Шрифт:
Рис. 1. Карта океана (из «Охоты на Снарка» Льюиса Кэрролла)
ПРОСТРАНСТВО
ПРОСТРАНСТВО СВОБОДНОЕ
ПРОСТРАНСТВО ЗАКРЫТОЕ
ПРОСТРАНСТВО ПЕРЕКРЫТОЕ
НЕДОСТАТОК ПРОСТРАНСТВА
ПРОСТРАНСТВО РАССЧИТАННОЕ
ПРОСТРАНСТВО ЗЕЛЕНОЙ ЗОНЫ
ПРОСТРАНСТВО ЖИЗНЕННОЕ
ПРОСТРАНСТВО КРИТИЧЕСКОЕ
РАСПОЛОЖЕНИЕ В ПРОСТРАНСТВЕ
ПРОСТРАНСТВО ОТКРЫТОЕ
ИССЛЕДОВАНИЕ КОСМИЧЕСКОГО ПРОСТРАНСТВА
ПРОСТРАНСТВО НАКЛОННОЕ
ПРОСТРАНСТВО ЧИСТОЕ
ПРОСТРАНСТВО ЕВКЛИДОВО
ПРОСТРАНСТВО ВОЗДУШНОЕ
ПРОСТРАНСТВО МУТНОЕ
ПРОСТРАНСТВО ИСКРИВЛЕННОЕ
ПРОСТРАНСТВО МЕЧТЫ
ПРЕДЕЛЫ ПРОСТРАНСТВА
ВЫХОД В БЕЗВОЗДУШНОЕ ПРОСТРАНСТВО
ИЗУЧЕНИЕ
ВЗГЛЯД, ОТМЕТАЮЩИЙ ПРОСТРАНСТВО
ПРОСТРАНСТВО ВРЕМЕННОЕ
ПРОСТРАНСТВО ОТМЕРЕННОЕ
ПОКОРЕНИЕ КОСМИЧЕСКОГО ПРОСТРАНСТВА
ПРОСТРАНСТВО МЕРТВОЕ
ПРОСТРАНСТВО В ОДИН МИГ
ПРОСТРАНСТВО НЕБЕСНОЕ
ПРОСТРАНСТВО ВООБРАЖАЕМОЕ
ПРОСТРАНСТВО ОПАСНОЕ
ПРОСТРАНСТВО ПУСТОЕ
ПРОСТРАНСТВО ВНУТРЕННЕЕ
ПЕШЕХОД ПРОСТРАНСТВА
ПРОСТРАНСТВО РАСКОЛОТОЕ
ПРОСТРАНСТВО УПОРЯДОЧЕННОЕ
ПРОСТРАНСТВО ОБЖИТОЕ
ПРОСТРАНСТВО ВЯЛОЕ
ПРОСТРАНСТВО ДОСТУПНОЕ
ПРОСТРАНСТВО ПЕРЕСЕЧЕННОЕ
ПРОСТРАНСТВО ПЛОСКОСТНОЕ
ПРОСТРАНСТВО ТИПОВОЕ
ПРОСТРАНСТВО ОКРУЖАЮЩЕЕ
ОБЛЕТ ПРОСТРАНСТВА
НА КРАЮ ПРОСТРАНСТВА ВСЕЛЕННОЙ
ПРОСТРАНСТВО ОДНОГО УТРА
ВЗГЛЯД, ЗАТЕРЯННЫЙ В ПРОСТРАНСТВЕ
ПРОСТРАНСТВА БОЛЬШИЕ
ЭВОЛЮЦИЯ ПРОСТРАНСТВ
ПРОСТРАНСТВО ЗВУКОВОЕ
ПРОСТРАНСТВО ЛИТЕРАТУРНОЕ
ПРОСТРАНСТВО КОСМИЧЕСКОЙ ОДИССЕИ
Предисловие
Предмет этой книги — не пустота, а скорее то, что вокруг или внутри нее (см. рис. 1). Хотя на самом деле изначально есть невесть что: ничто, нечто неощутимое, фактически нематериальное; нечто протяженное, внешнее, то, что вне нас, то, в чем мы перемещаемся; окрестность, окружающее пространство.
Пространство. Даже не столько бесконечные пространства, чье безмолвие — в силу его непрерывности — порождает нечто похожее на страх, или почти одомашненные межпланетные, межзвездные и межгалактические пространства, а пространства, пусть теоретически, куда более близкие: например, городские или сельские, а еще переходы метро или какой-нибудь парк.
