Противостояние. Том I
Шрифт:
– Попробуй клаксон, – попросил он Тома и привалился к автомобилю, пока тот шел к кабине. Стью слышал о том, что утопающие хватаются за соломинку, и пришел к выводу, что теперь он их понимает. Его последним шансом на выживание стала эта развалюха, по которой давно плакала свалка.
Раздался громкий гудок. Если в замке зажигания торчал ключ, имело смысл попытаться завести двигатель. Возможно, ему следовало попросить Тома проверить ключ с самого начала, но, наверное, значения это не имело: если ключа нет, для них – во всяком случае, для него – все кончено.
Он закрыл капот и защелкнул его, навалившись всем телом. Потом на одной ноге допрыгал до водительской двери и заглянул в кабину, ожидая увидеть пустую щель замка зажигания. Но нет, ключ торчал в замке, а под ключом висел чехол из кожзаменителя с инициалами «А.К.». Осторожно наклонившись, Стью повернул ключ, оживив приборную панель. Стрелка топливомера медленно двинулась, оторвавшись от нуля, и показала, что бензина чуть больше четверти бака. Еще одна загадка. Почему владелец автомобиля, этот А.К., оставил его на аварийной полосе и решил пойти пешком, хотя мог ехать дальше?
В состоянии, близком к бредовому, Стью подумал о Чарльзе Кэмпионе, почти что покойнике, въехавшем в заправочные колонки Хэпа. Старина А.К. заболел «супергриппом». Почувствовав, что находится на грани смерти, он сворачивает на аварийную полосу, выключает двигатель – не сознательно, а благодаря многолетней привычке – и выходит из автомобиля. Он бредит, может, галлюцинирует. Пошатываясь, уходит с дороги в пустошь, смеется, поет и что-то бормочет. Там и умирает. А четыре месяца спустя Стью Редман и Том Каллен случайно проходят мимо и видят, что ключ в замке зажигания, аккумулятор относительно новый и даже бензина…
Рука Божья.
Как там сказал Том о Вегасе? Рука Божья опустилась с неба. И возможно, Бог оставил им потрепанный «плимут» семидесятого года, как манну в пустыне. Безумная, конечно, идея, но ненамного безумнее чернокожей женщины ста восьми лет от роду, ведущей толпу беженцев в землю обетованную.
– И она сама пекла себе лепешки, – прохрипел Стью. – До самого конца она сама пекла себе лепешки.
– Что, Стью?
– Не важно. Подвинься, Том.
Том подвинулся.
– Мы поедем? – с надеждой спросил он.
Стью сдвинул водительское сиденье, чтобы Коджак смог запрыгнуть в кабину. Что тот и сделал, пару раз втянув носом воздух.
– Не знаю. Ты лучше молись, чтобы завелся мотор.
– Хорошо, – согласился Том.
Стью потребовалось пять минут, чтобы устроиться за рулем. Он сидел наискось, практически на середине переднего сиденья, где положено сидеть второму пассажиру. Коджак шумно дышал позади. На полу валялись коробки из «Макдоналдса» и обертки из «Тако белл». Пахло лежалыми кукурузными чипсами.
Стью повернул ключ зажигания. Старый «плимут» хрипел секунд двадцать, после чего стартер затих. Стью нажал на клаксон, но услышал только жалкий писк. У Тома от огорчения вытянулось лицо.
– Мы еще не закончили, – подбодрил его Стью. И он действительно считал, что не все потеряно: в аккумуляторе оставался заряд. Он выжал сцепление и включил вторую передачу. – Открой дверь и сдвинь нас с места. Потом запрыгивай в автомобиль.
– Разве мы поедем не в другую сторону?
– Сейчас да, но если мы сможем завести эту колымагу, то быстро развернемся.
Том вылез и уперся в дверную стойку. «Плимут» покатился. Когда спидометр показал пять миль в час, Стью велел Тому влезть в кабину.
Том влез и захлопнул дверь. Стью вновь включил зажигание. Гидравлический усилитель руля при выключенном двигателе не работал, поэтому остатки сил уходили на то, чтобы удерживать «плимут» на прямой. Стрелка спидометра проползла мимо десяти, пятнадцати, двадцати миль в час. Они преодолели немалую часть холма, на который Том втаскивал Стью все утро. На ветровом стекле собирались капли воды. Слишком поздно Стью сообразил, что волокушу они оставили наверху. Двадцать пять миль в час.
– Он не работает, Стью! – В голосе Тома слышалась озабоченность.
Тридцать миль в час. Достаточно.
– Господи, помоги нам сейчас! – И Стью отпустил сцепление.
«Плимут» дернулся, сбросил скорость. Двигатель кашлянул, ожил, заглох. Стью застонал от раздражения и от боли, прострелившей сломанную ногу.
– Дерьмо! – крикнул он, вновь выжимая сцепление. – Прокачай педаль газа, Том! Рукой!
– Какую из них? – в недоумении спросил Том.
– Длинную!
Том пригнулся к полу, дважды надавил на педаль газа. Они проехали уже больше половины холма.
– Давай же! – крикнул Стью и вновь отпустил сцепление.
«Плимут», оживая, взревел. Коджак залаял. Черный дым повалил из ржавой выхлопной трубы, затем сменился синим. Двигатель работал, пусть и неровно, на шести цилиндрах, но работал. Стью включил третью передачу, вновь отпустил сцепление, управляясь со всеми педалями левой ногой.
– Мы едем, Том! – проревел он. – Мы теперь на колесах!
Том заорал от радости. Коджак лаял и вилял хвостом. В прошлой жизни, в жизни до «Капитана Торча», будучи Большим Стивом, он часто ездил в автомобиле своего хозяина. И теперь получал огромное удовольствие от того, что снова едет, с новыми хозяевами.
Они нашли разворот, проехав примерно четыре мили. У разворота стоял щит со строгим предупреждением: «ТОЛЬКО ДЛЯ СЛУЖЕБНЫХ АВТОМОБИЛЕЙ». Стью, манипулируя сцеплением, удалось перебраться на восточные полосы. Возник лишь один неприятный момент, когда старый двигатель кашлянул, угрожая заглохнуть. Однако к тому времени он уже прогрелся, так что обошлось. Стью вновь включил третью передачу и чуть расслабился, тяжело дыша, стараясь хоть немного успокоить сердцебиение. На глаза вновь начал наползать серый туман, но усилием воли Стью разогнал его. Пять минут спустя Том заметил ярко-оранжевый спальный мешок, послуживший самодельной волокушей.