Протокол «Сигма»
Шрифт:
Пол пещеры был густо засыпан выкрошившимися из потолка камнями и изрезан водяными промоинами. Бен то и дело чуть не падал, оступаясь на неровностях. Вскоре проход расширился, превратившись в галерею, и Нойманн на мгновение остановился и медленно повернул голову; лампа, укрепленная у него на шлеме, осветила такую красоту, что у Бена захватило дух. С потолка хрупкой бахромой свисали сталактиты, заканчивавшиеся остриями не толще, чем у вязальной спицы, навстречу им поднимались кальцитовые пни сталагмитов, а кое-где они встречались, образуя изящные колонны. Вода струилась по стенам и сочилась
– Посмотрите сюда! – сказал Нойманн. Бен повернулся и увидел прекрасно сохранившийся скелет медведя. В следующее мгновение раздался громкий бумажный звук – это проснулись, услышав их появление, и замахали крыльями зимовавшие здесь летучие мыши.
Теперь Бен начал ощущать холод. Несмотря на все предосторожности, ему все же не удалось сохранить ноги сухими; вода проникла в ботинки, и он чувствовал, что его носки с каждой минутой становятся все холоднее.
– Пошли, – сказал Нойманн. – Сюда.
Он свернул в узкий проход, совершенно неотличимый от нескольких других ответвлений галереи. Этот проход плавно поднимался вверх – подъем делался все круче и круче, – а его стены сходились все ближе и ближе. Потолок тоже был невысок; будь в Бене чуть больше его шести футов, ему пришлось бы согнуться. Стены здесь снова оказались покрытыми льдом, а под ногами чавкала просачивавшаяся сквозь камни холодная вода.
Пальцы на ногах Бена начали неметь от холода. Но ловкий Нойманн с поразительной легкостью продвигался по крутому подъему, и Бен следовал за ним. Правда, он двигался куда осторожнее, переступая через щербатые камни и хорошо зная, что если он оступится здесь, то падение окажется крайне неприятным.
В конце концов подъем, кажется, прекратился.
– Теперь мы находимся примерно на том же уровне, что и Шлосс, – сообщил Нойманн.
А вскоре, совершенно неожиданно, ход закончился тупиком. Они остановились перед ровной стеной, перед которой громоздилась куча щебня, очевидно оставшаяся от давнего обвала.
– Иисус! – воскликнул Бен. – Неужели все пропало?
Не говоря ни слова, Нойманн ногой сдвинул часть щебня в сторону; показался толстый ржавый железный прут длиной приблизительно в четыре фута. Австриец приподнял его, покраснев от натуги.
– Как лежало, так и лежит, – сказал Нойманн. – Для вас это хорошо. Им не пользовались много лет. Они его не нашли.
– О чем вы говорите?
Нойманн снова взялся за железный прут, втиснул его под валун и навалился на этот рычаг всем своим весом. Скала немного сдвинулась в сторону, открыв небольшое – не более двух футов в высоту и трех или четырех футов в ширину – отверстие неправильной формы.
– Во время войны мы то и дело ворочали эту скалу. Она закрывает начало последнего прохода. – Он указал царапины и сколы на валуне; Бен сразу понял, что они сделаны несколько десятков лет назад. – А дальше уже ваше личное дело. Здесь я с вами расстанусь. Дальше идет очень
Бен наклонился к дыре и всмотрелся в нее, испытывая нечто вроде пугающей зачарованности. В следующий миг на него нахлынула волна паники.
Это какой-то проклятый склеп. Нет, я не смогу этого сделать.
– Вам придется проползти метров двести. Почти все время по ровному месту, лишь в самом конце будет подъем. Если только с тех пор, как я был здесь мальчишкой, проход не обвалился, то вы выберетесь к замочной скважине.
– И оттуда выход прямо в Шлосс?
– Ну, конечно, нет. Вход закрывают ворота. Возможно, даже запертые. Скорее всего запертые.
– И вы только сейчас мне об этом говорите?
Нойманн вытащил из кармана старой зеленой парки большой заржавленный ключ странной формы.
– Не могу сказать наверняка, что он будет работать, но, когда я в последний раз пользовался им, все получилось как надо.
– Последний раз был пятьдесят лет назад?
– Даже больше, – сознался Нойманн. Он протянул Бену руку. – Теперь я с вами прощаюсь, – торжественно произнес он. – Желаю вам большой удачи.
Глава 44
Лаз оказался чертовски тесным. «Несомненно, бойцам Сопротивления требовалось немало смелости и подлинной решимости для того, чтобы преодолеть этот последний этап на пути к Шлоссу, да к тому же делать это много раз, – думал Бен. – Ничего удивительного, что они привлекали к делу мальчишек, таких, как маленький Фриц Нойманн, которому было не так уж трудно одолеть эту щель».
Бен, извиваясь всем телом, полз по узкому лазу. Точно так же ему приходилось пробираться в пещерах Уайт-Сульфур-Спрингс, но там «шкуродеры» никогда не бывали длиннее нескольких футов. А по этому, как ему казалось, он преодолел уже несколько сотен ярдов.
Только теперь он по-настоящему понял, что имели в виду матерые спелеологи, упорно утверждавшие, что подземные похождения позволили им испытать настоящий ужас: это и боязнь темноты, и постоянно грозящие опасности, такие, как возможность угодить в невидимый провал под ногами, заблудиться в безвыходном лабиринте, оказаться похороненным заживо.
Но у него не было выбора, во всяком случае теперь. Он думал только об Анне и собирал волю в кулак.
Он полез в отверстие головой вперед, чувствуя, как навстречу тянет холодный воздух. На входе высота лаза составляла фута два, а это значило, что способ передвижения у него только один – скользить на животе, как червяк.
Он снял с плеч рюкзак и отталкивался ногами, приподнимая туловище на руках и толкая рюкзак перед собой. Пол туннеля оказался на дюйм, а то и два покрытым водой, и штаны Бена сразу же промокли насквозь. Лаз резко сворачивал то в одну, то в другую сторону, и Бену то и дело приходилось изгибаться самым неестественным образом.
Но вот лаз наконец-то начал расширяться, потолок приподнялся до высоты четырех футов, и Бен получил возможность подняться из ледяной воды, встать на ноги и дальше идти пешком, пусть даже и скрючившись в три погибели.