Противостояние
Шрифт:
– Насколько я понимаю, Сталин планировал присоединить Запад к Востоку, но не наоборот, - уточнил Алексей.
– Конечно, - ухмыльнулся Берия, - великий был человек. Он бы мог. Никто из нас на такое не способен, потому и пытаться не стоит.
Алексей снова чуть не споткнулся на ровном месте. Откашлявшись, он произнес:
– Я вас правильно понял: СССР решил отказаться от борьбы за мировое господство?
– Держи карман шире, - скривился Берия.
– Государство, которое не борется за мировое господство, становится чужой провинцией со временем. Мы отказались от его получения военным путем. Разве сам не видишь?
– Я вижу, - согласился Алексей, - что вы допустили рыночные элементы в социалистическую экономику. Конечно, армию вы сокращаете, но политический режим остается тем же...
– Слушай, - взмахнул руками Берия, -
– Простите, - опешил Алексей, - но коммунистическая теория...
– Ты теорий меньше слушай, - хмыкнул Берия.
– Они не для умных людей, они для тех баранов, что на пленумах голосуют. Для Суслова, для такого, как этот Сергеев. Умные люди - прагматики. Когда надо - коммунист, когда надо демократ. Главное - власть. Это тебе не теория, это очень конкретная вещь. А уж какого цвета флаг, Марксу поклоняться народ будет или распятому, дело десятое. Чтобы власть удержать и усилить, нужно, чтобы страна богатая была. Социализм - хорошая система... для войны. Видишь, как мы быстрее Англии и США мобилизовались. Гитлер в сороковых почти Госплан у себя ввел. Но это для войны! Долго так экономика существовать не может. Сбои будут, отставание. Недавно я еще одно подтверждение получил... Да ладно. Лучше рынка еще никто ничего не придумал, чтобы страну богатой сделать.
– А Сталин это понимал?
– неожиданно спросил Алексей.
– Я говорю, мудрый был человек, - ответил Берия.
– Все он понимал.
– Значит, уже с конца двадцатых он готовил страну к войне, - произнес Алексей, - а с конца сороковых готовил новую войну, раз сохранил социалистическую экономику. Остановиться, как я понимаю, он был бы готов, только создав империю размером с весь земной шар. И вот тогда... Интересно, а когда должна была начаться новая война?
– Какая разница, - пожал плечами Берия.
– Никто не знает, хозяин о своих планах не распространялся. Если тебе так интересно, я думаю, в пятьдесят седьмом. Но это не важно сейчас. Давай вернемся к практическим вещам. Я предложил тебе сделку и пока не услышал ни согласия, ни отказа.
– Для этого мне надо получить ответы еще на некоторые вопросы, покачал головой Алексей.
– Мы, как и другие страны Европы, вошли в НАТО, поскольку опасались советской военной угрозы. Чтобы объявить о своем нейтралитете, мы должны быть уверены, что она снята. Ваши заверения - это лишь слова. Если мы сейчас выйдем из НАТО... восстановим порядок в восточных областях, а вы обвините нас в агрессии и нападете, нас никто не защитит. Я готов на вывод войск союзников со своей территории, если вы отведете свои с востока. Тогда предстоящий конфликт может быть признан внутренним, и США не вмешаются, если СССР останется в стороне.
– Хорошо, - проговорил, подумав, Берия.
– Я тебе поверю. Что еще?
– Я хочу понять вашу логику. Политика на доверии строится очень редко. И вряд ли мы с вами когда-либо сможем безоговорочно верить друг другу. Почему вы верите мне? Почему не опасаетесь, что, объединив страну, мы не вернемся в НАТО?
– Потому что я знаю тебя, знаю Путилова и знаю, чего хотят в вашей стране те, кто дергает за ниточки. Вы не желаете есть с руки Вашингтона, вы не хотите ему прислуживать. Вы хотите играть свою игру. А для этого вам нужны независимость и сила. На первом этапе - нейтралитет. В НАТО вам не дадут этого достичь. Объяснил?
– Да. Я хочу еще знать, как вы видите будущее СССР. Концессии, рынок это хорошо. Но что дальше? В Советском Союзе существует тоталитарный режим, не признающий основные права человека...
– Что так волнуешься?
– проворчал Берия.
– Я же сказал, концессии дадим. Кооперативы будут, частные предприниматели будут. В пятьдесят девятом разрешим создавать акционерные общества. В шестьдесят третьем начнем денационализацию... за деньги, конечно. Старым хозяевам ничего не вернем. Не надо было терять. К семидесятому у нас будет нормальная экономика, и биржи и банки частные. Можете инвестировать спокойно. А насчет свобод... Каждому народу - своя система правления. У вас, в Северороссии, выбирать любят. Вон, Сергеев, сколько ни носится, сколько ни сажает, все никак полного подчинения добиться не может. А здесь царей любят, холопами любят быть. Барами быть привыкли перед нижними, перед высшими - дерьмом. Значит, это и получат. Я лишь даю народу то, чего он просит.
