и пусть не знает!
— Наташа, как ты себя чувствуешь? Может, нужно к врачу сходить? Хочешь, я приглашу гинеколога, самого лучшего, самого знаменитого… Хочешь, Наташа? Я сделаю все, что ты скажешь!
— Ты уже сделал…
— Кто же мог подумать… Если бы я знал… — Наташа почувствовала фальшь в его голосе. Он искренне переживал, искренне сочувствовал ей, и на фоне этой искренности фальшивые слова были особенно заметны.
— Ты знал, — равнодушно произнесла Наташа, — ты все это подстроил. Что ты хочешь от меня? Уйди, мне ничего не нужно.
— Я?! Как ты можешь думать об этом? Наташа, клянусь тебе, они все, все до одного будут наказаны. Вот увидишь!
— Не увижу. Я ухожу от тебя. Ты предал меня, мужчина не может поступить так подло. Ты просто подонок. Как и этот Радик.
— Наташа, пожалуйста, прошу тебя, не надо так говорить. Когда-нибудь я все тебе расскажу, но не сейчас, не время. Да, я подонок, согласен, но так получилось…
— Уходи…
— Наташа! Ну пожалуйста, не будь такой жестокой, я…
— Жестокой?! После того, что здесь было? После того, как ты оставил меня в квартире с подонком, чтобы тот изнасиловал меня?! Убирайся, я ненавижу тебя! Ненавижу!
— Я не виноват в том, что так получилось! — по-бабьи взвизгнул Нигилист. — В этом и твоя вина! Ты настояла на том, чтобы мы поехали в этот дерьмовый Гирей, из-за тебя я встретился с каким-то гнусным типом, из-за тебя попал в идиотскую ситуацию! Об этом хоть подумала?
— Ты не виноват?
— Ну, хорошо, виноват, но не только я…
— А кто же еще?
— И ты тоже.
— Ты еще хуже, чем я думала. Ну, пожалуйста, оставь меня в покое, оставь, оставь! Я понимаю, что это твоя квартира, я уйду отсюда, сегодня же, немного приду в себя и уйду…
— Это твоя квартира, никуда ты не уйдешь отсюда.
— Ты думаешь, сможешь меня удержать? Никогда! Я ненавижу тебя! Слышишь? Ненавижу!
— Наташа! — Нигилист встал перед ней на колени. — Прошу тебя, прости. Прости, Наташа! Я сделаю для тебя все, что хочешь! Хочешь машину? Или поедем в Америку, по Нью-Йорку погуляем, по Сан-Франциско? Все, Наташа, все, только прости!
— Ненавижу.
— Я понимаю, не сейчас, не сегодня. Прости когда-нибудь… Наташа? — Он пытался заглянуть в ее глаза. — Когда-нибудь прости меня, Наташа… Я буду ждать. Я сам себя накажу за то, что случилось. Это твоя квартира, Наташа, я ухожу… Может, я и подонок, но не могу… не могу, не могу!! — закричал он, вскакивая на ноги и бестолково размахивая кулаками. — Я не могу так!!
Наташа укрылась одеялом с головой. Нигилист побежал в другую комнату, схватил чемодан, принялся торопливо собирать вещи. Он швырял в открытую пасть чемодана костюм, рубашки, носки, белье, какие-то бумаги из рабочего стола.
— Наташа, я ухожу. А ты остаешься, ты остаешься здесь, это твоя квартира, все здесь твое. Я знаю, что тебе некуда идти — и не надо. Деньги я оставил в ящике стола, потом еще дам. Ты можешь делать все, что хочешь. Я надеюсь… Наташа, ты слышишь? Я надеюсь вернуться сюда. Я зайду через недельку, когда ты успокоишься, когда… Я зайду, и мы поговорим всерьез. Только не делай глупостей, пожалуйста, Наташа. — Помолчал, глядя на постель, потом с надеждой спросил: — Ты ничего не хочешь мне сказать напоследок, Наташа?
— Нет… — простонала она сквозь слезы.
— Через неделю… А пока… — Нигилист растерянно пожал плечами. — Больше я ничего не могу сделать.
Если бы Наташа видела его в эту минуту, она бы сильно удивилась. Растерянный, не знающий, что делать, Нигилист — такого не только она, многие, кто знал Петра Яковлевича, никогда не видели.
Он вышел из квартиры, старательно запер дверь на ключ, постучал к Ратковскому.
— Проблемы, Петр Яковлевич? Может, мне нужно было все же остаться дома вчера? В конце концов, могли быть непредвиденные последствия.
— Все последствия предвиденные, — мрачно процедил сквозь зубы Нигилист, швырнув чемодан на пол. — Я о них знал, когда Шеваров отказался помочь. Если бы ты остался дома, вмешался, что бы мы сейчас делали? Думать нужно было, когда я соглашался. Все остальное только усугубило бы положение. Мои вещи пока побудут у тебя.
— Переезжаете?
— Поживу пока в гостинице. Вопрос не в том, стыдно мне или нет смотреть в глаза жене. Вопрос в другом, Олег: МОГУ ЛИ Я ВООБЩЕ СМОТРЕТЬ В ГЛАЗА ЭТОЙ ЖЕНЩИНЫ? Знаешь, какой ответ? Я НЕ МОГУ! Видно, в генах моих закодировано: делай все, что хочешь, но только не это. Я чувствую, что сойду с ума, если останусь в этой комнате.
— Я надеюсь, все будет нормально, Петр Яковлевич, — неуверенно пробормотал Ратковский.
— Не надо, Олег. Я все прекрасно понимаю и не тешу себя надеждой, что Наташа простит меня. Хотя, все может быть… Но, по крайней мере, я чуть-чуть лучше стану, если оставлю ей и квартиру, и все, что там есть. Это не для нее — для меня нужно.
— Я вас понимаю, Петр Яковлевич.
— Ну, вот и отлично. Поехали в офис, посмотрим, как там дела обстоят. Потом сниму номер, наверное, в «Президент-отеле», а ты привезешь чемодан. И вот еще что… Пока будешь жить в своей комнате, присматривай за Наташей. Надеюсь, ты понимаешь, как с ней вести себя. Я не хотел бы разочаровываться в тебе, Олег.