Противостояние. 16 июня – 4 июля 1990. Том 1
Шрифт:
Но больше всего его испугало событие – возможно, речь шла о простом совпадении, – случившееся в тот момент, когда они ехали по взлетно-посадочной полосе. Водитель фургона трижды оглушительно чихнул. Да, вероятно, совпадение, ничего больше. В июне восток центральной части Техаса – не лучшее место для аллергиков. Или, может, водитель всего лишь простудился, а не подхватил то же дерьмо, что и они все. Стью хотелось в это верить. Потому что если болезнь распространялась с такой скоростью…
Их армейские сопровождающие тоже загрузились в самолет. На контакт не шли, отказываясь отвечать на любые вопросы, за исключением места назначения. Они летят в Атланту, там их введут в курс дела (откровенная
Во время полета Хэп сидел рядом со Стью и крепко набрался. Самолет за ними прислали тоже военный, чисто функциональный, но кормили и поили, как в салоне первого класса. Разумеется, заказ принимала не смазливая стюардесса, а сержант с каменным лицом, но если не обращать на это внимания, в остальном претензий к обслуживанию не было. Даже Лайла Бруэтт чуть успокоилась после двух «Кузнечиков» [21] .
Хэп наклонился ближе, обдав Стью теплым туманом паров скотча.
21
«Кузнечик» – коктейль, обязательным ингредиентом которого является мятный ликер.
– Забавная компания добрых старичков, Стюарт. Все старше пятидесяти, ни у одного нет обручального кольца. Профессиональные военные, низкий ранг.
За полчаса до посадки Норм Бруэтт впал в забытье, и Лайла начала кричать. Двое каменнолицых стюардов завернули Норма в одеяло и вынесли из салона. Лайла – от спокойствия не осталось и следа – продолжала голосить. Через какое-то время она выблевала «Кузнечиков» и ранее съеденный сандвич с куриным салатом. Пара добрых старичков бесстрастно принялась за уборку.
– Что все это значит? – кричала Лайла. – Что с моим мужем? Мы все умрем? Мои крошки умрут? – Руками она обхватила шеи обеих «крошек», вдавив их головы в свои внушительные груди. Люк и Бобби выглядели испуганными, смущенными и даже раздраженными из-за того, что она привлекала к себе, а потому и к ним, всеобщее внимание. – Почему мне никто не отвечает? Или мы не в Америке?
– Никто не может заткнуть ей рот? – пробурчал Крис Ортега из хвостовой части салона. – Кричащая женщина хуже музыкального автомата с заевшей пластинкой.
Один из армейских стюардов заставил Лайлу выпить стакан молока, и она таки замолчала. Остаток пути она провела, уставившись в иллюминатор на проносящуюся под крылом страну и что-то напевая себе под нос. Стью догадался, что в стакан налили не просто молоко.
После посадки их поджидали четыре «кадиллака» – лимузина. Жители Арнетта расселись по трем. Их армейские сопровождающие разместились в четвертом. Стью предполагал, что добрые старички без обручальных колец – и, возможно, их близкие родственники – находятся сейчас в других палатах этого же здания.
Над дверью вспыхнула красная лампочка. Когда компрессор или насос (или что там у них за штука) наконец прекратил работать, в комнату шагнул человек в белом космическом скафандре. Доктор Деннинджер. Молодой, с темными волосами, смуглой кожей, резкими чертами лица и бледными губами.
– Патти Грир говорит, что вы доставляете ей много хлопот, – донеслось из динамика на груди у Деннинджера. – Она очень расстроена.
