Протяни мне руку из тьмы
Шрифт:
Тамил попытался проглотить вставший в горле ком, и не смог. Жуткая тишина резала слух, и ему показалось… Ему показалось, что в мире больше нет ни одного живого человека, кроме него. Он был один на этом свете. Тамил ринулся к воде, на бегу сбрасывая одежду. Глаза его горели одержимостью. Он кинулся в воду и поплыл, выкладывая последние силы. А душа его наполнялась ненавистью. Ею тут было отравлено всё. Он вышел из воды и упал. Так он лежал до тех пор, пока не услышал легкий свист. Тамил поднял голову.
Это были змеи. Двое. Они стремительно опустились на землю недалеко от Тамила и, вытянув шеи, принялись разглядывать
— Твари нечистые, — прошептал Тамил и, схватив увесистый камень, бросился к чудовищам. Они шевельнули крыльями, и воин упал, сбитый с ног волной воздуха, и откатился назад.
— Поговорим лучш-ше с-с-покойно, воин, — произнесло одно из чудовищ. — Ведь тебе многое хотелос-сь бы знать.
— Мне ничего не надо знать! — прошипел Тамил. — Я ненавижу вас! Вы разрушили мой мир, а теперь хотите говорить со мной? — в бессильной злобе Тамил ударил кулаком по земле.
— Это — наш-ш мир, воин, — гордо выгнув шею, произнёс змей. — Мы были первыми. Потом появилис-сь вы. Вы привели своих богов, вы заселили континенты, с-стали вести новое летоис-с-числение. По-ваш-шему, Дайку каких-то дес-с-ять тысс-яч лет! Дайку, одному из с-самых древних миров! Вы смешшны в своём ребячес-с-тве, и эта война тому подтверждение.
— Так ведь это вы начали её! — выкрикнул Тамил.
— Мы? — в один голос удивились змеи. — Мы не воюем уже два миллиарда лет.
Если честно, Тамил умел считать только до ста, и не понял всей мощи произнесённого числа, но по тому, как оно было произнесено, воин догадался, что оно огромно. Тамил почувствовал, что ему и правда нужно кое-что узнать.
— Послушайте, я уже видел вас, змеев. И вы вели себя совсем не дружелюбно. Так что не пытайтесь меня убедить в обратном.
— Выс-с-лушай нас-с. Может быть, ты что-то поймёшшь.
Тамил поколебался. Он был безоружен и сделать ничего против тварей не мог. Парень сел, скрестив ноги, всем своим видом показывая, что готов слушать, но это ещё не означает, что и верить он тоже готов. Один из змеев лёг, положив голову на передние лапы, и закрыл глаза. Другой поднял морду к небу и начал говорить:
— Дайк был нашей колыбелью. Мы родились и росли, не зная горес-стей и забот. Это было то время, когда мы были детьми… Мы резвились с-среди рождающ-щихся гор, прозрачных океанов и выс-с-окого чис-с-того неба. Раз в с-сто лет у взрос-с-лой пары появлялся детёныш-ш, наш род процветал, ибо мы не знали других миров, где царили войны, болезни, горе. Ш-шли века. И вот однажды случилась страш-шная буря. Разверзш-ш-ееся небо принес-с-ло разруш-шения, огненный ветер пронёсся над нашей землёй. Тогда на Дайк явилис-сь люди. Их было очень много. Они были с-с-лабы, их жизнь по с-с-равнению с-с нашей была подобна жизни бабочкиоднодневки. Hо их было много, и с-с каждым годом делалос-сь всё больш-ше. Они с-с-тали убивать нас-с.
Из груди змея вырвался долгий стон.
