Просыпайся, любимый
Шрифт:
…
Он больше не дергается, не извивается. Но всё ещё хрипит. Это ужасно. Я не могу здесь больше находиться… Я не могу. Но цербер Эльдоры разорвет меня если я шевельнусь. Она заставляет меня смотреть. Не знаю зачем… Не знаю, что у этих двух на уме. Но я больше не могу. Неужели не было другого выхода…
Был. Вердер хотел заполонить всё демонами хаоса. Всё. Чтобы реально извести адского демона внутри Рафаэля. Некромантка не позволила ему сделать этого.
…
Эльдора и Вердер сами устали. Они больше не веселы. Они злы. Вердер то и дело пытается столкнуть хозяина в могилу. Но Эльдора не дает. Она постоянно проверяет его пульс. И постоянно оказывается,
…
Восемь часов и три минуты. Когда Вердер ногой столкнул его тело в могилу, они с Эльдорой ушли. Со мной остался только цербер. Он не мешал мне спуститься в могилу и наконец развязать своего хозяина. Негоже лежать в могиле так. Я перевернул его на спину, извинился перед ним, закопал его и ушел. Я хотел бы закопать и себя тоже. Если однажды мне хватит смелости завести семью в этом прогнившем жестоком мире, я сделаю всё, чтобы мои дети никогда не узнали, что люди способны на такое.”
В какой-то момент я думаю, что это всё. Конец дневника. Но нет.
На последних страницах есть что-то ещё.
“Я был с ним на освобождении Магнолии. На Синем перевале. Я был с ним бою Бесконечного поля. Я был с ним в восьми городах, семнадцати поселках. Но никогда Рафаэль не убивал невинных. Он никогда не вырезал сердца. Он уходил, когда его боялись. Он уходил, когда его прогоняли. Он не оставался там, где ему не рады. Он приходил, убивал тех, кто посягнул на наш континент и уходил. Так мы и оказались в хижине Кристины - уходили после битвы. Он никогда не опровергал слухи, никогда не спорил с ними, никогда не боролся за собственную репутацию — в этом и состояла его самая большая ошибка. Он просто использовал Стихию так, как считал нужным. Не слушал приказов, не подчинялся, он пугал столицу. Но то, что сейчас пишет и говорит про него Академия - ложь. Я боялся его до глубины души. Так же как боялись они. Но Рафаэль Асэрра никогда не трогал тех, за кого бился. Он никогда не прятался за чужими спинами. Он был безумен, но честен. Но он должен был умереть, чтобы этот мир мог существовать дальше. Он должен был умереть, но не так… И Кристина, это прекрасное божество, бесконечно изящное, самое прекрасное в этом уродилвом мире, должна была жить дальше.”
Мер попытался вспомнить всё, где-то он даже рисовал карты слегка кривые, но понять можно. Винсент мог бы сказать мне сразу, что старый Мер записал таки большую часть дел Рафаэля в конце своего дневника. Все оправдания, которые я хотела найти я нашла. Просто… пришлось продраться ради этого через боль. Чтобы по-другому взглянуть на собственного хозяина слуге пришлось его похоронить.
Видимо дальше Мер смотрел на войну другими глазами. Его память улеглась. Он критиковал некоторые решения Рафаэля. Со многими соглашался. Каких-то пугался. Но я читаю и не вижу в нем больше того страха перед ним. Он детально перечисляет всё. Каждый город, который вспоминает, вначале он писал о жестокости, но теперь он вспоминает и то, что кого-то Рафаэль отпускал, но других при этом убивал едва те открывали рот. Я не вижу в какой год Мер писал это, но его подчерк тут более ровный, чернила ярче. Он писал это в спокойной обстановке.
Мер дожил до сегодняшних дней, но по какой-то причине опять предал Рафаэля.
