Протокол «Сигма»

Ладлэм Роберт

– Вы сказали: о проверках? – переспросила Анна.

– В том смысле, что когда-то, давным-давно каждый из этих людей подвергся тщательному изучению и проверке – для чего, мы тоже не знаем.

– И источником информации был архивариус ЦРУ.

Бартлет не стал прямо отвечать на эту реплику.

– Каждое досье было доскональнейшим образом изучено лучшими из наших криминалистов – экспертов по документации. Они очень старые, эти досье. Они датируются серединой сороковых годов, когда еще не существовало ЦРУ.

– Вы хотите сказать, что они были заведены еще Бюро стратегических служб?

– Именно так, – подтвердил Бартлет. – Предшественниками ЦРУ. Многие из папок были начаты буквально сразу же после окончания Второй мировой войны, когда «холодная война» только-только начиналась. Самые последние датируются серединой пятидесятых. Но я отклонился от

темы. Как я вам сказал, у нас имеется этот любопытный ряд смертных случаев. Конечно, это так и осталось бы вопросительным знаком на листе, сплошь изрисованном точно такими же знаками, если бы не одно «но» – мы заметили закономерность в том, что на каждого из умерших имелось персональное досье, помеченное словом «Сигма». Я не верю в совпадения. А вы, мисс Наварро? Одиннадцать человек из тех, на кого были заведены эти досье, умерли за очень короткий промежуток времени. И вероятность того, что это чистая случайность… в лучшем случае она очень невелика.

Анна нетерпеливо кивнула. Насколько она понимала, Призрак видел лишь призраков.

– На какое время рассчитанно это назначение? Вы же знаете, что у меня есть текущая работа.

– Это и есть теперь ваша «текущая» работа. Вы уже переведены в наш отдел. Все документы не только подготовлены, но и подписаны. В таком случае задача для вас, вероятно, станет яснее? – его суровый взгляд смягчился. – Похоже, мисс Наварро, это не слишком вдохновляет вас.

Анна пожала плечами.

– Я продолжаю исходить из того факта, что все эти парни относились к одной категории. Думаю, вы понимаете, что я имею в виду. Старики часто умирают совершенно неожиданно, ведь правда? А они были стариками.

– А в Париже девятнадцатого века гибель под колесами кареты была чрезвычайно банальным явлением, – сказал Бартлет.

Анна вскинула бровь.

– Прошу прощения?

Бартлет откинулся на спинку кресла.

– Вам никогда не приходилось слышать о французе по имени Клод Роша? Нет? А вот я частенько думаю об этом человеке. Унылый, лишенный воображения зануда, упорный трудяга, работавший в 1860-х и 1870-х годах бухгалтером в «Директории», французском разведывательном агентстве. В 1867 году его внимание привлек тот факт, что на протяжении периода в две недели погибли двое мелких служащих «Директории», вроде бы даже не знакомые друг с другом. Один был убит в результате заурядного уличного ограбления, а второй насмерть задавлен почтовой каретой. Подобные вещи случались чуть ли не каждый день. Абсолютно ничего примечательного. И все же он задумался над этими случаями, особенно после того, как узнал, что в момент смерти у обоих этих скромных чиновников были при себе очень дорогие золотые карманные часы. Более того, как он установил, часы были одинаковыми, с прекрасным эмалевым пейзажем на внутренней стороне крышки. Маленькая странность, но она привлекла его внимание, и, к большому раздражению своего начальства, он потратил четыре года на попытки выяснить, почему и как эта маленькая странность возникла. В конце концов он сумел раскрыть чрезвычайно сложную и хорошо организованную шпионскую сеть. «Директория» была насыщена агентами, которыми управляли его прусские коллеги. – Он заметил быстрый взгляд, который Анна кинула на стеклянный шкафчик, и улыбнулся. – Да-да, это те самые карманные часы. Изумительное мастерство. Я приобрел их два десятка лет назад на аукционе. Мне нравится, когда они находятся рядом со мной. Это помогает мне помнить то, что необходимо помнить.

Бартлет задумчиво закрыл глаза.

– Конечно, к тому времени, когда Роша закончил свое расследование, было уже слишком поздно, – продолжал он. – Агенты Бисмарка, ловко манипулируя дезинформацией, обманули Францию, и она объявила немцам войну. Всеобщим лозунгом стало «На Берлин!». Результат оказался катастрофическим для Франции: военное преимущество, которым она обладала, начиная с битвы при Рокруа, случившейся в 1643 году, было полностью утрачено за каких-нибудь два месяца. Вы можете это себе представить? Французская армия во главе с императором зашла прямиком в хорошо подготовленную западню возле Седана. И, само собой разумеется, это стало концом Наполеона III. Страна лишилась Эльзаса и Лотарингии, заплатила умопомрачительные репарации и вдобавок ко всему два года была оккупирована победителями. Это был удар невероятной силы; он полностью и бесповоротно изменил весь ход европейской истории. А всего за несколько лет до этих трагических событий Клод Роша ухватился за тоненькую ниточку, не зная, куда она

