Пространство мертвых дорог
Шрифт:
– Повторяю… Улицы закрыты для всего персонала, не имеющего спецпропусков… Нарушители будут расстреливаться на месте…
Сирены, лучи прожекторов… Тони пригибается, когда очередь из автомата разбивает ветровое стекло… Он съезжает с дороги и направляет машину вверх по крутому склону, распугав стадо мирно пасшихся коз… Скрип тормозов сзади: полицейская машина поворачивает следом за ними, луч прожектора шарит по склону.
Машина перепрыгивает через ирригационную канаву, поднимая брызги, и сворачивает налево на грунтовую дорогу. Звуки погони стихают
– А сейчас мы сменим машину.
Впереди появляется повозка. Они влезают в нее, и Тони отдает распоряжения кучеру на каком-то незнакомом Киму языке…
– Он – малаец, – объясняет Тони, откидываясь на спинку сиденья и закуривая манильскую сигару.
Следом за повозкой увязывается мальчишка-попрошайка, и Ким кидает ему монетку. Они едут где-то около часа… Ночной воздух наполнен ароматами и овевает их жарким дуновением. Ким слышит стрекотание кузнечиков и кваканье лягушек.
По пути они проезжают мимо глинобитных хижин с соломенными крышами.
И вот впереди показался привязанный к мачте дирижабль… Капитан машет им рукой:
, – Ну-ка, ребятки, забирайтесь на борт… Мы уже завелись и готовы к отплытию…
Двое слуг-малайцев помогают им поднять вещи по трапу и отнести их в роскошные каюты…
– Ты же понимаешь Большую Картину, старина…
Мы шаг за шагом возвращаемся назад во времени, словно фильм, который перематывается в обратном направлении, нарушая при этом непреложные законы Вселенной и прочую херь в том же духе…
– И вовремя.
На ужин подали бифштексы из мяса кулана…
– Эти животные практически вымерли, понимаешь… – говорит Тони в промежутке между одним куском и другим.
– А подать нам американского журавля! – курлычет Ким.
– И омлет из яиц дронта!
Капитан от всей души смеется и подкручивает усы. Ким со вкусом растягивается на диване, смакуя марочное бургундское, словно пятнадцатилетний школьник на каникулах.
Тони награждает его укоризненным взглядом.
– Итак, это я возвращаюсь назад во времени, верно?
– Да, только не превышай скорости.
– Я обожаю дирижабли. Такое ощущение, словно летишь верхом на огромном набухшем члене.
– О да, очень точно подмечено! – Капитан пронзает его взглядом, одновременно проницательным и бессмысленным.
– А я бы хотел на десерт торт-безе с мороженым, – твердо заявляет Ким.
– Удивительно, но именно его я и хотел вам предложить… а еще у нас имеется вполне приличное шампанское… такое, сладковатое, да вы сами знаете…
– Reserve Heidsieck?
Когда Ким отправил последний кусок торта в рот и малаец в очередной раз наполнил бокалы шампанским, Капитан спросил, нахмурив брови:
– И чем же вы, парни, там занимались?
– Ну, Ким, как бы ты ответил на этот вопрос? Отвечай, как было положено в старые времена в частных английских школах.
– Ты хотел сказать «как если бы я продавал сценарий голливудскому продюсеру»? Одним предложением – о чем этот фильм, который войдет в историю? Потому что, если отвечать, как английский школьник, то можно ограничиться заявлением типа «Это слишком отвратительная тема, сэр!»
Тот же самый персонаж через сорок лет, говорящий в стиле Старой Тетушки:
– Никакая сила, ни божеская, ни человеческая, никогда не заставит меня поведать о том, что я увидела в этой проклятой долине… Существуют тайны, узнав которые, смертный уже не в силах сохранить рассудок. В начале времен произошло нечто столь ужасное и невыразимое, что последствия до сих пор преследуют нас через дни, годы и века, через лабиринт времени… таясь за миллионами безликих масок, скрывающих бездонный ужас… Мы возводим города, ведем войны, играем в игры, предпринимаем все возможное, чтобы забыть ужас, лежащий в истоке нашего существования…
– Ты не сможешь продать фильм, если начнешь с утверждения, что его ни в коем случае нельзя никому показывать. Вероятно, тайны, узнав которые смертный уже не в силах сохранить рассудок, действительно существуют, уважаемый мистер, только Голливуд этим не проймешь.
– Мы видели рождение человеческой речи, начало и конец Слова. Мы видели возникновение чумы, которая будет опустошать людские города наподобие яростного лесного пожара.
Омерзительная Говорильная Болезнь, известная также под названием Чревоточина или Трепак… Ее так назвали из-за первого симптома: речь больного становится похожей на те звуки, которые издают манекены, используемые в представлениях чревовещателей. Буквально за несколько часов кровь сворачивается и сгнивает прямо в венах. Горло раздувается до размеров арбуза, и смерть наступает обыкновенно вследствие асфиксии. С самого начала заболевания у больного возникает нарушение умственных способностей… Он забывает обо всех человеческих приличиях, а также об уважении к своим собратьям. Зная, что он обречен, больной получает неописуемое удовольствие, инфицируя других.
Перед нами переполненный ресторан, двое посетителей беседуют у стойки бара…
– Что ты думаешь по поводу этого слияния, Би Джи?
– Полная фигня, – чревовещает Би Джи. Молчание, подобное удару грома.
– ЧРЕВОТОЧИНА! ЧРЕВОТОЧИНА! ЧРЕВОТОЧИНА!
Хозяева ресторана с криками бегут к выходу. Это самая заразная болезнь, которая когда-либо существовала на планете. Перед нами переполненная людьми электричка…
– Билеты, пожалуйста, – чревовещает кондуктор.
– ЧРЕВОТОЧИНА! ЧРЕВОТОЧИНА! ЧРЕВОТОЧИНА!
Кто-то дергает стоп-кран, но прежде чем поезд успевает остановиться, чревовещают уже все пассажиры в вагоне.
Певец в стиле кантри-энд-вестерн застывает на сцене, подобно манекену.
– Останься на ночь и еще чуть-чуть подольше… – В голосе его слышится легкий призвук чревовещания. Слушатели беспокойно ерзают в креслах.
– Сними свой плащ, швырни его небрежно… Сомнений больше нет.
– ЧРЕВОТОЧИНА! ЧРЕВОТОЧИНА! ЧРЕВОТОЧИНА!
– Ну почему ты не останешься подольше…
Тела лежат в проходах в три слоя, общее число погибших – 123 человека.