– Вы уверены, что он просит именно этого?
– Конечно. Видел, что здесь бывало, когда нм свободу давали? Бардак да резня. А потом нового царя просили... Получат.
– А вы уверены, что это свойство народов, проживающих в СССР? В Крыму в сорок седьмом Скрябин был вынужден передать власть Думе. Сейчас там очень демократический режим. И русские, и татары прекрасно в него вписались. Свободная экономика требует свободного человека.
– Вот сам и ответил, - усмехнулся Берия.
– Врангель свободную экономику в двадцать втором ввел, а демократию они через четверть века запросили. Может, созрели, может, распустились, не знаю. Другое поколение выросло. Но рабу свободу давать нельзя. Плохо будет. Воровство будет, бойня будет. Я здесь вольностей не позволю. Стиляги были такие, слышал? В западные шмотки одевались, джаз слушали. Всех пересажал. Рано. Сейчас это власть подорвет. Лет через десять - укрепит. Будут джаз танцевать, сыты будут, довольны будут. Правителя восхвалять будут. Что еще человеку надо? В хорошем государстве рядовой человек должен быть сыт и глуп. А чтобы еще глупее был, надо всякие цацки дать, вроде шмоток, мотоциклов, прочего всякого, за чем гоняться надо. Мужики о бабах думать должны, бабы - о мужиках. Тогда ими можно править и без лагерей. Лагеря - это чтобы дисциплину ввести, к войне подготовить. Чтобы человек воевать хотел, он злой должен быть, голодный должен быть, бедный должен быть. А мне война не нужна. Мне править надо тем, что есть. Но раньше шестьдесят пятого в СССР джаза не будет и "кока-колы" не будет. А уж непартийной печати раньше семьдесят пятого не дам. Советский Союз больше Крыма. Здесь всё медленнее. Может, и Верховный Совет в Парламент превратится, но, слава богу, не при мне. Уж больно плохо править, когда крикуны всякие... Да что я тебе рассказываю, ты сам так живешь уже двенадцать лет. В общем, решай, Татищев. Ты переизбраться не сможешь. В пятьдесят восьмом твой последний срок истекает. А объединить страну хорошее завершение политической карьеры. Популярным будешь. На руках до смерти носить будут. Памятник при жизни поставят. Войск моих не бойся. Ну, а если экономически вас давить будем, тут уж держись. Такова жизнь. Завоевать вас не получилось, попробуем скупить.
– А ГДР вы тоже отдадите Германии?
– Не отдадим, а продадим. Все равно не удержать. Но она стоит подороже твоего Новгорода, уж не обижайся.
– Спасибо на добром слове, - ухмыльнулся Алексей.
– Так что скажешь?
– поднял брови Берия.
– Поддержишь мое предложение США и Великобритании увести войска с запада Северороссии, если я уведу свои с востока? Вмешиваться в ваши дела не буду и Вашингтону не дам. Бери восток. Но если Сергеев возьмет тебя, не обессудь. Сменю его, и дело с концом. Мне даже лучше.
– Поддержу, - кивнул Алексей.
– Выводите войска.
* * *
Мартовское солнце, проникавшее через плотно закрытые окна, пробив легкие шторы, заливало золотистым цветом рабочий стол, заваленный бумагами. Рядом с ним за длинным совещательным столом сидели трое; Президент Северороссии Алексей Татищев, премьер-министр Василий Леонтьев, начальник генерального штаба Петр Бехтерев. Совещание было секретным и проводилось в загородной резиденции президента под Лугой.
– Итак, - проговорил Леонтьев, - через две недели, первого апреля, вывод войск США, Британии и СССР с территории Северороссии будет завершен. Наши войска будут подготовлены к этому моменту. Какую дату установим для начала операции?
– Первое июня, - ответил Алексей.
– К этому моменту Сергеев устанет ждать. Как только советские войска покинут территорию, он приготовится к обороне. Через два месяца он, конечно, решит, что все обошлось.
– Решит, если не спровоцируем, - вступил Бехтерев.
– Провоцировать нельзя, - произнес Алексей.
– Все войска должны оставаться в казармах. Полеты военной авиации - по обычному графику. Дополнительную мобилизацию предварительно объявлять не будем.
– Тогда наши намерения будут ясны за три часа до вторжения, - возразил Бехтерев.
– Авиаударами можем подавить их основные очаги сопротивления и аэродромы. Но если танки и пехота опоздают, они приготовятся к обороне. Тогда увязнем перед Новгородом на несколько недель. Там у них самые серьезные укрепления. Не будем же мы брать их в лоб, как это делали красные. Обходной маневр - это еще минимум неделя. Если даже СССР не вмешается, потери могут составить до десяти тысяч. Это в лучшем случае.