– Не из-за чего ей расстраиваться, – непринужденно ответил Стью. Ему с трудом удалось добиться такой непринужденности, но он чувствовал, насколько важно скрыть свой страх от этого человека. Судя по виду и поведению Деннинджера, он не давал спуска своим подчиненным, однако, как верный пес, вылизывал зад начальству. Такого человека не составляло труда подвинуть в нужном направлении, если он думал, что в твоей руке кнут. Но стоило ему учуять в тебе страх, ситуация менялась с точностью до наоборот: ты слышал от него лишь «Извините, больше ничего не могу сказать» и видел полнейшее презрение к тупым гражданским, которые хотели знать слишком много, не соображая, что для их же блага лучше не знать ничего. – Я хотел бы получить кое-какие ответы.
– Извините, но…
– Если вы хотите, чтобы я с вами сотрудничал, ответьте мне на мои вопросы.
– Со временем вам…
– Я могу усложнить вам жизнь.
– Это мы знаем! – раздраженно бросил Деннинджер. – Я просто не имею права что-либо вам говорить, мистер Редман. И сам знаю очень мало.
– Думаю, вы сделали анализ моей крови. Все эти иголки…
– Это так, – осторожно сказал Деннинджер.
– Для чего?
– Повторяю, мистер Редман, я не могу сказать вам то, чего сам не знаю. – В его голосе вновь появились раздраженные нотки, и Стью решил, что он говорит правду. В сложившейся ситуации Деннинджера использовали втемную, как почетного лаборанта, и все это, похоже, не слишком-то ему нравилось.
– В моем городе введен карантин.
– Об этом мне также ничего не известно. – Но теперь Деннинджер отвел глаза, и Стью подумал, что это ложь.
– Почему об этом до сих пор ничего не сообщили? – Он указал на привинченный к стене телевизор.
– Простите?
– Если блокируют выезды из города и натягивают вокруг колючую проволоку, это из разряда новостей, – пояснил Стью.
– Мистер Редман, если вы позволите Патти измерить вам давление…
– Нет. Если вам что-нибудь от меня понадобится, лучше прислать двух крепких, здоровых мужиков. Но сколько бы вы их ни прислали, я приложу все силы, чтобы проделать несколько дырок в их защитных костюмах. Они не выглядят слишком уж прочными, знаете ли.
Он шутливо протянул руку к костюму Деннинджера, и тот отпрянул, едва не упав. Из динамика вырвался испуганный писк, а за двойным стеклом засуетились.
– Думаю, вы можете подсыпать мне что-нибудь в еду и вырубить меня, но это скажется на результатах анализов, верно?
– Мистер Редман, вы ведете себя неблагоразумно! – Деннинджер старался держаться на приличном расстоянии. – Ваше нежелание сотрудничать с нами может причинить огромный урон всей стране. Вы понимаете меня?
– Нет, – покачал головой Стью. – В настоящий момент у меня такое ощущение, что это моя страна причиняет мне огромный урон. Меня заперли в больничной палате в Джорджии в компании со сладкоголосым кретином-врачом, который не может отличить говно от варенья. Вали отсюда и пришли кого-нибудь, кто поговорит со мной, или дюжих молодцов, которые смогут силой добиться того, что вам нужно. Но я буду сопротивляться, даже не сомневайтесь.
После ухода Деннинджера Стью так и не слез со стула. Медсестра больше не появлялась. Не появились и два крепких санитара, чтобы помочь ей измерить его давление. Поразмыслив об этом, он решил, что даже такой пустяк, как показатели давления, не принесет особой пользы, если получить их силой. Похоже, на какое-то время его оставили вариться в собственном соку.
Он поднялся, включил телевизор, невидяще уставился в экран. Страх внутри разрастался, грозя выйти из-под контроля. Двое суток он ждал, что начнет чихать, кашлять, отхаркивать черную слизь и сплевывать ее в горшок. Ему хотелось знать, как обстоят дела у других – тех, с кем он провел всю жизнь. Плохо ли кому-нибудь так же, как было плохо Кэмпиону? Стью подумал о мертвой женщине с ребенком в старом «шеви», только теперь женщина превратилась в Лайлу Бруэтт, а ребенок – в Черил Ходжес, какими он их запомнил во время перелета в Атланту.