Протоколы Эйхмана. Записи допросов в Израиле
Шрифт:
ЛЕСС. Вы сказали, что "слышали" о том или ином. Значит ли это, что вы лично вступали в контакт с различными еврейскими группами?
ЭЙХМАН. Собственно говоря, нет. С группами тогда - еще нет. Я знал прежде всего о том, что было в донесениях "доверенных". Я приобрел "Еврейскую энциклопедию" и много другой литературы. Я много читал по этой части. И, разумеется, все еврейские газеты, какие мог раздобыть. И начал вступать в контакт с еврейским отделом Управления тайной государственной полиции, гестапо, исполнявшим карательные функции. И попросил их - нельзя ли, чтобы я мог иногда допросить того или иного функционера по какому-либо неясному для меня вопросу. Из-за того, что у нас не было карательных полномочий, мы не имели права никого приглашать или приводить к себе. И в дальнейшем, если мне было что-нибудь не ясно, я, как правило, обсуждал это с неким доктором Эпштейном. Его либо вызывали с этой целью на Принц-Альбрехтштрассе, 8, либо сообщали мне, когда он к ним и без того вызван.
ЛЕСС. Получили ли вы к этому времени следующее повышение?
ЭЙХМАН. К 1936 г. я дослужился до двух звездочек, да, именно так, это 36-й, значит, я был обершарфюрер, а в 1937-м получил гауптшарфюрера. Это звание не было обязательным, через него можно было перескочить. Не знаю почему, но я должен был прослужить положенный срок и в этом звании. А доктора Зикса, "нашего главного", как мы его называли, раздражал флегматичный Визлицени, который поручал нам работу, а сам больше почитывал какие-нибудь книжки по истории.
ЛЕСС. Если хотите пить - пожалуйста.
ЭЙХМАН. Спасибо, большое спасибо! Так вот, однажды Визлицени сместили и начальником стал человек Зикса. Как же его звали... Он уже работал с Зиксом в отделе прессы СД. Вот - Хаген! Фамилия этого человека была Хаген. Да! Обершарфюрер Хаген был умный человек с широким кругозором, обладал здравым смыслом и способностью быстро вникать в новое для него дело. О еврейском вопросе и организациях, об их программе и целях он не имел прежде никакого понятия. Первое, что он сделал, когда пришел, - призвал меня и расспросил буквально обо всем, что относилось к моей части. Он желал знать такие подробности, что мне приходилось собирать буквально все по крошке. Каждый раз он меня прямо-таки потрошил. И что удивительно: он все запоминал. С первой же минуты знал вопрос так же хорошо, как я.
ЛЕСС. Сигареты для арестованного, пожалуйста!
– Прошу вас!
ЭЙХМАН. Большое спасибо! Я по-прежнему поддерживал контакт с господином фон Большвингом. Это было полезно, потому что он был единственный человек, который мог поделиться со мной всем, что меня по службе интересовало, - о стране, которую oil знал по собственному опыту. Однажды я прочитал в газете "Хайнт" статью о "Хагане". Из нее следовало, что речь идет о военной, да, о военной организации сионизма. Я расспросил об этом доктора Эпштейна. Он это отрицал, а я ведь читал это всего один раз. Я должен признать, что мои симпатии были в то время на стороне евреев, а не арабов. Ведь правительство рейха желало разрешить еврейский вопрос, а я, начав с мелочей, а потом все больше занимаясь этим делом, не мог не следовать приказам правительства рейха - правда, прошедших через скольких-то вышестоящих начальников, пока эти приказы спускались наконец к Зиксу и Хагену.
ЛЕТОПИСЕЦ. Стараясь выглядеть мелкой сошкой и возложить ответственность за преступления на возможно большее число вышестоящих лиц, Эйхман изображает себя последним звеном в длинной цепи служебного подчинения. На самом деле она была очень короткой: место Хагена, начальника "референтуры" (отдела) вскоре занял он сам, а своих начальников в Главном управлении СД (в то время это был доктор Зикс) обошел, начав сотрудничать непосредственно с шефом гестапо Мюллером. Над которым был уже только Гейдрих, шеф Главного управления имперской безопасности, подчинявшийся самому Гиммлеру.
ЭЙХМАН. Арабы меня не интересовали. Мое дело было - отправить в Палестину как можно больший контингент евреев. Меня интересовала любая возможность эмиграции за океан. Но все это только теоретически. Я ведь мог только разъяснять в моих донесениях, что можно сделать, что желательно. Но добиться политического решения было очень трудно, это же значило - отказаться от методов "Штурмовика". Когда в управлении бывали посетители, партийное или государственное начальство, все это им говорилось. Каким-то образом дошло и до редакции журнала, его правления. "Штурмовик" - это был еженедельник, выходивший в Германии в конце недели, журнал, который занимался только и исключительно борьбой с еврейством в каких-то, я бы сказал, средневековых формах, представляя дело совершенно немыслимым... невозможным образом - не подберу другого слова. Во всяком случае, так решить вопрос было невозможно, но, наверное... Наверное, эта концепция устраивала кого-то в качестве пропаганды. Но ни на шаг, ни на шаг не приближала к решению. Меня посетил член редакции по фамилии Вурм, правая рука самого Штрейхера. И он пытался как-то войти в контакт и заполучить информацию - каков круг друзей "Штурмовика" в Главном управлении СД. Я это отклонил тогда, и устно и письменно. Доктор Зикс и Хаген были того же мнения, что и я, - что методы редакции не ведут к решению вопроса. И сказали, чтобы я работал, как и раньше. На материалы "Штурмовика" можно не обращать внимания. Они к нам больше и не приходили. Вместо этого меня пригласили на партийный съезд в Нюрнберг. Я там был, правда, всего один день, самое большее - два дня. Там в большой гостинице состоялась встреча друзей "Штурмовика" со всего света, и Вурм, очевидно, хотел меня к ней привлечь. От нас приехал еще один сотрудник, но я был им интереснее, потому что важнее всего был для них сионизм, а сионизмом занимался я, глубоко в это вник и знал, что и как, лучше, чем Даннекер, который был более образован, - он учился в Тюбингенском университете. Но он просто где мог списывал материалы или спрашивал меня, когда не знал дела. Потом в Берлине я написал отчет, и отношение к "Штурмовику" осталось у нас прежним. Примерно в то же время, по совету г-на фон Большвинга, я принял одного еврейского функционера из Палестины. Я ведь читал про "Хагану", тайную "армию самообороны" переселенцев, и подумал: если дело зашло так далеко, то в один прекрасный день они силой наведут порядок - справятся и с английским Верховным комиссаром, с управлением подмандатной территории и с арабами. И не исключено, что квоты на эмиграцию станут тогда больше; тогда отсюда их можно будет спровадить побольше и...
