Пространство

Абрахам Дэниел

Анна с улыбкой повернулась к своим — пестрому сборищу в форме различных флотов и служб. Почти все они были ранены, некоторые довольно тяжело.

— Срок отключения энергии — девятнадцать часов по местному времени, через два с половиной часа. Амос с остатками моей группы и добровольцами, если такие найдутся, будет как можно дольше удерживать эту позицию. Чем больше вражеских сил вы свяжете, тем меньше явятся за нами на машинную палубу. Вы должны удержаться. Если Анну отрубят от эфира раньше, чем она оповестит о плане отключения реактора всех на борту, все

кончится, не начавшись.

— Удержимся, — сказал Амос.

Ему никто не возразил.

— Когда мы овладеем машинным, вышлем команду в рубку, защитники которой, будем надеяться, окажутся к тому времени без сознания, и вернем себе корабль. Свет погаснет, чужаки нас отпустят, и мы раз и навсегда покинем этот распроклятый уголок космоса. Как вам такое нравится?

На последних словах Бык повысил голос, ожидая восторженных криков, и ему вежливо ответили. Затем люди разошлись по своим местам. Холден пожал здоровое плечо Наоми и передвинулся поближе к Анне. Та выглядела растерянной. По дороге Холден прихватил за плечо Амоса.

— Анна, — начал он, — вы помните Амоса?

Она кивнула с улыбкой:

— Здравствуй, Амос.

— Как поживаешь, Рыжик?

— Амос останется здесь защищать вас и остальных, — продолжал Холден. — Если вам что понадобится, обращайтесь к нему. Уверен, пока он жив, никто не помешает вам делать свое дело.

— Это точно, — заверил Амос и добавил: — Мэм.

— Эй, ребята, — позвал кто-то от двери. — Смотрите-ка, кто за мной увязался! Приютим?

Холден похлопал Анну по плечу и многозначительно глянул на Амоса. «Защищай ее до конца». Амос кивнул в ответ, кажется, с легкой обидой.

Оставив их вдвоем, Холден нагнал Быка. Его новая заместительница, Корин, стояла у двери, ехидно усмехаясь.

— Заходите, ребята, — приказала она, и в дверь вошли четверо марсиан с короткими военными прическами.

Они привстали на носки, медленно осматривая помещение. Холден помнил такую манеру входить в комнату. Бобби — вот бы она оказалась сейчас здесь! Первый из явившихся был ему смутно знаком.

— Сержант Вербинский, — обратился к одному из марсиан Бык, — какой сюрприз!

Холден не запомнил сержанта под боевым скафандром, превращавшим мужчину в великана.

— Сэр, — отозвался Вербинский, — я слышал, вы начинаете бой за то, чтобы нас отсюда вытащить?

— Да, — сказал Бык, — так и есть.

— Доброе дело, — кивнул Вербинский. — Четверо бездельников не пригодятся?

— Еще как пригодятся, — наконец улыбнулся Бык.

ГЛАВА 44

АННА

«Ничего не выйдет».

Анна с безнадежной грустью рассматривала деловитых мужчин и женщин, которые надевали бронежилеты, заряжали оружие, подвешивали к поясам гранаты.

Ее профессор истории однажды сказал: «Люди обращаются к насилию, когда они не способны придумать ничего лучшего. Насилие привлекает своей простотой, прямотой, эта возможность остается всегда. Кто не способен возразить оппоненту, бьет ему в зубы».

Они не сумели придумать ничего лучшего. И обратились к простому, прямому способу — застрелить всех, кто с ними не согласен. У Анны было мерзко на душе.

Моника через всю комнату поймала ее взгляд и призывно приподняла термос с кофе. Анна с улыбкой отмахнулась.

— Ты с ума сошла? — спросила Тилли. Они сидели на полу в уголке, подобрав под себя ноги, чтоб никому не мешать. — У нее, единственной на корабле, есть пристойный кофе. — Она помахала Монике, приглашая ее присоединиться.

— Надо было мне не пожалеть времени на разговор с Кортесом, — сказала Анна. — К астерскому капитану я бы не пробилась, а вот до Кортеса могла бы достучаться.

— Время не бесконечно, моя милая, а Кортес — говнюк. Все только выиграют, если кто-нибудь всадит в него пулю. — Тилли приняла у Моники кофе и благодарно улыбнулась.

Журналистка поставила термос на пол и присела рядом.

— А мы… — начала она, но Анна не услышала ее.

— Ты сама не веришь своим словам, — упрекнула она Тилли. — Кортес — не злодей. Он испуган, колеблется, сделал неудачный выбор, но в худшем случае он заблуждается.

— Он не заслуживает сочувствия. — Тилли сердито выплеснула в рот последний глоток кофе.

— Кто… — снова начала Моника.

— Заслуживает. Очень даже заслуживает, — отрезала Анна. Глядя, как молодежь готовится воевать, готовится убивать и гибнуть у нее на глазах, она сильнее обычного злилась на Тилли. Очень злилась. — В том-то и дело! Каждый заслуживает сочувствия. Если Бык прав насчет Ашфорда, если тот свихнулся от страха, стыда и стресса, он тоже заслуживает сочувствия. Его положение ужасно. А Кортес заслуживает понимания, потому что делает точно то же самое, что мы. Пытается найти правильный выход из сложной ситуации.

— Ох, — вставила Моника, — Кортес, он…

— Все это полная чушь, Энни. Как тогда отличить хороших ребят от плохих? Только по тому, как они себя ведут, когда ставки сделаны.

— Речь не о хороших и плохих, — возразила Анна. — Да, мы выбрали другую строну, потому что их действия вызовут очень тяжелые для нас последствия, и мы пытаемся их предотвратить. Но ты-то их демонизируешь, превращаешь во врагов. С этим одна проблема: когда мы их остановим и они больше ничем не смогут нам повредить, то все равно останутся для тебя демонами. Врагами.

— Честное слово, — сказала Тилли, — стоит мне отсюда выбраться, жизнь положу на то, чтобы сжечь Кортеса дотла.

— Зачем?

— Как это «зачем»?

— Он уже не будет пытаться уничтожить Кольцо. Он перестанет поддерживать Ашфорда. Все, что делало его твоим врагом, кончится. Что даст тебе тогда ненависть?

Тилли отвернулась, полезла в карман за сигаретами. Злобно затянулась, не глядя на Анну.

— Так зачем же? — нарушила молчание Моника.

— Не знаю.

Анна уткнулась подбородком в колени, забилась поглубже в угол — тело по-детски искало укрытия. Но жесткие зеленые стены не сулили утешения.