Мы живем в пространстве, в этих пространствах, в этих городах, в этих сельских местностях, в этих переходах, в этих парках. И это кажется нам очевидным. Возможно, это действительно должно быть очевидным. Однако это вовсе не очевидно, само собой не разумеется. Хотя, разумеется, все это реально, а следовательно — и даже вероятнее всего, — подвластно разуму. Можно дотронуться. Можно даже размечтаться. Ничто, например, не мешает нам вообразить что-то не городское и не загородное (не пригородное), или такие переходы метро, которые были бы одновременно парками. Ничто не запрещает нам представить и метро в сельской местности (я даже видел рекламу на эту тему, но — как сказать? — это была такая «рекламная тема»). В любом случае несомненно: когда-то, настолько давно, что ни у кого из нас не сохранилось о тех временах ни одного хоть какого-то четкого воспоминания, ничего этого не было: ни переходов метро, ни парков, ни городов, ни сельской местности. Вопрос даже не в том, чтобы понять, как мы до этого дошли, а в том, чтобы всего лишь признать, что мы до этого дошли, что мы уже здесь: нет единого пространства, единого красивого пространства, единого красивого пространства вокруг, единого красивого пространства вокруг нас, а есть множество участков пространства; один из них — переход метро, другой — парк, третий (тут мы сразу же попадаем в пространства более обособленные), поначалу скромный размерами, потом колоссально увеличился и стал Парижем, тогда как соседнее пространство, изначально обладавшее ничуть не меньшими возможностями, довольствуется тем, что осталось местечком Понтуаз. Еще одна часть пространства, куда больших размеров и приблизительно шестиугольной формы, была обведена жирной пунктирной линией (всего лишь траектория этой пунктирной линии явилась единственной причиной бесчисленного множества событий, в том числе событий исключительной важности), и все, что находилось внутрипунктирной границы, было решено закрашивать фиолетовым цветом и называть Францией, а все, что находилось внепунктирной границы, закрашивать по-другому (кстати, находящимся вне вышеназванного шестиугольника вовсе не хотелось закрашиваться одинаково: одна часть пространства желала быть одного цвета, другая — другого цвета, откуда и пресловутая топологическая проблема четырех красок, не разрешенная и по сей день) и называть иначе (на самом деле, долгие годы настойчиво рекомендовалось закрашивать фиолетовым цветом — а значит, и называть Францией — частицы пространства,
Короче говоря, пространства множились, дробились и разнились. Сегодня они бывают всех видов и размеров, для любого назначения и применения. Жить как раз и означает переходить из одного пространства в другое, стараясь по возможности не ушибиться.
Или, если угодно:
Чей-то голос (за кадром):
На севере — ничего.
На юге — ничего.
На востоке — ничего.
На западе — ничего.
В центре — ничего.
Занавес. Конец первого действия.
Чей-то голос (за кадром):
На севере — ничего.
На юге — ничего.
На востоке — ничего.
На западе — ничего.
В центре — палатка.
Занавес. Конец второго действия.
Чей-то голос (за кадром):
На севере — ничего.
На юге — ничего.
На востоке — ничего.
На западе — ничего.
В центре — палатка.
А
перед палаткой
какой-то денщик
чистит пару сапог
ГУТАЛИНОМ «ЧЕРНЫЙ ЛЕВ»!
Занавес. Конец третьего и последнего действия.
Или вот еще что:
В Париже есть улица; на улице — дом; в доме — лестница; на лестнице — комната, в комнате — стол; на столе — скатерка; на скатерке — клетка; в клетке — гнездо; в гнезде — яйцо; в яйце — птица. Птица своротила яйцо; яйцо своротило гнездо; гнездо своротило клетку; клетка своротила скатерку; скатерка своротила стол; стол своротил комнату; комната своротила лестницу; лестница своротила дом; дом своротил улицу; улица своротила город Париж.Страница
Я пишу, чтобы пройти себя.
Я пишу…
Я пишу: я пишу… Я пишу: «Я пишу…» Я пишу, что я пишу… и т. д.Я пишу: я выписываю на странице слова.
Так, буква к букве, расставляется, составляется, устанавливается, встает, остается текст:
на белой бумаге почти строго
г
о
р
и
з
о
н
т
а
л
ь
н
о
располагается строчка; прочерчивая чистое пространство, придает ему смысл, направление:
слева направо
с
в
е