Протокол
Шрифт:
«Простите?»
Жюльенна повторила:
«Как вы полагаете, что с вами теперь будет?»
Адам взглянул в лицо девушке; ее глаза казались ему теперь почти знакомыми; надбровные дуги выступали, падавший сверху свет выделял в центре белого лица два пятна серо-голубого цвета, и оно напоминало посмертную гипсовую маску. Адам выдохнул.
«Я вдруг вспомнил что-то странное, — сказал он. — Сам не знаю почему — действительно странно…»
Он посмотрел на верхний край век Жюльенны Р.
«Это случилось, когда мне было — ну, скажем, двенадцать лет. Я познакомился с одним чудаком по фамилии Твидсмьюир, но все звали его Сим — от имени Симон. Симон Твидсмьюир. Он воспитывался у иезуитов, и это придавало ему шик. Он был дружелюбный, но на свой, особый манер; разговаривать с нами ему не слишком нравилось. Он был сам по себе. Наверно,
36
Иоанн Мария Вианней, проповедник, священник. Канонизирован в 1925 году.
37
Хлысты (Божьи люди) — секта духовных христиан.
38
В религии вуду одна из ипостасей божества, связанного со смертью, мертвыми, а также сексуальностью и рождением детей.
Адам замолчал, как будто сомневался, продолжать или нет. Блондинка застыла на краешке стула; поза выдавала невероятное напряжение. Влажные от пота пальцы оставляли следы на обложке школьной тетради. На лоб над бровями то и дело падала тень от летавших мимо окна птиц; долгие речи и воспоминания стерли разницу между ней и сказочными героями. Все оживало — слова, девушка, единорог, и Йинк [39] , и много всего другого.
«Так вот — Сим решил покончить с сатанистским культом лет в шестнадцать — да, в шестнадцать или семнадцать. Таким образом, четыре остававшихся до совершеннолетия года он собирался посвятить „человеческой“ ступени, а следующие девять — сонму Ангелов. И тогда, работая без устали, не отвлекаясь на личные устремления и удовлетворение собственных желаний, он в тридцать лет погрузится в Бога, в Него, через Него и для Него. Он окажется в несказанном, станет не Симом Твидсмьюиром, а олицетворенным Богом. Вот так. Да, вот так».
39
В мифах обских угров — властитель вод.
Слова Адама странно прозвучали в этой узкой комнатенке с белыми кафельными, как в ванной или туалете, стенами; казалось, где-то на земле существует огромная прямоугольная пустота, меняющая потаенные смыслы фразы, гасящая значение слов.
«Твидсмьюир. Твидсмьюир. Сим Твидсмьюир. После того дня мы больше не разговаривали. Кажется, он умер. Подхватил сифилис, когда переживал сатанистский этап. Воздавая почести Дьяволу со шлюхой. Понимаете, чт'o я имею в виду. В определенном смысле он действительно был умен. — Пройди он весь путь до конца, о нем написали бы в газетах».
Адам хихикнул.
«Знаете, что по-настоящему смешно? Будь он чуточку общительней, многие в Лицее стали бы его последователями и приняли его веру. Я, например. Но он ничего не хотел знать. Никому не верил. Не хотел слышать ни о Рюйсбруке [40] , ни об Оккаме. В Симе было что-то жалкое, даже пошлое, и это его погубило…»
«Вы уверены, что не стали в некотором смысле его последователем — не переняли его религию, его идеи?» — спросила Жюльенна.
«Сколько, вы сказали, ему было лет?» — поинтересовался студент в темных очках.
40
Рюйсбрук, Иоганн, или Ян ван Рёйсбрук по прозвищу Удивительный или Восхитительный (1293–1381), фламандский мистик.
«Кому, Симу?»
«Да».
«Он был чуть старше меня, значит, четырнадцать-пятнадцать…»
«Да, это многое объясняет. — Подобный мистицизм свойственен этому возрасту, не так ли?»
«Хотите сказать, он был наивен?»
«Да, и я ___»
«Именно так. И все-таки там была красота. Я думаю — думаю, что в возрасте наставления в вере подобные идеи могли показаться высокими, разве нет?»
«Кстати, вас они так вдохновили ___»
Жюльенна Р. поморщилась, как от приступа мигрени.
«___ что вы, если не ошибаюсь, стали их последователем?»
«Вы совершенно правы, — прокомментировал главврач. — Более того, я готов предположить, что вы рассказали нам историю о себе самом. Этот Сим, как вы там его называли? Он реальное лицо?»
«Сим Твидсмьюир…» — пробормотал Адам.
Он пожал плечами; сигарета обожгла ему ноготь на указательном пальце, он бросил окурок на пол и затоптал его носком тапочка.
«Теперь я уже… я и сам не знаю. Да и не важно, я это или он, понимаете? Не важно даже, вы это, я или он, ясно?»
Он на мгновение задумался, повернулся к блондинке и вдруг спросил, резко сменив тему:
«Куда вы меня записали? В шизофреники?»
«В параноики», — ответила Жюльенна.
«Неужели? — удивился Адам. — А я думал, я думал, что попаду к шизофреникам».
«Почему?»
«Не знаю. Я не знаю. Я так думал. Не знаю».
Адам спросил, нельзя ли ему выпить кофе. Сказал, что хочет пить, что замерз, хотя в действительности он просто чувствовал необходимость хоть как-то изменить обстановку комнаты. Он устал от больницы, от больничных стульев, от больничных разговоров, от запаха больницы и необъятной больничной пустоты. Доктор, тем не менее, вызвал сестру и передал просьбу пациента.
Женщина быстро принесла кофе; Адам поставил чашку на левую коленку и принялся размешивать сахар ложечкой. Он пил маленькими глотками, не поднимая головы. В его мозгу возникло нечто чужеродное, вроде опухоли; он не мог понять, что именно. Это было как воспоминание об усопшем, как абсурдная идея исчезновения. Или ночь на корабле, когда вспоминаешь тысячи разных вещей, в том числе скрытые тенью волны и отблески.
«Итак, вы не знаете — или знаете? — что будете теперь делать? — продолжила было Жюльенна, но замолчала и неожиданно попросила: — Угостите меня сигаретой?»
Адам протянул ей пачку. Жюльенна достала из сумки украшенную перламутром зажигалку и прикурила. Она явно забыла об остальных участниках действа, что вполне могло означать — Адама она тоже очень скоро забудет.
«Вы не знаете, что вас ждет…»
Адам сделал неопределенный жест и уронил руку на колено.
«Нет — но догадываюсь, и этого достаточно».
Она сделала последнюю попытку разговорить его.
«Выходит, вы совсем ничего не хотите?»
«Ну почему же…»
«А чего именно вы хотите? Умереть?»