Простой советский спасатель
Шрифт:
– Ну а кто ты еще? – хихикнула девушка. – Это для своих пляжниц ты Алекс Делон и Д`Артаньян в одном флаконе, а по мне леший и есть! Морочишь курортницам головы, кружишь мысли почище лесовика. Так что, придешь? – без перехода закончила девчонка.
«Светик-семицветик, – вспыхнуло в голове. – Все зовут ее Светик-семицветик, и только я, Алексей Лесаков, для друзей Леха или Леший, зову ее Цветок!» – неожиданное открытие ошарашило.
Я нахмурился: галлюцинации переставали быть томными и становились слишком уж настоящими…
– Приду… Цветок… –
– Жду-у-у! – пропела Светик и унеслась, оставив едва уловимый аромат женского разгоряченного тела. – Можешь и своих мушкетеров приводить, я им тоже работу найду! – крикнула она напоследок и исчезла за какой-то из дверей.
Я прикончил бутерброд в один укус и пошел дальше на поиски туалета. Для студенческой общаги здесь было неприлично тихо. Где-то бренчали на гитаре, где-то резались в «козла», судя по стуку костяшек о стол. За многими закрытыми дверьми стояла тишина, словно студенты разъехались.
Из открытых доносились голоса, то громкие, то тихие. Кто-то храпел, кто-то что-то неразборчиво бубнил под нос, наверное, готовился к экзамену. Обычная общага советского типа, в которой я никогда в жизни не был. Разве что в кино видел, но вот так, навскидку, ни один фильм не могу вспомнить с таким антуражем.
И эта девушка. Почему семицветик? Почему Цветок? За всю свою долгую жизнь после смерти Галчонка я ни одной барышне не давал такого имени. Киски, зайки, малыши, солнышки, реже мышки и птички… Без разницы, как их звали по паспорту, они не оставляли следа, следовательно, я не запоминал их имен.
«Потому что в прошлом году Светка неудачно покрасилась!» – вспыхнуло в сознании, а перед глазами пронеслась картинка: Цветок с серобуромалиновыми прядями, с красными заплаканными глазами у меня в комнате. Мы сидим, обнявшись, я ее утешаю. Мы… друзья, что ли? Судя по всему, да. Мое молодое тело в этом замысловатом сне никак не отреагировало на тугую полную грудь, которой Светик ко мне случайно прижалась в момент столкновения. Или не случайно?
Голова по-прежнему гудела, а мочевой пузырь требовал немедленного облегчения, и я ускорился. В какой-то момент вдруг понял, что иду не туда, что туалет находится в другом конце бесконечного коридора, я резко развернулся и ускорился в обратном направлении. Откуда я это знаю? Хотя да, сон-то мой, значит, и приключения мной придуманы.
Наконец мой нос учуял знакомые ароматы общественного гальюна. Те самые резкие флюиды, которые невозможно вывести даже хлоркой. Убойная смесь дерьма, мочи и единственного спецсредства, которое хоть как-то перебивало смрад сортира. Поморщившись, я толкнул дверь и вошел внутрь, стараясь не дышать.
Смесь сигаретного дыма, аммиака, хлора и шипра моментально осела на легких. Сразу захотелось покурить, чтобы перебить запах. «Интересно, а в этом сне я курю? – подумалось мне, и тут же вспомнились слова рыжего про соревнования, которые на носу. – Видимо, нет».
Скривившись от огорчения, я толкнул ближайшую дверь и зашел в отхожее место. К моему удивлению, унитаз оказался хоть и старым, с желтоватыми потеками, но чистым. Видно было, что уборщица знала свое дело. Или это студенты надраивали? Вроде в советских общагах практиковался график дежурств. В нашей школе, к примеру, классы дежурили понедельно.
Самое теплое место разыгрывалось среди одноклассников втихушку от классухи. Дежурство на этаже во время занятий считалось козырной темой. Законно прогулять уроки, кто б от такого отказался? Дурили мы нашу милую старушку Анну Николаевну как могли, лишь бы не соблюдать составленный ею график.
Так что на блатном месте всегда дежурила наша гоп-компания, заводилы класса, так сказать. Далекие от успеваемости, до откровенных двоек мы не скатывались. Скрытые лидеры, как пишут в учебниках по психологии.
Облегчившись, я вышел, вымыл руки мутноватой водой, текущей из крана. Горячей не было. Но в этом я даже не сомневался. Если предположить, что в моем сне лето, отключение воды на месяц, а то и на все три, – нормальная практика тех времен. У нас и в двадцать первом веке летом отключают горячую воду.
В военном городке и микрорайонах нашего курортного городишки это норма. А я лет десять назад продал квартиру и переехал в свой дом. Газовая колонка и никаких отключений. С мая по ноябрь еще и летний душ в саду. Красота!
– Сюда пошел! – раздалось за дверью сортира, кого-то смачно толкнули.
– Да отвали ты, урод! – затравленно огрызнулся, видимо, тот, кому прилетело.
– Я те ща выпишу за урода! А ну, зашел в толчок, и не гавкай!
Я оглянулся: прятаться было некуда, ни закутка, ни шкафа, только кабинки. Тихо скользнул к дальней. Обычно там уборщица хранит тряпки, ведра, швабры и химию, на двери углового толчка, как правило, висит табличка «не работает». Инстинкт не подвел, я осторожно закрыл за собой двери и затаился.
– Ну что, сучонок, где деньги?
– Какие деньги?
– Те, которые ты мне должен!
– Я тебе ничего не должен! Ох!
Раздался глухой удар. Я осторожно приоткрыл дверь. В щелку видно было забитого пацаненка в потрепанной рубашке, коротковатых для его возраста брюках, сбитых ботинках и очках.
– Должен, Колюня, должен! Из-за тебя я не сдал экзамен, – чьи-то крупные руки ухватили Николая за рубаху и притянули к себе. – У меня теперь пересдача. Меня из-за этого тренер на соревнования не берет, как неуспевающего!
Парнишку хорошенько тряхнули. Голова мальчишки мотнулась и приложилась о стену. Он застонал от боли, но все равно огрызнулся, перехватив запястья вымогателя.
– Учить надо было!
– Ах, учить! – рявкнул разъяренный неуч. – Ну, я тебя сейчас научу! Головой в унитаз!
Паренька схватили за горло и потащили спиной к очку. Я выскочил из засады и рявкнул:
– А ну, отвали от него!
От неожиданности шкаф выпустил из рук свою жертву, и пацан едва не упал, отшатываясь назад.