Простым ударом шила
Шрифт:
Лицо Вуда было заметно бледным, но полным решимости. Не обращая ни малейшего внимания на приветствие инспектора, он разразился потоком слов, едва перешагнув порог кабинета:
– Вы, конечно, захотите узнать, где я находился днем в ту самую пятницу. Так вот, полагаю, самым правильным было бы сразу предупредить вас, что у меня железобетонное алиби на все это время.
Джеллаби издал что-то вроде вздоха облегчения.
– Как вам, очевидно, известно, я работаю в административном отделе,практически без остановки продолжил Вуд.- Мы с мистером Филипсом делим один стол на двоих. Он стоит в дальнем конце зала и расположен ближе всех ко входу в кабинет мистера Эдельмана. Я тут набросал для вас небольшой
– Это прекрасно, мистер Вуд, просто прекрасно,- слегка усмехнувшись, провещал Маллет.
– Очень хорошо. Но есть еще один вопрос, по которому я хотел бы сделать специальное заявление,- так же торопливо продолжил Вуд.- Мне понятно, что в результате моего литературного авторства практической проверки идеи для создания нового детективного романа здесь, на работе, которое вполне может быть неправильно понято, я невольно мог поставить себя в двусмысленное положение, в силу чего готов сделать искреннее и предельно полное признание.- Он вытащил из кармана растрепанную пачку бумаг.- Здесь все документальные материалы, непосредственно касающиеся данного вопроса... все без исключения. Я не собираюсь ничего от вас утаивать. Пожалуйста, внимательно просмотрите записи. Я допускаю, что их можно использовать в качестве свидетельства лично против меня, однако тем не менее настаиваю, что при их объективном прочтении станет ясно: преступление, к которому они имеют отношение, является чисто воображаемым!
Последние слова он произнес, повысив голос чуть ли не до крика.
Маллет небрежно перелистал кончиком указательного пальца лежащие перед ним бумажки. Затем медленно проговорил:
– Но, мистер Вуд, раз у вас такое, как вы изволили выразиться, железобетонное алиби, которое готовы под присягой подтвердить ваши сослуживцы, зачем мне изучать все эти бумаги?
Утомленный собственным красноречием, Вуд два или три раза глубоко вздохнул, прежде чем уже менее внятно пробормотать:
– Если вы готовы поверить моему слову...
– Равно как и слову мистера Клейтона, мистера Уолтона и мистера Паркера,- напомнил ему Маллет.- Полагаю, этого было бы более чем достаточно для любого, так ведь?
– Да, наверное,- с готовностью согласился Вуд.- Более чем достаточно.
– Кстати,- заметил Маллет тоном, который напоминал мяуканье крупного кота, лениво играющего с маленькой мышкой.- Хотя мы с коллегой искренне рады, что вы сочли необходимым предоставить нам столь подробный и точный отчет о своем местонахождении во второй половине дня той самой пятницы, боюсь, вы несколько поторопились со своим добровольным признанием.
Он помолчал, неторопливо набивая свою знаменитую трубку. Затем так же медленно прикурил ее от спички. Напряженное выражение Вуда застыло на его бледном лице, и он ни на секунду не отводил от инспектора внимательного взгляда. Маллет погасил спичку, аккуратно положил ее в пепельницу мистера Биссета и продолжил:
– Мне необходимо задать вам несколько относительно несложных вопросов о вашей, скажем, совершенно иной деятельности.
– Моей... совершенно... иной... деятельности?
– Деятельности, которую можно проще всего определить как нечто непосредственно связанное с именем Бленкинсоп.
Окажись здесь в данный момент мистер Эдельман, он бы искренне порадовался правоте своих психологических наблюдений. Лицо Вуда на глазах съежилось, а тело заметно обмякло и даже несколько сползло со стула вперед. Последовавшее за этим недолгое молчание нарушил Маллет, холодным и беспристрастным тоном зачитавший официальное предупреждение.
– Я расскажу вам все,- прозвучал ответ голосом, который иначе, чем дрожащим шепотом, назвать было трудно.
Четверть часа спустя Вуд покинул кабинет, оставив на столе подписанное и датированное письменное признание. В нем подробно излагались точные обстоятельства, при которых осуществлялась утечка конфиденциальной информации не только о работе управления, но и о планируемых мерах обеспечений безопасности, включая конкретные даты, факты, цифры, а также имена исполнителей и заказчиков. Память у Вуда оказалась отменная, и под чутким руководством инспектора Маллета признание получилось просто великолепное. Расследование по этому темному делу можно было считать практически законченным.
– Ну вот и все!- удовлетворенно заметил Маллет, еще раз пробежав глазами полученный документ, прежде чем отложить ею в сторону. Наконец-то с этим грязным делом покончено. Надо надеяться, что старший инспектор будет тоже очень доволен.
– Что они теперь с ним сделают, как вы думаете?- поинтересовался Джеллаби.
Трудно сказать. Им будет заниматься министерство юстиции. Они могут либо осудить его в соответствии с законами военного времени о разглашении государственной тайны, либо попробовать использовать в качестве правомочного свидетеля против его конкретных нанимателей... Не думаю, что он откажется от своих показаний.
– Да, вряд ли,- согласился Джеллаби.- Он сразу пошел на полное сотрудничество, как только вы взяли его в оборот...
– В этом нам, признаться, здорово повезло. Ведь, кроме предположения Эдельмана, да и то достаточно голословного и к тому же общего характера, у нас на Вуда фактически ничего не было. Если бы он уперся, мы снова оказались бы в тупике. Хорошо еще, что гражданин, знающий свои права и имеющий мужество настаивать на них, до сих пор являет собой довольно редкий тип человека.
– Это так, но мы все равно ни на...
– Знаю, знаю, ни на дюйм не продвинулись в расследовании убийства мисс Дэнвил. Не стоит сыпать соль на раны. Хотя и лить крокодиловы слезы, думаю, еще слишком рано. Один раз сегодня нам уже улыбнулась удача, может, повезет и в следующий. Не забывайте, у нас еще остается молодой Рикеби.
К сожалению, беседа с Рикеби оказалась полнейшей противоположностью тому, чего они ожидали. Уже через пару минут разговора инспектор понял, что этот неприглядного вида молодой человек принадлежит именно к тому типу людей, который он сам чуть раньше охарактеризовал как "довольно редкий". Рикеби решительно отказался помогать следствию. Нет, ему ничего не известно о мисс Дэнвил, и он категорически не желает быть замешанным ни в каких полицейских расследованиях. Когда же Маллет холодно поинтересовался, готов ли он подтвердить свой отказ в письменном виде, Рикеби ответил, что если бы и мог сделать подобное, то лишь в присутствии своего адвоката. Маллет пожал плечами:
– Мне бы очень хотелось, чтобы вы посоветовались со своим адвокатом, поскольку я не сомневаюсь, что исходя из ваших интересов он посоветовал бы вам сделать полное признание, причем как можно скорее и желательно в письменном виде.
– В таком случае его совет мне вряд ли понадобится,- вызывающим тоном ответил Рикеби.- Зачем он мне? У меня есть свои права. Если я предпочитаю хранить молчание, то законом, насколько мне известно, это не запрещено. Применять ко мне ваши методы "третьей степени" тоже не имеет смысла.