Простой, как снег
Шрифт:
– Какие ты получаешь оценки? – выпалил я. Она рассмеялась.
– Одни «D»*.
По крайней мере, тут я ее обогнал. Я пока что каждый семестр входил в список лучших учеников.
Я также заметил и книгу Лавкрафта в мягкой обложке, которую она взяла во время нашего первого разговора в библиотеке. Книга лежала на прикроватной тумбочке в раскрытом виде – так, что была видна обложка и оборот обложки.
– Почему ты не утруждаешься записываться в библиотечный журнал? – спросил я.
Анна посмотрела на книгу и слегка покраснела.
– Я не могу держать свои вещи в порядке, – сказала она.
– Мне нужно стать более организованной.
Я огляделся и понял, что это безнадежно.
Везде валялись диски, и даже альбомы. Музыка Тима Бакли, Ника Дрейка, Грэма Парсонса, Бадди Холи, Пэ-тси Клайн, Бикса Бейдербека, Чета Бейкера, Роберта Джонсона, Моцарта. (Я не знаю, видел ли все это у нее во время первого посещения, но определенно видел эти диски разбросанными в ее комнате за то время, которое мы провели вместе). Неровной стопкой на полу лежали от двадцати до тридцати дисков, более пятидесяти альбомов были разбросаны по всей комнате, словно колода карт. Я вспомнил только диск «Нирваны», ничего другого я не знал, будь то музыка в стиле кантри, джаз или классическая музыка. Стены закрывали плакаты или открытки.
По большей части, на них изображались люди, о которых я раньше никогда не слышал, типа Айседоры Дункан и Роберта Шумана, а также покрытое шрамами, привлекающее внимание таинственное лицо человека по имени Луис Кан*. Также висели плакаты и открытки с изображениями людей, про которых я слышал, но не знал, как они выглядят – вроде Амелии Эрхарт**. Они были везде, их мертвые лица прикреплены на стену, а их глаза спокойно наблюдали за мной. Гудини был обвязан цепями на большой фотографии над ее компьютером, Натали Вуд улыбалась с дверцы шкафа, Джеймс Дин стоял на замерзшем пруду на ферме над кроватью Анны, и глядел на свое отражение во льду.
– А у тебя есть что-нибудь современное? – спросил я.
Анна закрыла дверь комнаты, и моему взору представился плакат с длинноволосым бородатым мужиком, который сурово смотрел на меня с плаката на внутренней стороне двери. Он выглядел, как Чарльз Мэнсон, но над головой у него было написано «Дэннис Уилсон», а под именем шли слова «Голубой океан».
– Почему ты держишь это здесь?
– Это старый плакат моего отца. Мне он нравится. Мужик прикольный, – сказала она.
Все было старое. Она любила старые вещи. Она не верила в реинкарнацию или что-то подобное, но иногда ей казалось, что она родилась не в то время. Анна не чувствовала особой связи с миром, она чувствовала только связь с вещами из прошлого. Именно это она сказала мне, -но позже.
Постель была девчоночьей кроватью, со стеганым одеялом в цветочек и старым плюшевым медведем на подушке.
– Это мишка моей мамы, – сообщила Анна. – Подержи его, он мягкий.
Я потерял дар речи, поэтому просто взял медведя и снова огляделся. На кровати лежала книга, на которой значилось: «Арчил Горький: Рисунки и наброски»*. Я положил медведя назад на кровать и взял книгу. В нее был вставлен большой конверт, поэтому я открыл книгу на месте закладки. Рисунок представлял собой ряд черных клякс, соединенных черными линиями на сером фоне. Анна быстро забрала у меня книгу.
– Эту картину он написал после того, как потерял все свои ранние картины и книги во время пожара, – сказала она и положила книгу назад на кровать.
– Какое странное имя!
– Это псевдоним, – пояснила она. – Он сам его придумал.
– Готов поспорить, что его нет в живых.
– Он умер, но его картины и рисунки все еще можно увидеть.
Я опустился на корточки и осмотрел разбросанные альбомы.
– Ты все это покупала?
– Во время учебы в колледже мой отец работал в магазине звукозаписи. У него, вероятно, тысяча альбомов.
Казалось, она получает удовольствие от осмотра собственной комнаты, от перебирания артефактов, которые она небрежно и беззаботно собрала.
Мы услышали, как открылась входная дверь.
– Это вероятно папа, – объявила Анна. – Я должна тебе кое-что про него сказать. У него совсем нет волос.
Секунду спустя ее отец появился в дверном проеме. Она была права: у него совершенно отсутствовали волосы, но я-то подумал, что он просто лысый. У него вообще не было волос. У него не было бровей, ресниц, усов – ничего. Голова оказалась гладкой, как яйцо, да и форма такой же. Отец Анны был невысокого роста, не более пяти с половиной футов. Выглядел он мягким и кротким человеком, чему способствовали маленькие очки в черной оправе, дорогие на вид, консервативный синий костюм и белая рубашка. Но его вид оказался обманчивым.
Анна представила нас друг другу. Мистер Кайн протянул мне большую пухлую ладонь. Пожимая ее, я понял, что это сильный мужчина. Он крепко сжал мою руку и продолжал давить. Я решил, что отец передает мне таким образом послание: не позволяй себе лишнего с моей дочерью. Я попытался рукопожатием передать ему: «Вы можете мне доверять» или: «Не беспокойтесь». Но я уверен, что он понял мой ответ, как: «Мы бы уже лежали в постели, если бы вы не вернулись домой». Мистер Кайн сурово посмотрел на меня лишенными ресниц глазами, слегка искаженными линзами очков. Я получил послание – он может принести мне боль. Позднее Анна сообщила мне, что он ежедневно тренируется. Он не поднимал штангу, не работал на тренажерах, но бегал, прыгал со скакалкой и занимался боксом. Он был младше моего отца примерно на десять лет, но становился все сильнее и, не исключено, теперь пребывал в лучшей спортивной форме, чем когда-либо. А мой отец утруждал себя только игрой в гольф и медленно расплывался вширь. Его мягкое тело уже напоминало зефир.
Отец Анны общался с нами пару минут, потом вышел из комнаты.
– Пожалуйста, не закрывай дверь, Анастасия, по крайней мере, пока у тебя гости, – сказал он перед тем, как уйти. Дверь распахнулась, и безволосый Деннис Уилсон исчез из виду.
Мистер Кайн работал в банке в кредитном отделе.
– Раньше он работал в фирме, возвращающей магазинам и пунктам проката вещи, изъятые у неплательщиков, -сообщила мне Анна. – Поэтому не переходи дорогу ни ему, ни мне.
Анна рассказала, как однажды ее отец отправился забрать машину, завел ее и уже собирался отъехать, но владелец резко распахнул дверцу и ухватился за руль. Мистер Кайн, в свою очередь, схватил владельца за запястье и велел ему отпустить руль и закрыть дверцу. Тот не выполнил приказа, и мистер Кайн начал сжимать ему запястье.
– Мой отец сломал ему запястье и повредил плечевой сустав, – сообщила Анна.
– Он тебе об этом рассказал?
– Я сама выяснила, – пояснила Анна. – Так что вот тебе мудрый совет – будь со мной мил.
Она полулегла на кровать. Я подошел к ней, но остался стоять.
Рядом с кроватью на тумбочке лежала старая Библия. Это была последняя вещь, которую я ожидал увидеть в комнате Анны. Я взял Библию в руки и с удивлением уставился на нее.
– Ты это читаешь? – спросил я.