Простое море
Шрифт:
Утром подошли к перекату. Здесь фарватер, называемый по-речному «судовой ход», узкой полосой тянулся у самой скалы. С другой стороны, почти под бортом, показывала желтую спину песчаная кошка.
— А он был прав, — негромко сказал Игорь Лагунову. — Ночью тут все лопасти на камешках пооставляешь. Особенно если ветер.
— Пожалуй, — согласился Лавр Семенович и указал рукой вперед.
Там из-за скалы постепенно, начиная с кормы, показывался черный потрепанный буксир, нелепо приткнувшийся к берегу.
— «Вавилов». Тоже вчера вышел, — сказал Ефим Васильевич,
— Теперь он их не скоро возьмет, — произнес Игорь.
— Задержится чуток, — кивнул головой Ефим Васильевич.
На «Вавилове» сбежал с мостика человек с мегафоном в руке и побежал на корму.
— Придется его на гак брать, — сказал Ефим Васильевич. — Старпом, дай самый малый.
Игорь, впервые получивший приказание от речного капитана, удивился, не торопясь, подошел к машинному телеграфу и дал самый малый ход сперва правой, потом левой машине.
— Что с ним? — спросил Лавр Семенович.
— Однако, сейчас узнаем.
Ефим Васильевич взял мегафон и вышел на мостик.
— Винт поломал, — сказал речной первый помощник. — По всему видать, что винт. Он тут два раза ходил ночью. Не всегда повезти может, однако.
Игорь на всякий случай позвонил в машину, приказал дать питание на буксирную лебедку и вышел на мостик.
— Матвей, у тебя чего? — кричал в мегафон капитан Кунин.
— Руль заклинило! — густым басом ответил капитан «Вавилова». — Об камень хряпнулся я, вот его и заклинило. Ты, однако, подтащи меня до Жиганска!
— А что в Жиганске? — спросил Кунин. — В Жиганске тебе руль не поправят. Тебя до Сангар тащить надо.
— Мне в Жиганске две баржи брать! — крикнул капитан «Вавилова».
Кунин подумал и сказал:
— Тогда тебя до Сангар с баржами тащить надо.
Суда сблизились, и речные капитаны разговаривали без мегафонов.
— Надо, Васильич, — жалобным басом попросил капитан «Вавилова». — А то я здесь, однако, зазимую. Видал, утром шуга шла?
— Видал... Буксир только получше закрепи. В клюза его продень, обнеси за кнехты...
— Ладно, Ефим Васильевич, знаю...
— Знаешь, а рули ломаешь. Вот я Верке-то скажу. Она тебе шею-то накостыляет, однако.
— Уж конечно, — повеселел капитан «Вавилова». — Подавай буксир!
— И каким это мы теперь ходом поползем? — тихо спросил Игорь у Лагунова, слушавшего диалог речников с большим вниманием. Мимо прошел в рубку Ефим Васильевич.
— Километра три он у нас отнимет, — сказал он с ударением на «о». — Не бросать же его, дурака.
Скорость заметно убавилась. Кроме того, иногда на поворотах приходилось сбавлять ход и следить, чтобы «Вавилов» не снес какой-нибудь бакен или вешку. Днем прошли остров Столб, отделяющий собственно Лену от ее дельты. Открылась могучая, похожая на морской залив река. Берега ее были безлесы и пусты. Слева вздымались дикие, припорошенные первым осенним снегом горы. Справа до самого горизонта, тянулась серая, едва приподнятая над водой равнина. Насколько уродлива и нехороша была намытая рекой пустошь, настолько величественны и прекрасны были горы, спадающие в воду гигантскими косыми уступами. Разговоры в рубке прекратились. Все смотрели на горы, думали о чем-то... Только Кунин, оседлав нос биноклем, разыскивал впереди какой-то бакен.
— Сюда бы наш климат, — грустно сказал Сергей Огурцов.
Ефим Васильевич нашел бакен, черневший впереди едва заметной точкой, и приказал рулевому держать «на два пальца левее». Капитан Лагунов вздрогнул от такой команды. Рулевой сделал вид, что понял, и повел судно влево.
— Вот так достаточно будет, — сказал Кунин.
Рулевой повернул штурвал вправо и удержал судно на курсе.
— Теперь видишь бакен? — спросил Ефим Васильевич. — Вон он, прямо на носу.
— А кто его знает, — пожал плечами рулевой. — Что-то вижу. Может, это бревно плавает...
Кунин приник к стеклу и смотрел вперед. Он чувствовал несколько пренебрежительное отношение к себе со стороны морской команды, и не навязывался, не начинал разговоров и делал вид, что не слушает, о чем говорят другие.
— А сегодня ночью будем двигаться? — спросил у него Лавр Семенович.
Кунин молча подошел к столу, перевернул несколько листов лоцманской карты, подумал.
— Как видимость. Тумана не будет, так пойдем, — сказал он.
— Идите поспите, Ефим Васильевич, — предложил речной первый помощник капитана. — Я до темноты побуду здесь.
— Ну, давай, Михаил, — согласился Кунин. — На ужин меня разбудишь. Ночь-то вроде светлая будет...
Он полистал карту, еще раз взглянул на бакен и вышел из рубки.
— Вас как зовут-то? — спросил Игорь первого помощника.
— Меня? Однако, Михаил, — сказал первый помощник, распрямился и почему-то посмотрел на Игоря виноватыми глазами.
— Судоводителем давно работаете?
— Пять навигаций всего. Но вы не беспокойтесь, — заверил он Игоря. — Тут места хорошие. Хоть поперек плавай.
— А ваш Ефим Васильевич давно капитанит? — поинтересовался Лавр Семенович.
— Однако, не очень, — сказал Михаил. — Двенадцатый год.
Он стал листать лоцманскую карту.
— Вот до этого переката спокойно можно дойти, — Михаил ткнул пальцем в лист.
— А сколько до него этих... — спросил Игорь.
— Семьдесят километров еще, — сказал Михаил.
— Ночью его пройдем?
— Может, пройдем...
Михаил взял бинокль, повертел его в руках. Беззвучно шевеля губами, прочитал надписи. Потом он вынул из кармана платок, протер линзы, положил бинокль в футляр.
— Ведь у нас как, — сказал он, — приходит новое судно. С компасом. Капитан велит компас из подставки вынуть и к себе в каюту берет, чтобы кто-нибудь не испортил... Нам компас, конечно, особенно не нужен... Это правильно. По вешкам ходим, по береговым знакам, на глазок. Человек, окажем, пятнадцать лет на реке, а судно по румбу вести не может... У нас главное — практика.
Михаил отвел грустные глаза от компаса, облокотился на машинный телеграф и стал смотреть вперед. Игорь включил самописец эхолота, и перо забегало по бумаге, отбивая двадцатитрехметровую глубину.