Противостояние. Том I
Шрифт:
Тому не терпелось вернуться в Боулдер и повидаться с Ником, родные мои, да.
Он нашел удобное место в тени огромного скального выступа и почти мгновенно уснул. В ту ночь он прошел почти тридцать миль на северо-восток и приближался к Мормонским горам.
Днем большая гремучая змея подползла к спящему Тому и свернулась клубком рядом с ним, чтобы укрыться от жаркого солн ца, поспала сама, а потом уползла.
В тот день Флэгг стоял на открытой веранде пентхауса и смотрел на восток. До захода солнца оставалось четыре часа, а потом слабоумный
Сильный и ровный ветер из пустыни сдувал черные волосы Флэгга с разгоряченного лба. Город так резко обрывался, сдаваясь песку. Несколько рекламных щитов на краю пустоши – и все. Слишком много пустыни, слишком много мест, чтобы спрятаться. Люди уходили в пустыню и раньше, а потом их никто никогда не видел.
– Но не в этот раз, – прошептал Флэгг. – Я его найду. Я его найду.
Он не мог объяснить важность поимки слабоумного. Рациональный подход давал сбой. Все больше и больше его тянуло к простым решениям, хотелось действовать, делать. Уничтожать.
Прошлым вечером, когда Ллойд сообщил ему о взрыве вертолетов и гибели троих пилотов, ему пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не завопить от ярости. Первым возникло желание немедленно собрать бронетанковую колонну – танки, огнеходки, броневики, все остальное. Он мог добраться до Боулдера за пять дней. Кровавая бойня закончилась бы за полторы недели.
Будьте уверены.
Но если на перевалах выпал ранний снег, это означало бы конец великого вермахта. На календаре было четырнадцатое сентября. Уже не приходилось рассчитывать на хорошую погоду. Как, черт побери, получилось, что время пролетело так быстро?
Но он самый могущественный человек на земле, верно? Подобные ему могли найтись в России, или в Китае, или в Иране, но это станет проблемой лишь лет через десять. Сейчас же главное заключалось в том, что он набирал силу, он это знал, чувствовал. Он сильный, и это все, что сможет рассказать им слабоумный… если не заблудится в пустыне и не замерзнет в горах. Он сможет только сказать им, что люди Флэгга до смерти боятся Странника и исполняют любой его приказ. Он сможет сказать им только то, что еще сильнее их деморализует. Тогда почему его не отпускало устойчивое, гложущее чувство, что Каллена надо найти и убить до того, как он покинет запад?
Потому что я этого хочу, а я всегда добиваюсь того, чего хочу, и это достаточная причина.
И Мусорный Бак. Он думал, что может забыть про Мусорника. Он думал, что может отбросить его, как сломавшийся инструмент. Но Мусорнику удалось сделать то, что никогда не сделала бы вся Свободная зона. Он застопорил ранее безупречно работавшую машину завоевательного похода темного человека.
Я неправильно использовал…
Отвратительная мысль, и Флэгг не позволил разуму закончить ее. Бросил стакан через низкий парапет веранды и наблюдал, как он поблескивает на солнце, переворачиваясь, а потом летит вниз. Злая мысль, мысль вечно всем недовольного ребенка мелькнула в голове: Надеюсь, он стукнет кого-нибудь по голове.
Далеко внизу
В Индиан-Спрингсе других бомб не нашли. Всю базу перевернули вверх дном. Вероятно, Мусорник заминировал первое, что попалось под руку: вертолеты в девятом ангаре и автозаправщики в соседнем гараже.
Флэгг подтвердил свой приказ о немедленном уничтожении Мусорного Бака, если он где-то объявится. Теперь его в определенной степени нервировала мысль о Мусорнике, который бродил по территории, ранее принадлежавшей государству, где хранилось всякое.
Нервировала.
Да. Столь радостная сердцу уверенность, что все хорошо, продолжала таять. И когда это началось? Он сказать не мог, во всяком случае, точно. Только знал, что дела идут не так, как хотелось бы. И Ллойд это знал. Он это видел по тому, как Ллойд на него смотрел. Может, не самая плохая идея, если с Ллойдом до наступления зимы произойдет несчастный случай. Он слишком уж сдружился со многими людьми в дворцовой гвардии, с такими, как Уитни Хоргэн или Кен Демотт. Даже с Берлсоном, который проболтался про красный список. Флэгг лениво подумал, что за это неплохо бы содрать с Пола Берлсона кожу живьем.
Но если бы Ллойд знал о красном списке, не пришлось бы…
– Заткнись! – пробормотал он. – Просто… заткнись!
Однако мысль не желала уходить. Почему он не дал Ллойду список высшего эшелона Свободной зоны? Он не знал, не мог вспомнить. Вроде бы на тот момент имелась веская причина, но чем больше он прилагал усилий, чтобы вспомнить ее, тем легче она от него ускользала. Может, речь шла о глупом решении не класть слишком много яиц в одну корзину… стремлении не делиться слишком многими секретами с одним человеком, пусть и с таким глупым и верным, как Ллойд Хенрид?
На его лице отразилось недоумение. Может, он все время принимал такие идиотские решения?
– И насколько верен Ллойд? – пробормотал он. – Это выражение его глаз…
К черту, лучше отбросить все эти мысли и полевитировать. Вот что всегда поднимало ему настроение. Позволяло почувствовать себя сильнее, спокойнее, да и в голове прояснялось. Он вскинул глаза к небу над пустыней.
(Я есть, я есть, я есть, я…)
Стоптанные каблуки его сапог оторвались от пола открытой террасы, зависли над ним, поднялись еще на дюйм. Потом на два. Умиротворенность вошла в него, и внезапно он понял, что сумеет найти ответы на все вопросы. Все становилось куда яснее. Сначала он должен…
– Они идут за тобой, знаешь ли.
При звуке этого мягкого, бесстрастного голоса он грохнулся вниз. Ударная волна поднялась по ногам и позвоночнику к нижней челюсти. Зубы клацнули. Он развернулся, как кот. Но его широкая улыбка увяла, когда он увидел Надин. Она вышла на веранду в белой ночной рубашке, ветер трепал прозрачный материал, прижимая к телу. Волосы, такие же белые, как рубашка, развевались вокруг лица. Она напоминала бледную, тронувшуюся умом сивиллу, и, несмотря на все свое могущество, Флэгг испугался. Она шагнула к нему. Босая.