Шрифт:
Государство
Я бы очень желал, чтобы установили премию не 500 франков, а 1 миллион франков с награждением еще крестами и лентами для выдачи их тому, кто дал бы хорошее, простое и вразумительное определение слова Государство.
Какую громадную услугу оказал бы он обществу!
Государство! Что это такое? Где оно? Что оно делает? Что должно делать?
То, что мы знаем теперь про него, – это какая-то таинственная личность, которая, наверное, более всех на свете хлопочет, более всех тормошится, более всех завалена работой, с которой более всех советуются, которую более всех обвиняют, к которой чаще всех обращаются и взывают о помощи.
Я
Но, увы, несчастное Государство, подобно Фигаро, не знает, кого слушать, в какую сторону ему повернуться. Сто тысяч голосов из печати и с трибуны кричат ему все разом:
«Организуйте труд рабочих!»,
«Искорените эгоизм»,
«Подавите нахальство и тиранию капитала»,
«Сделайте опыты с навозом и яйцами»,
«Избороздите страну железными дорогами»,
«Оросите равнины»,
«Посадите лес в горах»,
«Постройте образцовые фермы»,
«Откройте благоустроенные мастерские»,
«Населите Алжир»,
«Выкормите детей»,
«Обучите юношество»,
«Поддержите старость»,
«Разошлите жителей городов по деревням»,
«Уравновесьте выгоды всех отраслей промышленности»,
«Дайте взаймы деньги без процентов всякому, кто желает получить»,
«Освободите Италию, Польшу, Венгрию»,
«Обучите верховую лошадь»,
«Поощряйте искусство, дайте нам музыкантов и танцовщиц»,
«Запретите торговлю и заодно создайте нам торговый флот»,
«Отдайте истину и зароните в наши головы семена разума. Назначение Государства – просвещать, развивать, расширять, укреплять, одухотворять и освящать душу народов».
«Но, господа, минуту терпения, – жалостно отвечает Государство. – Я постараюсь удовлетворить вас, но для этого мне необходимы некоторые средства. Я заготовило проекты пяти или шести налогов, совсем новых и самых благословенных в мире. Вы увидите сами, с каким удовольствием будут платить их».
Но тут поднялся страшный крик: «У-у! Нечего сказать, невелика заслуга сделать что-нибудь на такие средства! К чему же тогда и называться Государством? Нет, вы бросьте ваши новые налоги, мы же требуем еще отмены старых налогов. Уничтожьте налог на соль, на напитки, на литературу, патенты, а также поборы».
Среди этого гвалта, после того как страна два или три раза меняла свое Государство за то, что оно не удовлетворяло всех ее требований, я хотел бы заметить, что она страдает противоречием. Но, Боже мой, на что я отваживаюсь?! Лучше было бы сохранить мне это замечание про себя.
И вот я навсегда скомпрометирован, теперь все считают меня человеком без сердца, без души, сухим философом, индивидуалистом, буржуа – одним словом, экономистом английской или американской школы.
О, простите меня, великие писатели, которые ни перед чем не останавливаются, даже перед противоречиями. Я, конечно, не прав, я охотно отступаю. Я ничего так не желаю, будьте уверены в этом, как если бы вы действительно открыли вне нас существующее благотворительное и неистощимое в своих благодеяниях существо, называемое Государством, которое имело бы наготове хлеб для всех ртов, работу для всех рук, капиталы для всех предприятий, кредит для исправления всех проектов, масло для всех ран, целебный бальзам для всех страданий, советы на случай всяких затруднений, решения по всем сомнениям, истину для всех умов, развлечения от всякой
И почему же мне не желать этого? Ей-богу, чем больше я размышляю об этом, тем больше убеждаюсь, как это было бы удобно для всех, мне же самому хочется поскорее воспользоваться этим неисчерпаемым источником богатства и света, этим универсальным целителем, этой неисчерпаемой сокровищницей, этим непогрешимым советником, которого вы зовете Государством.
Вот почему я и прошу, чтобы мне показали, определили его, и вот почему я предлагаю учредить премию для того, кто первый откроет этого Феникса. Согласитесь же со мной, что это драгоценное открытие еще не сделано, потому что до сих пор все, что являлось под именем Государства, народ тотчас же опрокидывал именно за то, что оно не выполняло нескольких противоречивых требований программы.
Говорить ли? Я боюсь, чтобы в этом отношении мы не сделались игрушкой самой странной иллюзии, которая когда-либо овладевала умом человека.
Человеку свойственно иметь отвращение к труду и страданиям, а между тем он обречен самой природой страдать от лишений, если не возьмет на свои плечи всю тягость труда, ему остается только выбрать одно из этих двух зол. Но что надо сделать, чтобы избегнуть и того и другого? До сих пор он находил для этого только одно средство – пользоваться трудом своего ближнего – и никогда не найдет другого. Надо сделать так, чтобы труд и удовольствие не распределялись между всеми в естественной пропорции, но чтобы весь труд падал на долю одних, а все удовольствия жизни приходились на долю других. Отсюда рабство и хищение, в каком бы виде они ни проявлялись: в виде ли войн, лицемерия, насилия, стеснений, обманов, чудовищных злоупотреблений и т. д., вполне согласны с породившей их мыслью. Должно ненавидеть и бороться с притеснителями, но все-таки нельзя упрекнуть их в том, что они непоследовательны.
С одной стороны, рабство, хвала Господу, отживает свой век. С другой стороны, хотя существующая теперь возможность для каждого защищать свое добро затрудняет всякое прямое и открытое хищение, однако сохраняется еще несчастная первоначальная склонность, присущая всем людям, – делить сложные дары жизни на две части, на одних валить всю тяжесть труда и страданий, а для себя самих сохранять только удовольствия этой жизни. Посмотрим, в какой новой форме проявляется это печальное направление.
Притеснитель не давит теперь притесняемого прямо собственными руками – наша совесть стала к этому слишком чувствительна. Тиран и его жертва еще существуют, но между ними поместился посредник – Государство, т. е. сам закон. Чем, спрашивается, лучше всего можно заглушить укоры совести, а что еще дороже – преодолеть сопротивление? И вот все мы по тому или другому праву, под тем или другим предлогом обращаемся к Государству. Мы говорим ему: «Я нахожу, что соотношение между моими радостями жизни и трудом не удовлетворяет меня, и я хотел бы для восстановления желаемого равновесия между ними попользоваться чем-нибудь от благ моего ближнего. Но это небезопасно для меня. Не можете ли вы помочь мне в этом? Не можете ли вы дать мне хорошее место? Или побольше стеснить промышленность моих конкурентов? Или даром ссудить меня капиталами, которые вы отобрали у их владельцев? Или воспитать детей моих на казенный счет? Или выдать мне премию в виде поощрения? Или обеспечить меня, когда мне исполнится 50 лет? Тогда со спокойной совестью я достигну своей цели, потому что за меня будет действовать сам закон, а я буду пользоваться всеми выгодами хищения, ничем не рискуя и не возбуждая ничьего негодования!»