Я закрываю дневник и думаю, через что Рафаэлю пришлось пройти. И кого я подняла. Он извинялся перед Кристиной во сне, наверняка, помнит всё детально, ведь для него по сути прошло очень мало
Он хотел, чтобы я его предала. Вот как я думаю.
Но я точно помню ту секунду, то удивление на его лице. Может на какое-то мгновение он подумал обо мне как-то иначе?
Глава 13
Ночью я вновь ловлю себя на мысли, что пока Рафаэля нет рядом - я начинаю думать здраво. Я ловлю себя на мысли, что если это остановит Вердера так тому и быть. Но от осознания руки слабеют. Я во всем этом замешана… Я ведь могу убедить его уехать? Но судя по дневнику Мера - они будут охотиться за ним, пока не убьют. Пока не дождутся того, что он ослабеет и отключится и тогда клинок в сердце.
Это всё невыносимая, бессильная тяжесть. Я тот самый Мер, который боялся хаоса больше, чем Рафаэля.
Но что бы он делал, если Вердера бы уже не было в живых? Кому бы он мстил? Да и мстил бы?
Не могу спать, поэтому ухожу через портал в лабораторию - доделывать нового цербера.
Смотрю как на огромном столе лежит собачье тело. Собачью душу я уже нашла. Сшиваю магией сухожилия, мышцы, сухие обескровленные сосуды. Стены лаборатории освещаются синим светом. Я ни о чем не думаю.
Я…
Решение очевидно. Эльдора могла убить Вердера. Эльдора могла вместе с Рафаэлем повернуться против него, но тогда за Вердером стояла мощь Академии, сейчас… за ним никого. Только город Жерред со всей его ядовитой ненавистью.
Я могу встать рядом с ним, могу попросить у матери отдать мне то, что моё.
Не хочу, чтобы он умирал. Я не хочу, чтобы они его убивали! Не хочу смерти Рафаэля.
Я вожусь до утра. Цербер готов, но я не могу решиться и впустить в тело душу. Мне кажется, что я подведу и это существо. С подавленностью и апатией оглядываю лабораторию. Ничто здесь больше не имеет смысла.
Хочу с ним поговорить. Хочу услышать от него самого всю правду. Хоть крупицу, хоть что-то…
Возвращаюсь в квартиру, ко мне подходит Зомбарь и сразу будто пытается что-то сказать. Но вдруг дергается всем телом, разворачивается и уходит. Удивленно смотрю как он уходит готовить мне кофе. У него что-то с душой? Делаю в голове пометку проверить после.
Одеваюсь удобно и крашу губы любимой помадой. Знакомые движения успокаивают. База, кисть, стойкий глубокий вишневый цвет. От взгляда в зеркало хочется плакать, не могу на себя смотреть. Мне стыдно смотреть самой себе в глаза.
Накидываю черное пальто и выхожу в портал. Перехожу туда-сюда по всему городу. Винсент не отвечает на мои звонки.
Ищу Рафаэля возле дома, но там нет его машины. У ресторана тоже нет… зато есть черные провалы сгоревшего помещения. Прыгаю через порталы по городу и не могу его найти. Где же ты… Вспоминаю о башне, где мы виделись на крыше. Он тогда сказал, что часть этого здания принадлежит ему.
Как же мне его найти.
Сажусь на бордюр возле этого огромного стеклянного монолита посреди Жерреда. Бессилие… Не могу. Мне нужен он. Мне нужно его увидеть. Мне нужен хоть маленький шанс что-то исправить. Хотя бы для самой себя. Потому что мне кажется, что Рафаэль особо бороться не собирается.
Я сижу на улице довольно долго и унываю. Смотрю в одну точку в асфальте и не знаю, где ещё поискать… Поднимаю глаза и вижу его.
Рафаэль вместе со слугой выходят из здания на улицу. При нем как всегда катана. В черном строгом костюме, белое пальто со светлым меховым воротом, накинуто на плечи. На руках черные перчатки.