ЛЕСС. Кто был этот господин?
ЭЙХМАН. Г-н фон Большвинг сказал мне, что в Берлине находится человек из "Хаганы", и свел меня с ним. Я должен сразу заметить, что сначала изложил все письменно, в служебном порядке, и просил указаний, как мне вести себя в данном случае с тем человеком. Я ведь не имел права ничего решать сам. И Хаген, конечно, этого не решил. Решал Зикс, а может быть, он говорил и с Гейдрихом. Во всяком случае, я получил разрешение и сообщил г-ну фон Большвингу, что тот человек будет считаться в Берлине гостем Главного управления СД. Фамилию его я, конечно, совершенно забыл. Мы встретились, насколько я помню, в гостинице "Цур Траубе" у вокзала "Цоо", у зоопарка. Я пригласил этого господина на обед. Он знал, кто я, а я знал, что он из Палестины. Он мне рассказал все про кибуцы, про строительство и про разные вещи, о которых я знал, потому что читал о них, но теперь они стали мне по-настоящему интересны. Разговор не был враждебным, говорили мы откровенно; ни он, ни я - это мое впечатление - не замыкались, так как мы оба полагали, что идем друг другу навстречу. После второй такой же встречи этот господин передал мне приглашение в Палестину - приезжайте к нам, познакомьтесь со страной, вам все покажут... Я бы лучше ничего не предпринимал, так и написал в отчете, и о беседе - тоже; сдал отчет, и он пошел к Гейдриху. Я, конечно, думал, что это совершенно невозможно, но оказалось - Гейдрих санкционировал, чтобы я принял приглашение. Это было что-то новое, моим коллегам неведомое. И началась свалка: Визлицени хочет ехать, Хаген тоже хочет ехать. Выиграл Хаген. И мы вдвоем поехали - под своими фамилиями; я считался редактором из газеты "Берлинер тагеблат", Хаген - студентом. Главное управление СД перевело редакции газеты сто английских фунтов, и мы их получили у директора газеты под расписку.
ЛЕТОПИСЕЦ. Выбрав именно эту газету, СД совершала обманный маневр. Дело в том, что до 1933 г. газета выходила в солидном издательстве "Массе". Его владелец Ганс Лахман был евреем, главный редактор Теодор Вольф - тоже. И газета все еще пользовалась за границей своей прошлой репутацией либерального и независимого издания, хотя на самом деле давно подчинялась национал-социалистам и проводила их линию. Как видно из описания поездки, британская секретная служба ввести себя в заблуждение не дала.
ЭЙХМАН. Мы проехали Польшу, Румынию, сели в Констанце на пароход "Констанца" и на нем прибыли в Хайфу. Пока корабль там стоял, мы получили разрешение сойти на берег. Я взял такси и поехал на гору Кармель. А вернувшись на корабль, подумал: вот сначала в Каир, а тогда...
ЛЕСС. Когда была эта поездка?
ЭЙХМАН. Наверное, в конце 1937 г. В нашу поездку Зикс запряг еще ДНБ, Германское информационное бюро, и поручил нас, двух новичков, представителю этого бюро в Иерусалиме доктору Райхерту, который должен был помогать нам советом и делом. То же и у представителя этого бюро в Каире, его фамилия, кажется, была Гентц. В Александрии мы пробыли несколько дней в гостях у египетского туристского агента. Потом поехали в Каир к Гентцу. Он сообщил о нас д-ру Райхерту в Иерусалим, через которого мы хотели связаться с тем человеком из "Хаганы". И в один прекрасный день мы принарядились и отправились в английское генеральное консульство в Каире, а там нам и выдали: "I am sorry! Нет! Всё!" Кажется, в Палестине как раз тогда были какие-то волнения, даже бомбы взрывали. А может быть, английская разведка нас высмотрела. Во всяком случае, разрешения на въезд в тогдашнюю подмандатную Палестину мы не получили. Поэтому д-р Райхерт вместе с тем господином и приехал к нам в Каир.
ЛЕСС. С человеком из "Хаганы"?
ЭЙХМАН. Так точно. Но сама цель поездки, а именно - чтобы я посмотрел страну и увидел своими глазами практическую деятельность сионизма, узнал, как именно они работают, - была тем самым сведена к нулю. Ну, в общем, дело не удалось. Но надо было хотя бы встретиться. Мы пригласили того господина вместе с обоими сотрудниками ДНБ на ужин. Все были милы, все были вежливы, были рады, беседовали о том о сем, но ведь цель достигнута не была.
ЛЕТОПИСЕЦ. Аккредитованные за границей журналисты официального Германского информационного бюро неоднократно привлекались Службой безопасности к выполнению поручений, относящихся к сфере шпионажа в гораздо большей степени, чем к журналистике.