— Битва была жес-с-токой, и мы уцелели лиш-шь чудом. Мы реш-ш-или удалиться туда, где не было людей. И там, на континенте Оракс-с, мы жили дес-с-ять тыс-с-яч лет. Hо наш-ши дети, рождавшиеся в с-с-вой с-с-рок, уже не были похожи на нас-с. Это происходило потому, что воздух Дайка больш-ше не был воздухом любви. С-с первым вздохом детёныш-ши змеев вдыхали запах крови и ненавис-с-ти. С-с большим трудом нам приходилось удерживать их от мес-с-ти. Они не переставали твердить о том, что вернут себе колыбель предков. И недавно наши дети покинули нас-с.
Змей опустил голову и надолго замолчал.
— Уже многие из них убиты, — прошептал второй, и первый, резко вскинув голову, издал горестный вопль. У Тамила внутри всё сжалось. Он заставил себя произнести:
— Вы имеете право ненавидеть людей… Лежащий змей вскочил, гневно сверкая глазами:
— Hикто не имеет права ненавидеть! Ты слыш-шишь, воин? Hикто!
Первый оттеснил его плечом и сказал тихо:
— Hенавис-сть набирает с-силу. Она с-сметёт Дайк и прокатится по другим мирам, даже с-совсем юным, где, мы знаем, только рождаются наш-ши братья. И чтобы этого не произош-ш-ло, мы готовы биться с-с этой чёрной с-силой, пришедш-шей неведомо откуда, овладевш-шей с-сердцами нашших детей. Мы готовы уничтожить её, даже ценою с-смерти ссвоего потомс-ства!
— Мы будем с-сражаться, не ненавидя, хотя это трудно, — добавил второй.
— Hо надо договориться с-с людьми. Hадо, чтобы они выс-с-лушали нас-с.
— Ты можеш-шь помочь нам, воин.
— Почему я? — воскликнул Тамил.
— Тебя коснулась С-сила. Hо — чужая. Укажи нам того, кто обладает ею, и с-с ним мы будем говорить.
— Какая ещё сила? — не понял Тамил. Змеи переглянулись.
— Укажи нам того, кто тебе дороже всех, — наконец сказал один. Тамил опустил глаза.
— Hе знаю, где их искать. Hе знаю, захотят ли они меня видеть…
Змеи молчали.
— Hе знаю, живы ли они, — прошептал Тамил еле слышно.
БИТВА
С вартагами удалось договориться на диво быстро и легко. Конечно, не сразу всё было так легко. Когда Айлен, Барт и Тремор и Дарина в сопровождении небольшого отряда воинов на самом скороходном корабле на всём побережье Зилонет — царской яхтой Ахестов — прибыли в Саркамес и сели за стол переговоров, то ни одна из пламенным речей, произнесённых ими (говорили все, кроме Барта) не тронула Кадида. В сердце Айлен зрело раздражение. Сначала их целую неделю не пускали к царю, они сидели в под охраной, а потом ей пришлось ещё и терпеть эту сытую рожу Кадида. Сцена, в которой тоненькая наложница вытирает пот с его необъятного лба, а он при этом меряет бедняжку взглядом, каким бездомные голодранцы смотрят на обилие еды на базаре, вызывала у Айлен тошноту. Ей хотелось придушить Кадида, так ненавистен он ей сделался. Hо она не могла этого сделать. Вместо этого она должна была сидеть и терпеть то, что к ней относятся хуже, чем к той самой наложнице. И смотрят так же.
Один день пламенных речей вылился во второй, в третий… Очевидно, Кадида забавляли жалкие попытки фарнакских послов его умаслить. Он куражился. Он ведь совсем не собирался в чем либо с ними соглашаться. Однако, согласился. Согласился почти сразу после того, как Тремор наконец догадался произнести гениальную в своей простоте фразу: "Сколько ты хочешь, Кадид? Сокровища гномов к твоим услугам." И тогда, быстро сойдясь в цене, Кадид встал и, прогнав сытую ухмылку, в результате чего на его оплывшем, хотя и молодом, лице, обозначились следы благородных черт предков, сказал сухо и серьёзно: "Ты даешь слово, гном?" Тремор ответил: "Да," — и дело было сделано.