его приведет, не зная даже, ведет ли она вообще куда-нибудь. Два ничем не примечательных заурядных клерка и их одинаковые карманные часы. – Бартлет издал негромкий звук, который вряд ли можно было назвать смехом. – В большинстве случаев то, что кажется тривиальным, и на самом деле оказывается таковым. В большинстве случаев. Моя работа состоит в том, чтобы тревожиться по поводу именно таких фактов. Тонюсенькие ниточки. Скучные мелкие несоответствия. Тривиальные мелочи, которые, может быть, приведут к чему-нибудь крупному. Самое важное из всего, что я делаю, вряд ли способно поразить чье-либо воображение. – Хозяин кабинета картинно вскинул бровь. – Я отыскиваю одинаковые карманные часы.

Анна несколько секунд сидела молча. Призрак полностью оправдывал свою репутацию: загадочный, безнадежно уклончивый.

– Я ценю этот урок истории, – медленно проговорила она, – но моя система взглядов всегда сводилась к понятиям «здесь» и «сейчас». Если вы действительно считаете, что эти залежавшиеся документы до сих пор сохраняют актуальность, то почему бы просто-напросто не обратиться к ЦРУ, чтобы их специалисты провели соответствующее расследование?

Бартлет вынул из кармана пиджака свежий шелковый платочек и принялся полировать стекла очков.

– Вот тут почва становится довольно-таки скользкой, – сказал он. – По правилам, ОВВ может подключаться только к таким делам, где существует реальная возможность вмешательства изнутри или еще какие-нибудь влияния, которые могли бы помешать проведению следствия, а то и вовсе сорвать его. Впрочем, давайте оставим это в стороне. – В последних словах прозвучало нечто, похожее на покровительственный тон.

– Давайте не будем это оставлять, – резко возразила Анна. Таким тоном, конечно, не полагалось разговаривать с начальником подразделения, особенно такого важного и могущественного, как ОВВ, но подобострастие никогда не входило в число ее привычек, а Бартлет, если уж почему-то решил забрать к себе сотрудника, вполне мог знать заранее о его характере. – Учитывая то, что из вашего намека можно понять, будто за этими смертными случаями, возможно, стоит кто-то из служащих или бывших служащих управления.

Директор Отдела внутреннего взаимодействия отвел взгляд в сторону.

– Я этого не говорил.

– Но вы и не отрицали этого.

Бартлет вздохнул.

– Природа человека такова, что он никогда ничего не делает прямо. – Эти слова сопровождала напряженная улыбка.

– Если вы считаете, что ЦРУ может быть скомпрометировано, то почему нельзя обратиться в ФБР?

Бартлет изящно усмехнулся.

– А почему в таком случае не к Ассошиэйтед Пресс? Федеральное бюро расследований обладает массой достоинств, но осмотрительность к их числу не относится. Я не уверен, что вы правильно оцениваете всю деликатность этого вопроса. Чем меньше народа знает о нем, тем лучше. Именно поэтому я не собираю команду, а беру лишь одного-единственного сотрудника. И, как я глубоко надеюсь, агент Наварро, подходящего сотрудника.

– Даже если эти смертные случаи действительно были убийствами, – сказала Анна, – вероятность того, что вам удастся когда-нибудь найти убийцу, крайне мала. Надеюсь, что вы знаете об этом.

– Это стандартный бюрократический ответ, – заявил Бартлет, – но вам не удастся победить меня бюрократическими приемами. Мистер Дюпре говорит, что вы упрямы и «не очень-то любите играть в команде». Отлично, это именно то, чего я хотел.

Анна не позволила отвлечь себя.

– Вы, по сути, требуете от меня расследования по делам ЦРУ. Вы хотите, чтобы я расследовала ряд смертных случаев, установила, что они были убийствами, а затем…

– И затем собрали бы любые улики, которые позволили бы нам провести ревизию. – Серые глаза Бартлета прямо-таки сияли за окаймленными пластмассовой оправой стеклами его очков. – Независимо от того, кто причастен к преступлениям. Вам все ясно?

– Как в тумане, – отрезала Анна. Опытный следователь, она хорошо умела разговаривать и со свидетелями, и с подозреваемыми. Иногда достаточно было просто внимательно слушать. Однако чаще возникала необходимость как-то нажать, спровоцировать собеседника на ответ. Искусство и опыт вступали в дело, когда были нужны. История, рассказанная Бартлетом, пестрела уклончивостью и умолчаниями. Анна понимала инстинктивные попытки коварного старого бюрократа сказать как можно меньше, но хорошо знала по опыту, что работать гораздо легче, когда знаешь больше, чем это, строго говоря, необходимо. – Я не собираюсь блефовать вслепую, – заявила она.