Просто незабываемая
Шрифт:
– Она взяла с вас слово держать все в секрете? – Лусиус снова прищурился.
– Ей не хотелось бы, чтобы все знали, как ее когда-то обманула ее подопечная, верно? – спросила Порция. – Но она сочла необходимым, чтобы об этом узнали мама и папа. И чтобы я это знала.
– Почему? – спросил Лусиус.
На мгновение Порция пришла в замешательство, но быстро оправилась и ответила:
– Думаю, она знает о тесных связях между нашими семьями, Лусиус.
– Удивляюсь, почему она просто не поговорила со мной, – сказал он.
– А мне кажется, леди Лайл просто раздосадована тем, что ей не удалось урвать немного славы от выступления мисс Аллард прошлым вечером. Поэтому
– И я тоже, Мардж, – поддержала сестру Эмили. – Кому какое дело до того, что когда-то делала мисс Аллард?
– Я с удовольствием буду аккомпанировать ей в любое время, – сказала Кэролайн. – Поражаюсь, что вам нравится повторять такие глупости, Порция.
– О, но мы должны поблагодарить леди Балдерстон и Порцию за то, что они довели до нашего сведения то, что услышали, – как всегда дипломатично, высказалась леди Синклер. – Это лучше, чем слышать шепот у себя за спиной. Мисс Аллард, очевидно, исправила недостатки в своем характере, которые были у нее, когда она жила у леди Лайл, и это делает ей честь. И я всегда буду благодарна за то, что вчера вечером имела возможность послушать ее великолепный голос. Эмили, может быть, кто-то хочет еще чашку чая.
Лусиус резко поднялся.
– Ты уходишь, Лусиус? – спросила у него мать.
– Да, – коротко ответил он. – Я только что вспомнил, что должен нанести визит мисс Аллард.
– Лично поблагодарить ее за прошлый вечер? – спросила леди Синклер. – Думаю, это хорошая идея, Лусиус. Возможно, дедушка захочет пойти с тобой, если он уже встал после дневного отдыха. Даже Эйми...
– Я пойду один. Вчера вечером я уже поблагодарил мисс Аллард, сегодня у меня другая миссия. – Он замолчал, но отступать было уже слишком поздно – все без исключения в ожидании смотрели на него. – Я собираюсь попросить ее выйти за меня замуж.
Хотя пол в гостиной был от стены до стены застелен толстым ковром, тем не менее, когда Лусиус вышел из комнаты, можно было бы услышать, как падает булавка.
«Что же я натворил?» – спрашивал себя Лусиус, поднимаясь через две ступеньки к себе в комнату.
Он открыл рот, а потом уже не мог остановиться – вот что он натворил.
Но дело в том, что Лусиус нисколько об этом не жалел.
У Фрэнсис выдалось беспокойное утро, хотя после волнений, огорчений и всеобщей суматохи предыдущего вечера ей это было совершенно ни к чему, к тому же почти всю ночь она провела без сна. Но ее двоюродные бабушки допоздна оставались в постели, и, таким образом, она оказалась одна в комнате для завтрака, когда ей доставили письмо от Чарлза. В нем он просил ее встретиться с ним снова и писал, что так и не понял, почему она тогда, не сказав ни слова, исчезла.
С графом Фонтбриджем она познакомилась во время своего первого светского сезона, и они сразу же влюбились друг в друга. Он хотел жениться на ней, но потребовалось некоторое время, чтобы его мать согласилась принять в качестве невестки дочь французского эмигранта. А потом умер отец Фрэнсис, и мать Чарлза должна была привыкнуть к мысли, что у Фрэнсис нет состояния. А затем граф решил, что его будущая жена не должна быть известной как певица, которая пением зарабатывает себе на жизнь. И когда Фрэнсис задумалась, сочтет ли он когда-нибудь, что время и обстоятельства подходят для их женитьбы, она заметно охладела к нему. А потом у них была жуткая ссора после того, как он узнал об одной частной вечеринке, на которой она пела. Фрэнсис отстаивала свое право делать то, что ей хочется, потому что они еще не были официально помолвлены, а потом сказала ему, что это конец и она никогда больше не хочет его видеть.
Но на самом деле это было не так – до прошлого вечера. Она пообещала никогда не встречаться с ним и не отвечать на его письма.
Фрэнсис признавала, что повела себя отвратительно, не предложив объяснений, которые следовало дать. Но два года, последовавшие за смертью ее отца, были наполнены ошибками и неправильными суждениями с ее стороны – результат воспитания изнеженной, окруженной заботами дочери человека, который оберегал, направлял ее и исполнял большинство ее желаний.
Аппетит у Фрэнсис полностью пропал, и, отодвинув тарелку, она закрыла глаза.
Фрэнсис взяла себе за правило не думать о тех двух годах, и ей это удавалось. Она занималась собственной жизнью и гордилась тем, чего добилась. Но безусловно, невозможно было полностью выбросить что-то из памяти одной только силой воли – особенно когда это «что-то» было таким существенным, как два растраченных впустую года жизни. Ей часто хотелось, чтобы можно было вернуться и изменить последние события, – ей и сейчас еще этого хотелось.
«Ну вот я и вернулась», – сказала себе Фрэнсис, открыв глаза и глядя на белую скатерть на столе. Теперь было уже поздно бежать из Лондона так, как она приехала сюда – никем не замеченной. Все, встречи с кем она особенно старалась избежать – Чарлз, графиня Фонтбридж, леди Лайл, – уже видели ее, и Фрэнсис не сомневалась, что к этому времени и Джордж Ролстон уже знал, что она в городе.
Если слишком поздно незаметно исчезнуть, то, быть может, следует перестать вести себя осторожно. Быть может, ей в конечном счете удастся все изменить, несмотря на то что ее действия запоздали.
Час спустя Фрэнсис пешком отправилась навестить графиню Фонтбридж. Это время не подходило для нанесения светских визитов, но это и не было светским визитом.
Когда ее впустили в дом на Гросвенор-сквер, она поинтересовалась, дома ли графиня, отдала дворецкому короткое письмо, которое написала для Чарлза, со строгой инструкцией вручить его графу лично, и осталась ждать в вымощенном кафелем холле. Она не думала, что графиня откажется принять ее, и действительно, через несколько минут Фрэнсис проводили в малую гостиную на втором этаже.
Они даже не обменялись приветствиями, и графиня, стоявшая у небольшого стола, надменно подняв голову и сложив руки перед грудью, даже не предложила сесть своей посетительнице.
– Итак, как я вижу, вы решили нарушить свое слово, мадемуазель Хеллард, – заговорила графиня. – Полагаю, сегодня утром вы пришли сюда, чтобы дать объяснения. Они не принимаются. Следует надеяться, что, решив вернуться в Лондон, вы приготовились к возможным последствиям.
– Я приехала потому, что одна из моих двоюродных бабушек заболела, – ответила Фрэнсис. – Согласившись петь в Маршалл-Хаусе вчера вечером по просьбе графа Эджкома, я совершенно не подозревала, что послушать меня приглашены и другие гости. Моя бабушка поправилась, и концерт прошел. Я, не откладывая, возвращаюсь в Бат. Но я пришла сюда не для того, чтобы приносить извинения. Тогда, больше трех лет назад, мне не следовало заключать с вами то соглашение. Я сделала это, потому что была сердита на Чарлза за то, что он позволяет вам так бесцеремонно управлять его жизнью, а вы решили, что можно откупиться от женщины, на которой он хотел жениться. Я вела себя с откровенным цинизмом, но к тому времени я не собиралась выходить за него замуж и уже сказала ему об этом.