Простодушны и доверчивы
Шрифт:
Который вдруг заблажил на весь белый свет:
— Я не хотел! Мужики! Отпустите! Это не то, что вы ищете!
— Знаю! — молниеруким Перуном прогремел в поднебесье Илья.
— Дело говори! — вторил ему с земли полковник, повторно запуская в полёт рогатину. — А то мозги вышибу!
— Я путь открою! — в таком отчаянии завопил Хва-Га, что его даже стало жалко.
— Откроешь, отпустим! — пообещал дед, в руке которого засверкала вернувшаяся рогатина.
Тут Илья лёг пузом на плоскую башку змея и что-то ему сказал. Хва-Га от возмущения взвился ещё выше под серые небеса. Рогатина деда на этот раз его не достала. Зато
После чего спикировал вниз. Илья спрыгнул с замордованного чудища, и оно поспешило убраться с глаз. А приставники опять переместились в новый сектор.
На этот раз их выбросило на площадке промеж высоченных скал. Невдалеке от места высадки Илья сразу же разглядел поставленный на попа внушительный плоский камень. Однако подойти к нему не удалось. Прямо из земли перед вторгшимися приставниками принялись расти три великана. Целиком каменных, уродливых, что-то громоподобно рычавших.
— Блин, а я всё думала, — поделилась впечатлениями Ветка, разворачивая самобой, — что значит: «великаны росли из земли подобно грибам»? Это предки так гнали в своей космогонии. «Камена моя главица» и всё такое прочее. Оль, ты помнишь?
— Меня больше удивило, — пожала она плечами, — что великанами насыпали горы. Теперь понятно: в буквальном смысле слова.
— Илюха, — приготовился к бою полковник, — твой справа, мой центровой. Девчонки, ваш слева. И не снесите мне башку вашими пукалками.
Закончив расти, великаны оказались не столь уж великими: раза в три выше приставников. Ольга принялась нашёптывать заговор на стрелки, пуская из одну за другой в правое колено своего противника — отработанные приём. Каменный волот оказался довольно прытким — пришлось сигануть в сторону от поля боя, чтобы не устроить на нём свалку. Краем глаза она заметила, что так же поступил Илья, уводя в другую сторону своего противника.
Ветка бежала рядом с их волотом, полосуя кнутом его левое колено. И самобой, и блисковицы не светились, а злобно пылали во всю мощь своего волшебства. Неизвестно, сколько бы продлилась эта беготня кругами, если бы Ольга не заметила узкую юркую речушку, над которой зависла Гарафена. В её клюве болтался, брыкался и визжал маленький зеленоватый чудик: с виду обычная пучеглазая рыба, но с лягушачьими ручками и ножками.
И чем больше витийствовал пойманный подлой змеищей Речной дух, тем выше вздымался речной поток, выгнувшись невероятной дугой.
— Огонь и вода! — проорала Ветка, увернувшись от рухнувшего на неё громадного кулака размером с хорошую бочку. — Кали его!
Надо же, догадалась, чего от них хотела Гарафена — привычно восхитилась Ольга смекалкой сестры. Сама так ничегошеньки не поняла — укорила она себя, раскочегарив блисковицы до предела. Здоровенные языки пламени обсадили волота со всех сторон. Липли к нему пиявками, накаляя камень и не давая ему остыть. Самобой охаживал врага толстым огненным рукавом.
Они с Веткой прямо-таки вились под ногами великана, не давая тому отвлекаться и сбрасывать с себя огонь. Не будь он магическим, Бог знает, сколько бы пришлось провозиться с такой гигантской каменкой. Но дело было сделано на удивление быстро.
Визгливый клёкот Гарафены послужил сигналом: пора. Приставники подались в стороны, отзывая оружие. А река встала на дыбы и ударила по волоту неохватной струёй. Каменный великан утонул в гигантском облаке непроглядного пара. Треск стоял такой, будто на окружавшие их скалы обрушилось железное небо.
Когда пар рассеялся, обнаружилось, что великан послушно разваливается на куски, учинив небольшой камнепад. Огонь и вода разрушили многовековые труды Нави, создавшей из примитивного человеческого духа каменного исполина. Более совершенный дух до такого состояния не способно довести даже межмирье.
Богатыри тоже справились со своими врагами — жаль, не удалось полюбоваться, как им это удалось. Хотя, нетрудно догадаться: мужчинам реже приходится прибегать к военным уловкам. Особенно чистокровным воинам — каким оказался и новоявленный мечник. Войдя в боевой раж, мужики и без того способны раскатать в блин любого врага.
И вот они собрались у третьего истукана, надеясь, что он тот самый: истинный. Во всяком случае, этот не был хоть мало-мальски похож на человека: воистину какой-то допотопный. По сути, просто неотёсанный плоский валун, где неумелой, но твёрдой рукой ваятеля был выбит еле заметный контур круглого лица.
Близко посаженные овалы глаз без зрачков. Длинный прямой нос. Губы, напоминавшие большой кривой пельмень. Всё настольно стёрто временем, что на выветренном камне выглядело скорей естественными выемками. От этого изваяния веяло даже не седой стариной, а чем-то существовавшим до начала времён. Чем дольше на него смотреть, тем меньше верилось, что к нему приложил руку человек.
На этот раз Ольга вполне реально ощущала непрерывное, пробирающее до костей движение силы через камень в каком-то определённом направлении. Желание прикоснуться к древнему идолу терзало почти физической болью, вибрирующей в голове, руках, ногах и животе.
Взгляд примагнитило к борозде, что начиналась у самых губ и уходила вниз. Она её узнала: жёлоб, по которому стекала жертвенная человеческая кровь. Не в кувшин или горшок, а прямо в землю. Ольгу скрутила тошнота… И всё, как рукой сняло. Теперь прикоснуться к истукану хотелось не больше, чем разбить голову о проклятый камень.
За спиной раздались подозрительные звуки. Она обернулась и опешила: дед с Ильёй вступили в рукопашную схватку. Два богатыря — натуральных исполина — уперев в землю расставленные ноги, норовили сломать друг другу шею. В их глазах пылала кристально чистая первобытная ненависть слабого человека ко всему живому, что сильней его. Ни малейшего признака того, что схватка закончится ничьей. Или противники разойдутся в результате выигрыша по очкам.
Неподалёку на камне сидела Сумерла и сверлила Ольгу невыносимо умоляющим взглядом: мол, не стой! Сделай то, что нужно! Ты одна это можешь: сейчас всё в твоих руках, а я бессильна помочь.
За спиной снова раздались подозрительные звуки. Она обернулась и прямо-таки завизжала, вцепившись в Ветку:
— Не смей! Прекрати!
Сестрёнка прислонилась щекой к губам истукана. В глазах ни капли рассудка, на губах улыбка идиота. Ветка попросту растворялась в каком-то мощном воздействии. И щадить её не собирались. В правой руке грубый железный нож. Левое запястья подставлено под лезвие. Ещё миг, и человеческая кровь вновь, как тысячи лет назад, окропит кровожаждущего идола.