Противостояние. Том I
Шрифт:
Тук-тук-тук.
Ворона постучала по стеклу клювом. Как и в прошлый раз.
Улыбка Судьи съежилась. Что-то не нравилось ему в том, как эта ворона смотрела на него. Она, казалось, по-прежнему улыбалась, но, он мог поклясться, улыбалась с пренебрежением. Почти ухмылялась.
Словно ворон, усевшийся на бюст Паллады. Когда удастся выяснить все то, что им нужно знать там, в Свободной зоне, которая уже так далеко? Никогда. Когда удастся определить слабые места в броне темного человека? Никогда.
Вернется ли он сам целым и невредимым?
Никогда.
Тук-тук-тук.
Ворона смотрела на него ухмыляясь.
И внезапно со всей очевидностью, вырастающей из страха, от которого съеживаются яйца, ему стало ясно, что это темный человек – его душа, его ка каким-то образом вселилась в эту вымоченную дождем, ухмыляющуюся ворону – смотрит на него, проверяет, он ли тот самый шпион, которого они разыскивают.
И, зачарованный, Судья уже не мог оторвать глаз от вороны.
А ее глаза словно начали расти. Судья заметил вокруг них красный ободок насыщенного рубинового цвета. Дождевая вода била в стекло и стекала по нему, била в стекло и стекала по нему. Ворона наклонилась вперед и весьма решительно постучала.
Судья подумал: Она уверена, что гипнотизирует меня. И возможно, это действительно так. Но наверное, я слишком стар для таких игр. И допустим… это, разумеется, глупо, но допустим, это он. И допустим, я смогу вскинуть винтовку к плечу одним быстрым движением… Прошло четыре года с тех пор, как я последний раз стрелял по тарелочкам, но я стал чемпионом клуба в семьдесят шестом, а потом в семьдесят девятом, да и в восемьдесят шестом выступил неплохо. Не на высшем уровне, призового места не занял, потому и перестал участвовать в соревнованиях, гордость-то была куда в лучшей форме, чем зрение, но все равно получилось неплохо. А это окно гораздо ближе, чем те тарелочки. Если это он, могу ли я его убить? Навсегда оставить его ка – если оно существует – в умирающем вороньем трупике? Не удастся ли старому пердуну положить конец всей этой истории лишенным драматизма убийством черной птицы в западном Айдахо?
Ворона ухмылялась, глядя на него. Судья уже мог поклясться, что ухмылялась.
Внезапным рывком Судья сел, одновременно быстро и уверенно поднимая «гэранд» к плечу, проделав это даже лучше, чем ожидал. Ворону, похоже, охватил ужас. Вымоченные дождем крылья дернулись, разбрызгивая капли воды. Глаза в страхе расширились. Судья услышал сдавленное «кар!» и торжествующе подумал: «Это темный человек, он недооценил Судью, и этот просчет будет стоить ему его жалкой жизни…»
– ПОЛУЧАЙ! – проревел он и нажал на спусковой крючок.
Но спусковой крючок не сдвинулся с места, потому что Судья забыл про предохранитель. Мгновением позже за окном остался только дождь.
Судья опустил винтовку на колени, чувствуя себя круглым дураком. Сказал себе, что за окном сидела всего лишь обычная ворона, которая скрасила ему скучный вечер. И если бы он разбил стекло и открыл доступ дождю, пришлось бы перебираться в другой номер. Повезло, однако.
Но в ту ночь он спал плохо, несколько раз просыпался, как от толчка, и смотрел на окно, убежденный, что вновь слышал постукивание. И если бы ворона вновь села на подоконник, она бы с него уже не взлетела. Он снял винтовку с предохранителя.
Однако ворона больше не появилась.
Наутро Судья вновь поехал на запад, артрит донимал его не больше, чем прежде, но и не меньше, и в начале двенадцатого он остановился на ленч в маленьком кафе. Доев сандвич и запивая его кофе, Судья увидел большую черную ворону, которая, лениво махая крыльями, уселась на телефонный провод чуть дальше по улице. Судья уставился на нее как зачарованный, крышка термоса с кофе застыла на полпути от стола ко рту. Это была не та ворона, естественно, не та. В мире множество ворон, разъевшихся и наглых. Да, теперь этот мир стал вороньим. Однако Судья чувствовал, что ворона та самая, и ощутил обреченность, смирение с тем, что все кончено.
И есть ему больше не хотелось.
Он поехал дальше. И через несколько дней, в четверть первого, уже в Орегоне, продвигаясь на запад по шоссе 86, проскочил город Копперфилд, даже не глянув на «Центовку», из которой Бобби Терри с отвисшей от изумления челюстью наблюдал, как он проехал мимо. «Гэранд», по-прежнему снятый с предохранителя, лежал на пассажирском сиденье, рядом с коробкой патронов. Судья решил отстреливать каждую ворону, что окажется в непосредственной близости.
На всякий случай.
– Быстрее! Ты не можешь гнать эту хреновину быстрее?!
– Отвали, Бобби Терри! Если ты ловил ворон на посту, это не повод доставать меня.
Дейв Робертс сидел за рулем «виллис-интернэшнл», ранее припаркованного в проулке у «Центовки». Пока Бобби Терри разбудил Дейва, пока тот встал и оделся, старик на «скауте» получил десятиминутную фору. По-прежнему лил сильный дождь, так что видимость оставляла желать лучшего. На коленях Бобби Терри лежал «винчестер». Из-за ремня торчал «кольт» сорок пятого калибра.
Дейв, в ковбойских сапогах, джинсах и блестящем желтом дождевике, искоса глянул на него.
– Если будешь и дальше жать на спусковой крючок, Бобби Терри, проделаешь дыру в двери со своей стороны.
– Ты просто догони его, – ответил Бобби Терри и забормотал: – В живот. Стрелять в живот. Не портить голову, так?
– Перестань разговаривать сам с собой. Люди, которые разговаривают сами с собой, обычно мастурбируют. Вот что я думаю.
– Где он? – спросил Бобби Терри.
– Мы его догоним. Если тебе все это не почудилось. Не хотел бы я оказаться на твоем месте, если это так, брат.
– Не причудилось. Он ехал на «скауте». А если он свернет?
– Свернет куда? – спросил Дейв. – Здесь до самой автострады только дороги к фермам. Он не проедет и пятидесяти футов, не увязнув по бампер, никакой полный привод не поможет. Расслабься, Бобби Терри.
– Я не могу, – промямлил тот. – Постоянно думаю о том, каково это – висеть на телеграфном столбе и сохнуть под ярким солнцем где-то в пустыне.
– Не будешь ты там висеть! Посмотри туда! Мы его догоняем, клянусь Богом!