Просторы Многомирья
Шрифт:
Теперь этот живой корабль разросся до громадных размеров. Ни разу ещё к Светлограду не прилетало столь крупное судно. От его носа до кормы было не менее сотни метров. Но зато тот изумрудный свет, который Крылов прежде источал столь щедро, теперь проистекал из него совсем слабо.
На Крылова ЧИП направил ещё большую часть своей армии, чем на Дваркина. Десятки Тифм кружили над ним, но не решались спуститься ближе…
Вот над головой Дваркина затрещала черепица, пробивая её, вниз устремилась лапа Тифмы, а маг едва успел увернуться
Совсем недалеко оставалось до Крылова, и всё же Дваркин понимал, что преодолеть эти последние метры ему едва ли удастся. Слишком много здесь было врагов…
Тогда, вцепившись руками в посох, Дваркин закричал. Оглушительным был тот вопль: ни человек, ни зверь не мог кричать столь громко. Сила волшебства заключалась в этом зове.
Сломались пальцы Дваркина, но всё же раскрошили посох, и струя ослепительного, жаркого пламени перекинулась от него к Крылову. Все силы, которые ещё оставались в нём, передавал чародей живому кораблю. И уже падая на снег, прохрипел:
— Лети сюда!.. Друг!!..
Непроглядная тьма заполнила его единственный глаз и больше уже ничего не видел Дваркин.
Постепенно во тьме начало проступать изумрудное свечение, и вот Дваркин открыл глаз и, ещё ничего толком не понимая, проговорил:
— …Ещё жив…
А в ответ услышал благодарственный голос:
— И я, благодаря тебе, жив…
Магический посох был сломан, и не на что было опереться Дваркину, чтобы подняться с пола.
Но тут само образовалось, подняло его мягкое сиденье. Теперь Дваркин видел, что он находится в помещении, в стенах которого беспрерывно и в разных направлениях перетекали самые разные оттенки зелёного цвета.
Самым же ярким местом было двухметровое сердце, которое пульсировало, разгоняя по живому кораблю горячую, живительную силу.
Дваркин спросил:
— Где мы сейчас находимся?
— Всё ещё возле Светлограда. Лежим на холме…
— Но как же ты тогда схватил меня?
— О, это было совсем несложно. После того, как ты передал мне свою силу, я смог отрастить нить, достаточно длинную, чтобы дотянуться до тебя. Мне, правда, пытались помешать Тифмы, но нескольких из них я поглотил, а нескольких — отогнал…
— Я знал, что в тебе заключена великая сила, но не знал, что ты способен заглатывать Тифм.
— Способен… Но это очень болезненный процесс. Каждый раз я перебарываю заключенный в них холод, разрастаюсь, но и теряю свою жизненную силу… О, если бы здесь светило Солнце, то никакие Тифмы не были бы мне страшны!.. Как я истосковался по тёплым солнечным лучам… Передав свою силу, ты помог мне, но надолго ли? Я даже не знаю, где искать солнце. Не знаю, долечу ли. Вот лежу на этих холмах и думаю: что делать дальше?.. Свет, который ты видишь здесь, я не источаю наружу, и, возможно, ЧИП не знает, насколько я ещё силён. Что ж: для него будет сюрпризом, когда я вступлю в последнюю схватку…
— Звучит пессимистично, — молвил Дваркин.
— Но на что надеяться, когда ЧИП оказался настолько сильным… И Винд…
— Этот тот юноша, которого я видел через окно магической связи?
— Да…
— Ведь он был твоим капитаном?
— Да, он был моим капитаном и другом…
Так проговорил Крылов, а затем другой, более женственный голос добавил:
— И возлюбленным?
— Возлюбленным? — удивившись, переспросил Дваркин.
— Да… Возлюбленным.
Сияние двухметрового сердца стало настолько ярким, что Дваркин вынужден был прикрыть глаз, а когда открыл его, то обнаружил, что перед ним стоит девушка.
Не только её волосы, но и кожа имела зеленоватый оттенок. Причём этот зелёный свет передвигался по ней также, как и по стенам корабля.
— Кто ты? — спросил Дваркин.
— Я — Эльрика, — ответила девушка.
— Но ведь ты не всегда была такой, какой я вижу тебя сейчас?
— Ты прав, волшебник. Ещё не так давно, я была подругой Винда, и я любила его… Но мгла поглотила моего возлюбленного, и я не знаю, жив ли он сейчас… Когда Крылов умирал, мне пришлось слиться с его сердцем, иначе — он не долетел бы и до Светлограда.
— И ты теперь часть корабля?
— О да, — ответила Эльрика. — Я чувствую, тоже, что чувствует он; я — сливаюсь с его стенами и выхожу из них; я — не могу отойти от него дальше, чем расползаются его нити… Я уже никогда не буду прежней, и нет надежды на счастье…
— А я говорю: мы ещё увидим солнечный свет, — произнёс Дваркин.
А после этого он рассказал всё, что знал об смерти ЧИПА…
После того, как его рассказ был закончен, ярче прежнего засияло сердце Крылова, и Эльрика стала похожа на горящую изумрудную свечу.
Девушка сказала:
— Так теперь появилась цель: мир Ован-Тульбук, где находится проход между мирами…
В этом её стремление совпадало с мыслями Крылова, но всё же живой корабль чувствовал и ещё кое-что другое. Он заявил:
— Между нами и Ован-Тульбуком — только лишь мгла ледяная. И я не знаю: хватит ли у меня сил, чтобы долететь до туда.
— И всё же… — начал было Дваркин.
Но Крылов прервал его. Он заговорил очень громко:
— И всё же я должен лететь! Что тут лежать?! Это последний шанс!! Так вперёд!!!
И он стремительно взмыл над Светлоградскими холмами. На его пути попались несколько Тифм. Крылов схватил их нитями, втянул в свои борта, начал переваривать…
Протяжный стон сотряс внутренности корабля, стены потемнели, сердце померкло, а Эльрика вскрикнула, пригнулась к полу и задрожала.
Дваркин поднялся с выращенного для него кресла, обнял девушку за плечи и проговорил нежно:
— Ты справишься… ты сильная…
Вскоре сияние вернулось в стены, а двухметровое сердце вновь засияло. Эльрика же, с благодарностью глядя в глаз Дваркина, произнесла: