Просторы Многомирья
Шрифт:
Эльрика чувствовала себя беспомощной. Ей ведь даже не к кому было обратиться.
Кто оставался в живых? Погибла златопёрая Аша, и пантера Ява, и колдунья Нэния. Винд был унесён неизвестно куда.
Четверорукий Виш на своём ящере Скуле ещё сражался с Тифмами, но он был слишком далеко — не докричаться до него; а со стороны Ой-Чип-она приближались новые и новые Тифмы. Их было очень много — быть может, сотни; а, быть может, тысячи.
Эльрика кричала:
— Крылов, заращивай скорее пробоину и лети на Тифм! Глотай их, догоняй Винда!..
Крылов
Надвигались тёмно-серые, разрастающиеся в разные стороны тучи, и за ними уже не было видно солнечного света. Крылов, хоть и разросся от поглощённых Тифм, а чувствовал упадок сил: без солнечного света он не мог залечить свои раны, ибо именно солнечный свет, а не железные Тифмы были его истинной пищей.
Совсем близко клокотало марево тучи, снежинки забивались в пробоину, а с другой стороны подлетали многочисленные Тифмы. Тогда Крылов нырнул в тучу.
Теперь и на расстоянии в пять метров трудно было что-то разглядеть. Ветер завывал, словно неистовый, исполинский зверь, а в пробоину залетали уже не отдельные снежинки, а целые снежные армии. В течении нескольких минут там образовался целый сугроб, который Крылов не хотел заглатывать, так как он и без того замерзал. И трясся живой корабль, словно человек, которого без одежды выгнали на сильный мороз. И не знал этот человек, где его дом и найдёт ли он вообще спасение от лютого холода…
Эльрика стремительно ходила по широкому и длинному трюму, не только затем, чтобы согреться, но и потому что испытывала потребность делать хоть что-то. Так как свистел и гудел ветер, девушка вынуждена была говорить очень громко:
— Куда мы летим?! Крылов, ответь мне!
Вместо ответа борта потемнели, стало мрачно, страшно и холодно. Эльрика бросилось в то помещение, где находилось сердце Крылова.
И увидела, что это изумрудное, выросшее уже вполовину роста взрослого человека сердце теперь было покрыто льдом, и почти не светилось.
Эльрика бросилась к нему, и начала бить по льду кулачками, приговаривая:
— Ты не умирай… Слышишь?!.. Не смей!.. Без тебя мы погибнем! Ты — надежда всего Многомирья…
Но её слова плохо доходили до израненного, умирающего корабля, и он ничего не отвечал, а только слабо подёргивался. Но зато сильнейший ветер крутил его, метал во все стороны, нёс внутри холодной, тёмной тучи…
Наконец, Эльрике удалось отколоть от сердца кусок льда. Затем, уже поддевая лёд пальцами, она начала сдирать его остатки. Через минуту сердце оказалось освобождённым, но на нём вновь начала образовываться ледяная короста. Окружающие стены то наливались слабым, призрачным светом, то вновь заволакивала их тьма. И услышала Эльрика голос слабый и просящий. Даже не сразу поняла она, что голос этот принадлежал ещё недавно такому могучему Крылову:
— Помоги мне… пожалуйста…
— Но как?! — крикнула девушка.
— Согрей… я умираю… мне очень плохо…
Эльрика припала к сердцу в поцелуе…
Глаза её были широко раскрыты, а в мыслях билось: "Ты должен жить!.. Помоги нам, пожалуйста…"
Очень медленно в глубине сердца начало возрождаться зелёное свечение, а спутанные волосы Эльрики прилипли к его поверхности. Она крепко обняла сердце руками, и, на мгновенье отняв от него губы, прошептала:
— Ты очень нужен нам!.. Не умирай… Принеси меня к Винду, потому что я его люблю… Так люблю, как никогда, никого не любила… Крылов, милый, ведь только сейчас, когда смерть очень близка ко мне, и ко всем нам, я поняла, как же сильно, на самом деле, люблю Винда…
Сердце Крылова уже не было таким твёрдым, а зелёные волосы Эльрики, освещённые мягким изумрудным сиянием, казались частью самого Крылова. Руки девушки слегка погрузились в потеплевшую поверхность, и она, опасаясь, что причинит кораблю новые страдания, попыталась их высвободить.
Но, как ей показалось, не снаружи, а прямо в её голове прозвучал голос Крылова:
— Я чувствую твою любовь. Это чистая, светлая, первая любовь… Не уходи от меня, Эльрика…
— Я не уйду! — пообещала она.
— Не пытайся высвободиться — мне так хорошо от твоих прикосновений и поцелуев.
— Пусть будет так. Я не оставлю тебя…
Всё глубже в сердце Крылова погрузились руки Эльрики. Она чувствовала, как тепло из её ладоней переходит в него. И груди её прикоснулись к изумрудному сердцу живого корабля. Теперь прямо из её, человеческого сердца перетекала энергия…
Но ей не было жалко ни тепла своего, ни жизненной силы. Видела она перед собой лицо Винда и впервые за время их знакомства говорила ему слова любви… Пусть это было только видение, и Винд в это время находился далеко от этого места. Но ведь любовь, которую испытывала Эльрика, была самой настоящей…
Всё кругом заливал изумрудный свет, и голос Крылова торжественным весенним вальсом кружился в её голове:
— Ты должна слиться со мной полностью… стать частью меня… только тогда возможно спасение…
— Ради спасения всех — я согласна на это… но… стану ли я потом человеком?
— Ты, зеленовласая, сможешь выходить из моих стен, ты сможешь общаться… если будет с кем общаться, но всё же ты останешься частью меня… уже навсегда… и долго без меня ты не просуществуешь… согласна ли ты?
— Ты должен жить, Крылов! Ты должен спасти всех… Я согласна… Согласна…
И, казалось Эльрике, что Винд уже рядом, обнял её крепко, прижал к себе, и не нужно уже было никаких слов, только в последний раз шепнула она:
— Я вся, полностью, твоя…
И слилась с ним в поцелуе…
У Виша четверорукого было много друзей; имелись и недруги, но последние, как правило, долго не жили. И друзья и недруги знали его как превосходного мечника — и, право, мало кто мог выдержать одновременный напор всех его четырёх острых, длинных, да к тому же ещё наделённых магической силой клинков. Никогда прежде не терял он эти клинки, а всегда носил в удобно подогнанных к телу ножнах, выхватывая их перед очередным сражением…