Просыпайся, любимый

Политова Екатерина

— Я знаю, что сучка Геррия тебя не удержит.

Вернись, только ты меня тут держишь. Всё остальное - прах.

Глава 17.3

Души некромантов не попадают Колодец. Мы все становимся частью Древа. Нас можно вызвать, призвать из места смерти. Но мы не растворяемся в покое, не утекаем в бесконечность. Мы становимся пищей нашей богини, её плодородной почвой, кислородом.

И тянет меня обратно образ Рафаэля. Я испытываю из-за этого смешанные чувства. Настолько, насколько

может эти чувства вообще испытывать живая душа. Я тоскую из-за того, что тянуться, кроме Рафаэля, мне больше не к кому. Я переполнена сожалением о том, скольких людей я потеряла за эти недели. Близких людей. Или уже не очень.

Ветви Геррии обнимают меня, проникают шипами в самое нутро моей души. В сознание, в эмоции, в прошлое. В основном в прошлое. Ведь смерть - она всегда позади.

Всё прошлое сейчас доступно мне. И я хочу увидеть почему он так зол. Увидеть через смерть, по другому никак. А смерть… это всегда боль.

Я уже была в этом поле. Сейчас там холодно, промозгло. Трава покрыта инеем. И я смотрю глазами Эльдоры фон Стредос. Глазами души, которую Геррия уже переварила, не оставив ничего кроме прошлого. Хотя я одно время надеялась, что ещё смогу её призвать. Нет. Уже не смогу.

Эльдора толкает вперед белокурую женщину. Её волосы ещё блестят на солнце, но я уже знаю, что она мертва. Перед ними чуть дальше стоит Рафаэль. У него темные волосы, темные глаза, истертая шинель, знакомая мне катана. Он устал, он разбит. Его лицо выражает столько невысказанной боли…

Мне хочется заплакать от этого, но Эльдора усмехается. И я усмехаюсь. Ей нравится, что он, наконец, ослаб. Она торжествует, видя, что он сломлен. Она рада, что бесконечный бой с ним, наконец, скоро подойдет к концу. Она переживает, что Рафаэль не притронется к этой мертвой женщине. Не отравится и придется искать другие способы.

Рядом стоит Вердер Браун. С того времени почти не изменился. Он выглядит отдохнувшим, но так же напряжен. И не вижу я в нем того безумия, в котором он находился в наше время. Видимо, хаос, пожирал его медленно. Или магистр поистине искусен в сокрытии такой страшной силы от посторонних глаз.

Волосы Кристины блестят на солнце словно золото, слегка развеваются на ветру. На ней только легкое темное платье. Ей не холодно, она уже мертва. Она ко мне спиной, но я отчетливо вижу лицо Рафаэля.

Отвернись, отвернись, твержу я Эльдоре.

— Раз уж ты влезла в мою голову, родная кровь, так смотри, — говорит вдруг она. Не могу отвернуться. Я всё поняла, хватит.

Не хочу смотреть, как он падает перед ней на колени. Не хочу видеть, как бросает меч, как обнимает её, мертвую, дрожащими руками. Эльдора смотрит только туда, упивается этим зрелищем. А я мечусь словно в клетке. Хватит!

Рафаэль целует её. Свою любовь. То, ради чего он, как оказалось, жил - мертво. Потому что если бы он не жил ради неё - он бы встал и ушел. Он бы не попался так легко. Не жил он войной.

Я вижу по

его губам, что он ей говорит. Тоже самое, что и тогда, во сне. Неужели, засыпая, он возвращается сюда? Это так ужасно…

Он прижимает её и сжигает в сильном красно-рыжем огне. Эльдора спокойно разглядывает языки пламени. А потом Рафаэль и сам бессильно падает на черную траву.

Хватит. Делаю какое-то невероятное усилие, и образ исчезает. Смотреть глазами той, что породила меня, мою маму и бабушку — противно.

У меня перед глазами ничего нет. Только серое блекло безжизненное ничто. Я рассеиваюсь, утекаю… Но я столько пережила, не чтобы оставаться здесь.

Тепло.

Мне тепло. Почему? Я чувствую его руки…

Я даже не узнала его поближе, я даже ничего не успела сказать.

Я не хочу, не хочу умирать. Не хочу.

Я слышу его, не могу осознать, что он говорит, но слышу. Хочу позвать его по имени. Хочу произнести его имя.

Молчи, моя плоть, молчи!

Я не твоя плоть! Не твоя! Мне тепло. Что-то горит внутри, будто маленькое пламенное семечко. Так жжется… Во мне часть Стихии, маленькая словно песчинка.

Рафаэль пожалуйста, пожалуйста помоги мне. Пожалуйста скажи что-нибудь. Мне ведь не казалось. Я ведь слышала твой голос.

Я тут не останусь.

Моя плоть… Моя почва…

Не твоя!

— Рафаэль… — ощущаю, как произносят это мои губы. Я жива. Я ещё жива. Я так не хочу, чтобы ты оставался один. Я не хочу умирать у тебя на руках.

Моя слабая некромантка. Моя плоть. Моя кость.

Не твоя. Это ты принадлежишь нам. Это ты создана служить. Это тебя Эльдора фон Стредос заперла в наших телах и ты никуда от нас не денешься.

— Ты моя, Фаола, — говорит Рафаэль.

Вот же эта грань с настоящим, с реальным миром. Рядом! Но я никак не могу её преодолеть. Не могу пролезть через преграду.

Ветви врезаются в меня, прорастают в мою сущность. Цепляются за меня шипами, изгибаясь и всё заполняя синим светом. Геррия торопится.

Но я чувствую тепло.

— Сожги её, Фаола. Сожги эту стерву!

Рафаэль злится, ругается, я так хорошо его слышу. Я цепляюсь за его образ, за голос, за то что помню. За то что было в прошлом. За плохое, которого было много и хорошее, которого… было мало. Почему именно он?

Почему из всех я хочу вернуться именно к нему?

Очень хочу. Потому что он меня ждет. Только он меня и ждет. Я чувствую это по окружающему меня теплу. По обнимающим меня рукам. По моему внутреннему холоду, который он пытается преодолеть. Я не хочу умирать у тебя на руках.

Рафаэль, пожалуйста, помоги мне.

Шипы. Кругом шипы и ветви, кругом синий свет чрева богини. Я в самом сердце Древа Геррии. Я сама - его сердцевина. Его часть. Я стану ей, но не сейчас, потому что я ещё жива. Не сейчас…