Простые смертные
Шрифт:
Снейпа мотало как пьяного, голова отказывалась соображать. Он боялся отпустить кровать, боялся выпустить плед, боялся, что его услышат, хотя разум и пытался достучаться — в доме никого нет, кроме него самого и этой беспробудным сном спящей женщины, еще одной жертвы. С упрямством, достойным лучшего применения, Снейп обматывался пледом и, в конце концов, остался доволен полученным результатом. Видеть его он не мог — мешал проклятый ошейник, но чувствовал, что плед, по крайней мере, не падает.
Снейп сделал шаг, все еще не выпуская спинку кровати,
Снейп подумал и плюнул. Голый так голый, главное, что не холодно.
Он добрался до конца спинки, постоял и безвольно шлепнулся на женщину, отдавая себе отчет, что именно так его Энни и найдет. В чужой постели, голого, голодного. Но ему на это было уже наплевать. Он устал.
И долгое время он лежал, пытаясь уловить дыхание женщины. Потом протянул руку, ощупывая чужое тело. Оно было мягким, даже чересчур, холодным, будто неживым.
Снейпа прошибло новой волной пота. Он приподнялся, издав при этом страдальческий стон — держать изнеможенное тело на весу, да еще и то и дело взрывавшуюся болью шею, было на грани его выносливости, — но он все-таки принялся изучать эту женщину дальше. И чем дольше он этим был занят, тем настойчивей прогонял от себя страшную мысль.
Она уже труп.
Потом он подумал, что запаха нет, и, вероятно, это какие-то заклинания или зелья. Или проклятье, или еще что-нибудь, и опять память услужливо подсказала слово «сказка». В сказках было такое — беспробудный сон на сотни лет, вот только можно ли было назвать сказкой тот кошмар, в котором он находился?
Снейп решил, что ему не везет. Потом он выкинул из раскалывающейся головы бредовые мысли о паранормальном и вернулся к реальной жизни. Никаких сказок и спящих белокурых принцесс, просто покойница. Без запаха — мумия? Снова слово из прошлого, без конкретного значения, просто слово, которое он когда-то знал. Чучело? Память поморщилась — это было немного не то.
Но зачем Энни труп? Или все-таки…
Все-таки это был труп, Снейп убедился в этом окончательно, когда нащупал руки, тонкие, безупречные, твердые, нечеловеческие, отшатнулся и тут же свалился с кровати, снова потеряв сознание от усталости и боли.
Когда Снейп пришел в себя, то обнаружил, что крепко сжимает в пальцах чужую руку, а на полу валяются белокурые волосы.
Задыхаясь от собственных стонов, он опять поднялся и сел, прислонился к кровати, успокоил, как мог, рассудок, оравший и бившийся дикой птицей, рассмотрел руку и волосы. Нет, это был не человек, а лишь его не слишком умелая копия, и Снейп знал, что это такое — парик и рука от манекена. Он только не знал, зачем Энни сделала это: в расчете на то, что он решит прогуляться по дому, или здесь действительно была другая несчастная жертва, а теперь от нее осталась только иллюзия, кормящая сумасшедшую. Такая коллекция из исчезнувших людей.
«Она меня прикончит, — обреченно подумал Снейп. — Как эту женщину, потом скормит свиньям тело, а в комнате поселит руки и кучу тряпок, на которые напялит парик. Из меня сделают чучело».
Но что-то ему показалось странным, что именно — понять он не мог и сидел, стараясь отвлечься от боли и страха и разобраться. Что-то было таким очевидным и ясным, и надо было только его увидеть в свете уличного фонаря.
Неожиданно Снейп понял, что фонарь ни при чем. Просто в этой комнате жили. Она была жилой, пахла, как жилая, а женщина на кровати…
Снейп накапливал силы для последнего рывка и жадно таращился в полутьму.
Шкаф. Совершенно обычный на первый взгляд, но нужно проверить, что там. Стол, почти пустой, только лежат какие-то книги. И стойка… как будто кухонная, рассмотреть ее не удавалось. Два стула. Что-то было и со стороны окна, но Снейп был лишен возможности поворачивать голову.
Если это комната Энни, а очень вероятно, что так и есть, то здесь он не только найдет ответы — он сам останется здесь. Он собьет ее с толку так же, как сбил — он не помнил, кого, но помнил, что личность довольно примечательную и опасную, — и, возможно, ему удастся выиграть и в этот раз. Энни отмечала ту его победу так восторженно, что Снейп позволил себе допустить: тот враг был куда сильнее самой Энни.
И Снейп поднялся, медленно, теряя ориентацию в пространстве, борясь с болью во всем теле, которая была уже не волнами — от отсутствия до приступов, а привычной и сводящей с ума пыткой. Если бы он был в состоянии собрать сейчас ком взрывов в голове в нечто связное, то подумал бы, что Энни его и приговорила, и одновременно спасла теми своими словами. Но все свои остатки сил и воли Снейп бросил на то, чтобы дойти и выжить.
Стол был на расстоянии вытянутой руки и вместе с тем бесконечно далеко. Чем дольше Снейп шел к нему, тем больше пройти ему оставалось.
— Нет, нет, нет, нет, — уговаривал себя Снейп. — Нет.
Если там есть палочка — а у него ведь получилось заклинание — он выживет. Если там палочки нет — он выживет все равно.
Энни говорила что-то про зелья. Он был зельеваром, и пусть тогда Снейп ей не поверил, но в ее словах могло быть столько же лжи, сколько и правды. Он вспоминает, пусть не в деталях, скорее в образах, не в смысле, а в значении, и может быть, он сможет понять, что сделать из того, что он найдет, или с тем, что он найдет. Главное только — дойти.
И Снейп шел, бесконечно долго и упрямо. Чем ближе он подходил, тем отчетливее различал: на стойке, которую он принял за кухонную, были палочки.
Он мог колдовать без слов, у Энни не было его палочки, та, которую она ему приносила, была чужая, но здесь палочек было множество. Возможно, Энни сознательно не дала ему его палочку. Если он был волшебником… Почему был? Он им и остался! Значит, она опасалась, что с собственной палочкой он для неё слишком опасен.
«Вы никогда не сдавались так быстро».