Протокол "Второй шанс"
Шрифт:
– Квинт, очнись! – Ворен помахал перед его глазами рукой.
Квинт моргнул и перевел взгляд на него. Пришли уже что ли?
– Мы решили – человек двадцать для охраны останутся с твоим патроном, а мы, со всеми остальными, пойдем к нашим, - продолжил Ворен.
– Зачем? – не понял Квинт, - Я только от них.
– Ну ты сам подумай! – вмешался Пулло. Весельчак и балагур, сейчас он выглядел необычайно серьезным. Квинт никогда его таким не видел, - Мальчишка же только что расписался в том, что Оппий все это время говорил правду.
Нестройный хор голосов легионеров подтвердил, что они всецело разделяют мнение своих центурионов.
– В смысле? – голова Квинта никак не хотела начинать работать.
– Тупишь, Квинт, - подхватил Ворен, - Зачем ему затыкать Оппия таким радикальным методом, если он несет какую-то не имеющую ничего общего с реальностью чушь? Совершенно незачем. Даже если ему кто и поверит, достаточно предоставить толпе этого «провокатора Антония», чтобы развеять любые сомнения. Ну что может быть проще? – легионеры одобрительно загудели, - А он как действует? Убивает Оппия, вносит вас всех скопом в проскрипционные списки. И никому, совершенно никому не показывает этого «провокатора», которого его солдаты уволокли на глазах всего Города. Какой еще вывод тут можно сделать? Думаешь, кто-то из наших не поймет?
Да. Да, пожалуй, это имело смысл.
Квинт неуверенно кивнул ожидающему хоть какого-то ответа Ворену.
Их колонна тормозила. Идущий впереди Пулло остановился на очередном перекрестке как вкопанный и, покрутив головой по сторонам, обернулся к Квинту:
– А дальше-то нам куда?
– А? – Квинт все еще не совсем пришел в себя, и реакции его были заторможенными, - Налево. Мы уже почти пришли.
Он первым пошел в указанном направлении, и остальные гуськом потянулись за ним по узкому переулку.
Несколько рабов впереди, услышав их шаги, оглянулись и, с неподдельным страхом на лицах, прижались к стене чьего-то дома. Разминуться на улочках застроенного до предела Паллатина было задачей нетривиальной, и Квинт несколько удивился, когда они ловко избежали столкновения.
Дверь в дом Поллиона оказалась не запертой. Ему стоило насторожиться уже в этот момент, но усталость, - и моральная, и физическая, - брала свое, и он сперва не придал этой мелочи никакого значения. Потом по ушам ударила оглушающая тишина, а взгляд выцепил из полутьмы потеки крови на вымощенном мозаикой полу – и его словно пронзило молнией.
Что, к гарпиям, здесь произошло?
Несмотря на теплый душный вечер, по рукам пробежал холодок. Смутная догадка, сколько он ни гнал ее от себя, никак не хотела исчезать, переходя постепенно в железную уверенность.
– Гай Азиний? – громко крикнул Квинт в тишину и полутьму.
Никто не отозвался. Дорожка крови уходила вглубь дома, в атрий. По левую руку, под мозаикой, изображавшей рождение Афродиты, стояла тренога с закрепленным сверху светильником, которая вполне могла сгодиться за оружие.
Сзади раздался звон мечей, вынимаемых из ножен. А Ворен-то не дурак, сказал своим парням, чтобы были готовы ко всему.
Квинт подхватил треногу, выставил ее вперед себя и, все так же припадая на правую ногу, пошел вперед. За ним тут же раздались шаги десятков человек.
– Гай Азиний, это я, Квинт Калавий. Я солдат привел, - кричал он в темноту, но тишина была ему ответом.
Неужели они нарушили и последнее негласное правило, “никогда не трогай женщин”? Было ли куда дальше падать после этого?
– Квинкция, ты здесь? Это Калавий! – прокричал он вглубь пустынного атрия. Ничего.
Противный внутренний голос очень некстати напоминал, что еще пару недель назад его уверенность в том, что человеческие жертвоприношения – удел зарейнских варваров и галльских друидов, была непоколебимой.
Дорожка крови вела глубже в дом, но больше никаких следов борьбы он не видел. Неужели Поллион сдался без боя?
Не желая заранее афишировать их количество, - эффект неожиданности еще никому не мешал, - Квинт одними жестами показал Ворену с Пулло, что им нужно разделиться и пойти в сад разными путями. Дождавшись ответного кивка, Квинт переложил треногу в левую руку и пошел в правое ответвление коридора, соединявшего атрий с садом, увлекая за собой примерно десяток легионеров.
– Квинкция? – дежурный раз крикнул он в темноту почему-то неосвещенного коридора, совершенно не ожидая услышать ответ.
Однако жизнь снова подкинула ему сюрприз – и спереди раздался тихий, едва различимый всхлип. Он прибавил шагу и спустя пару мгновений вышел в освещенный заходящим солнцем сад.
Крови в саду было намного больше. Становящаяся все шире дорожка заканчивалась…
Боги…
Квинкция действительно была здесь. Она сидела на парапете возле бассейна, и плечи ее сотрясались в беззвучных рыданиях.
На коленях у нее лежал обезглавленный труп в окровавленной тоге.
Где-то слева протяжно, как умели только боевые центурионы, выматерился Ворен.
Опоздали.
[1] Caes. BG, V, 44, 1-14. Копировать было бы слишком много, но эпизод очень прикольный.
[2] Что-то вроде священной границы Города. Не совпадает с географической (географическая намного больше). Примерно проходит, с этой стороны, в районе современной Площади Венеции. Марсово поле находится за померием.
Друг императора (Марк Агриппа I)
В таблинуме светлого, просторного и необычайно тихого атрия общественного дома сидели двое. Место хозяина, не по праву, предоставленному должностью, но по праву сильного, занимал Август, напротив него, сложив перед собой руки замком, сидел грузный Марк Агриппа и сверлил взглядом две лишенных тела головы перед собой.
– Минус два, - жизнерадостно заключил, нарушая тишину, Август и откинулся на спинку кресла, - Быстро же Кальвин раскололся, я даже и не ожидал.