Противостояние. Том II
Шрифт:
— Я не знаю, — сказала я. У меня такой вспыльчивый характер, что я не всегда могу справиться с ним, наверное, подарок с материнской стороны, так я думаю. Когда дело касалось Гарольда, я боролась с этим изо всех сил, но теперь я чувствовала, что поводок натянут до предела.
— А я знаю. — Его голос стал пронзительным и полным жалости к самому себе. — Я прекрасно знаю. С того самого дня, когда мы повстречали его. Я не хотел, чтобы он ехал с нами, потому что знал. А он сказал…
— Что он сказал?
— Что он тебя не хочет! Что я могу забрать тебя себе!
— Просто так, словно принять от него в подарок пару новых туфель, да, Гарольд?
Он не ответил, быть может, сообразив,
— Я никому не принадлежу, Гарольд.
Он что-то пробормотал.
— Что ты сказал?
— Я сказал, что тебе, быть может, придется переменить свою точку зрения.
Мне пришел на ум очень резкий ответ, но я не произнесла его вслух. Взгляд Гарольда устремился куда-то вдаль, а выражение лица стало очень спокойным и открытым. Он сказал:
— Я видел таких парней раньше. Можешь мне поверить, Фрэнни. Он из тех, кого делают защитником в команде, но кто в классе сидит и плюет в других бумажными шариками и корчит рожи, потому что знает: учитель поставит ему по крайней о мере средний балл, чтобы он мог спокойненько продолжать играть за школьную команду. Он из тех, кто постоянно водит дружбу с самой красивой болельщицей, а она воображает, что он — сам Иисус Христос с кошельком. Из тех, кто злится и завидует, когда учитель английского просит тебя прочесть свое сочинение, потому что оно — лучшее в классе. Да, я знаю таких выблядков, как он. Счастливо оставаться, Фрэн.
И он просто ушел. Но он не хотел изображать БОЛЬШОЙ и ГОРДЫЙ УХОД, в этом я совершенно уверена. Это скорее походило на то, как если бы у него была какая-то тайная мечта, а я взяла и пробила в ней здоровую брешь, причем не одну, в его мечте о том, что все изменилось, тогда как реальность свидетельствовала об обратном. Ей-богу, я страшно переживала за него, потому что, уходя, он не играл в усталый цинизм, а был полон НАСТОЯЩЕГО цинизма, и не усталого, а острого и опасного, как лезвие ножа. Его отхлестали, выпороли. Ох, но ведь Гарольд так и не понял и никак не поймет, что его голова должна сначала немножко измениться, что мир будет оставаться для него прежним до тех пор, пока Гарольд сам не изменится. А он хранит свои неудачи, как пираты, должно быть, хранили свои сокровища…
Ладно. Все уже вернулись, ужин съеден, сигареты выкурены, веронал роздан (моя порция у меня в кармане вместо того, чтобы таять в желудке), мы устраиваемся на ночь. У нас с Гарольдом произошла болезненная стычка, после которой меня не покидает чувство, будто на самом деле ничего так и не решилось, ничего не изменилось, разве что теперь он будет следить за мной и Стю, чтобы узнать, что произойдет дальше. Я раздражаюсь и ужасно злюсь, когда пишу это. Какое он имеет право следить за нами? Какое у него право еще больше усложнять то несчастное положение, в котором мы все очутились?
Что надо запомнить. Прости меня, дневник. Наверное, все дело в моем состоянии. Я ничегошеньки не могу вспомнить.
Когда Фрэнни подошла к Стю, он сидел на камне и курил сигару. Каблуком ботинка он проделал маленькую ямку в земле и стряхивал туда пепел. Взгляд его был устремлен на запад — туда, где садилось солнце. Тучи в той части неба слегка разошлись, и сквозь образовавшийся просвет проглядывало красное солнце. Хотя четверых женщин они повстречали и приняли в свою компанию только вчера, это уже казалось далеким прошлым. Они довольно легко вытащили один из фургонов из канавы, и теперь вместе с мотоциклами у них получился целый караван, медленно двигавшийся по шоссе на запад.
