Просторы Многомирья
Шрифт:
Дваркин говорил своим удивительным голосом, который, вроде бы, не был громким, но который отчётливо слышал каждый из присутствующих в зале. Этот голос ещё обладал такой особенностью, что он и успокаивал и побуждал к некоему действию.
И вот что говорил этот маг, поставленный во главе армии:
— …Никто не ожидал возвращения ЧИПА. Но неизвестный нам преступник вернул его в наше Многомирье. Будучи в долгом изгнании, дух ЧИПА не только не успокоился, но и стал ещё более неистовым, чем прежде… В течении нескольких суток ему удалось разбудить все те сложные механизмы и всю ту древнюю, тёмную магию, которая
Один из присутствующих вскочил и крикнул:
— Если вся эта тьма на небе направлена против нас, то мы обречены!
На что Дваркин ответил:
— Скорее всего ЧИП не хочет просто уничтожить нас. Он желает поработить нас…
— Нам от этого не легче!
— Слушайте, друзья мои. Первой и вполне естественной мыслью было собрать нашу, разбросанную по разным мирам армию; ждать подмоги от других империй. Но, как уже известно: ЧИП оказался проворнее нас. Собрать армию воедино не удалось и сейчас части армии отступают…
— А мы чего ждём?! — крикнул кто-то из присутствующих.
— Поздно бежать… — молвил Дваркин, но в голосе его звучала не только печаль, но и надежда.
Все присутствующие замерли, ожидая, что же такое обнадёживающее может сообщить им Дваркин.
А он говорил:
— Мы сделали то немногое, что было в наших силах: способствовали тому, чтобы в первую очередь Светлград покинули все слабые… Ну а все вы… Вы должны уйти в катакомбы: вы — наделённые силой волшебства и полководческим талантом должны затаиться и ждать. Здесь же, на Светлограде, остаётся и некоторая часть наших войск. И я верю, настанет тот день, когда они смогут открыто поднять мечи и выступить против ЧИПА.
Воцарилась относительная тишина. Все молчали, ждали, когда же Дваркин наконец скажет что-то действительно обнадёживающее, а за окнами продолжал завывать ветер, и тени наползали, казалось — пытались ворваться в эту залу.
Несмотря на то, что время было дневным, освещение казалось вечерним. И быстро приближалась ночь…
— Итак, все вы должны надеяться, — проговорил Дваркин.
— На что надеться-то? — нетерпеливо спросил не человек с сиреневой кожей.
— На то, что ЧИП будет свержен. Поверьте, дорогие мои, есть и на него управа…
— Говори, Дваркин, не темни! Здесь и без твоих недоговорок слишком мрачно…
— Меня назначали командующим армией.
— Так что же ты?! Командуй!..
— Мы окружены. Путей для отступления нет. А железные слуги ЧИПА слишком быстры и схватят вас, если вы попытаетесь покинуть Светлоград. Оставшаяся здесь часть армии вынуждена будет временно сдаться подавляющей мощи…
— Но это же предательство!
— Не поддавайтесь чувствам. Подумайте: ведь я пытаюсь спасти хоть кого-то, и говорю о надежде: однажды солнце вновь засияет над Светлоградом. А сейчас верные слуги отведут вас в катакомбы. Там вы сможете скрываться некоторое время…
— И всё же мы должны знать: на что именно нам надеяться?!
— На то, что я вернусь, и сделаю то, что должен сделать для уничтожения ЧИПА. А теперь — мы должны расстаться.
И вот все эти люди и не люди начали переглядываться, говорить недоуменно и не зная, как вести себя дальше. Был бы на месте Дваркина кто-либо другой, так сразу объявили бы его изменником, лазутчиком ЧИПА и арестовали бы, но ведь Дваркина они выбрали общим голосованием, как самого достойного. Все они хорошо знали Дваркина, доверяли ему, и, если бы он приказал им готовиться к битве, даже и к последней, чтобы только поднять против неожиданно могучего ЧИПА меч и тут же погибнуть: то они бы безропотно согласились, а им предлагали отступать, прятаться, ещё до первого сражения. Более того, Дваркин намекал на то, что он покидает их именно в эти страшные минуты. Как это понимать?
Наконец, вдоволь нашептавшись, они обернулись к Дваркину, намериваясь потребовать у него дополнительных объяснений. Однако, Дваркина на прежнем месте уже не было. Да и вообще: нигде в зале его не было видно. Зато на месте Дваркина стояло несколько мрачных, но исполнительных и действительно преданных слуг. Они говорили:
— Нам приказано проводить вас…
Пороптав ещё немного и не придумав ничего лучшего, эти люди и не люди, среди которых были и чародеи и полководцы, поднялись из-за стола и последовали за слугами, вниз и вниз по длинным винтовым лестницам — в катакомбы…
Заверения Дваркина о том, что есть какая-то надежда, воспринимались ими как нечто невозможное, и всё же они вспоминали эти его слова, хватались за них, как утопающий за последнее бревнышко, потому что им не на что больше было надеяться в этом темнеющем, стремительно изменяющемся мире…
А Дваркин, придворный маг, покинул зал совещаний с тяжестью на сердце. Исчезновения его никто не заметил, потому что он воспользовался магической силой, в которой был большой специалист.
Дваркин доверял всем людям и не людей с которыми вынужден был расстаться: иначе бы не присутствовали они на этом последнем совещании, но, если сам Дваркин вызвал у них недоверие, то он не осуждал их за это.
Слишком поспешными, слишком невразумительными были его объяснения. Гораздо больше хотел бы сказать им Дваркин, но сдержался, понимая, что любой из них, или даже все они, могут быть схвачены ЧИПОМ, а потом уж с помощью, если не физического воздействия, то с помощью магии, из них могли выудить всё, что они знали. Так что лучше им было знать как можно меньше.
От всех скрыл Дваркин то, над чем он бился, и что выведал, благодаря своему колдовскому мастерству. Много сил вложил он, рисуя в воздухе чародейские знаки; шепча и выкрикивая такие звуки, какие вряд ли смог бы повторить простой смертный…
Если бы кто-то мог заглянуть под внешнюю, уверенную личину Дваркина, то, прежде всего, увидел бы там усталость. После тех сложных заклятий, которые выполнил он, Дваркину необходим был отдых, но отдыхать он не мог, просто не имел на это права.
Узнал Дваркин, что с ЧИПОМ, при его нынешней, практически невообразимой силе, не смог бы справиться ни Светлоград, ни другие империи Многомирья, к которым приближался растущий Ой-Чип-он.
И всё же управа на ЧИПА была. Не в Многомирье, а в том бесконечно далёком мире, в который во время древней великой войны был выкинут ЧИП, где он забыл о своём прежнем мрачном величии и прожил там, в теле разных людей, много столетий.