Запах его сигары навеял на нее мысли об отце и его трубке. Вместе с воспоминаниями пришла печаль, близкая к ностальгии. «Я начинаю справляться с тем, что потеряла тебя, папа, — подумала она. — Вряд ли ты был бы против».
Стю оглянулся.
— Фрэнни, — произнес он с искренней радостью. — Что ты тут делаешь?
Она пожала плечами.
— Просто брожу.
— Хочешь посидеть со мной и посмотреть на закат?
Она села рядом, сердце ее забилось чуть быстрее. Но, в конце концов, зачем же еще она пришла сюда? Она знала, в какую сторону он пошел, точно так же, как знала, что Гарольд, Глен и две девушки отправились в Брайтон поискать радиопередатчик (идея для разнообразия пришла в голову Глену, а не Гарольду). Патти Кроугер осталась в лагере нянчиться с двумя вышедшими из строя пациентками. У Шерли Хаммет появились какие-то признаки улучшения, она потихоньку выходила из ступора, но сегодня около часу ночи она разбудила всех криком во сне, и руки ее молотили воздух, словно отталкивая кого-то. Другую женщину, ту, чье имя никто не знал, похоже, тянуло в противоположную сторону. Она сидела. Она ела, если ее кормили. Она справляла свои естественные потребности. Но она не реагировала на вопросы. По-настоящему она оживала только во сне. Даже с тяжелыми дозами веронала она часто стонала, а иногда даже кричала. Фрэнни казалось, она знала, что снилось несчастной женщине.
— Похоже, нам еще долго ехать? — спросила она.
Он секунду молчал, а потом сказал:
— Это дальше, чем мы предполагали. Та старая женщина… она уже покинула Небраску.
— Я знаю… — начала она и тут же осеклась.
Он взглянул на нее с легкой усмешкой.
— Вы тайком увиливаете от лекарств, мэм.
— Моя тайна раскрыта, — слабо улыбнулась она.
— Не только мы это делаем, — сказал Стю. — Сегодня днем я поговорил с Дайной (она ощутила внутри укол ревности и страха — от того, как запросто он назвал ее по имени), и она сказала, что они с Сюзан тоже не хотят принимать таблетки.
Фрэн кивнула.
— А почему вы прекратили? Они давали вам наркотики… в том заведении?
Он стряхнул пепел в свою самодельную пепельницу в земле.
— Легкий транквилизатор на ночь, и все. Им не нужно было пичкать меня наркотиками. Я был надежно заперт. Нет, я перестал принимать их три дня назад, потому что почувствовал, что… нарушается связь. — Он задумался на мгновение, а потом выпалил: — Глен и Гарольд отправились за радиопередатчиком — это отличная идея. Зачем нужна двухсторонняя рация? Чтобы можно было связаться с кем-то. Один мой приятель там, в Арнетте, его звали Тони Леоминстер, так вот он всегда возил РП в своем «скауте». Отличная штуковина. Можно просто поболтать с дружками, а можно и позвать на помощь, если попал в беду. Эти сны, они почти как РП, только в голове, правда, передатчик, кажется, сломан и мы можем только принимать…
— Может быть, мы все-таки передаем, — тихо сказала Фрэн.
Какое-то время они сидели молча. Солнце выглянуло из-за туч, словно затем, чтобы сказать короткое «прощай», прежде чем скрыться за горизонтом. Фрэн понимала, почему древние люди поклонялись ему. Чем больше гигантская тишина почти пустынной страны давила на нее день за днем, отпечатываясь всем своим весом в ее мозгу, тем сильнее солнце — кстати, и луна в этом смысле тоже — начинало казаться необходимым и значительным. Эти яркие небесные светила стали восприниматься как что-то очень личное. Они смотрели на тебя, как когда-то.