Проверка на любовь
Шрифт:
Если большая часть квартиры находится в относительном порядке (еще раз повторю, что стандарты Фионы здесь неуместны), то длинный журнальный столик, стоящий посреди гостиной, представляет собой средоточие хаоса. На нем постоянно пребывают, сваленные в кучу, пульты дистанционного управления и журналы. Здесь же присутствуют пустые винные бутылки, забитые окурками пепельницы, использованные одноразовые носовые платки, свечные огарки и даже бигуди.
Джеки показывает мне вторую спальню, где относительно пусто, если не считать двух плакатов в рамках (реклама фильмов «Покидая Лас-Вегас» и «Дикое сердце» — Джеки, оказывается, поклонница Николаса Кейджа, он, как она выражается, вызывает у нее приятные ностальгические воспоминания).
— Очевидно, именно здесь
— А тебе никогда не бывает страшновато жить в таком месте? — тут же интересуюсь я.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, то, что это бывшая церковь.
Она бросает на меня насмешливый взгляд:
— Только в дни святых и в религиозные праздники. Тогда мне действительно бывает не по себе. Но зато по воскресеньям здесь очень удобно причащаться.
Я улыбаюсь и ставлю свою сумку на кровать.
Через пару дней я понимаю, что почти успела акклиматизироваться в новой обстановке. Я говорю «почти», потому что все же до сих пор испытываю нечто вроде культурного шока в окружении Джеки и ее непрерывного конвейера симпатичных подвыпивших поклонников.
Конечно, я к ним даже не притрагиваюсь, боже упаси. И в этом, наверное, тоже заключается часть проблемы. То есть мне трудно понять, зачем ей все это нужно? И как она все это успевает? Я, конечно, извиняюсь, но только я сама никогда не могла понять прелести случайных и мимолетных половых связей. Да и как их можно называть мимолетными, если под этим словом подразумевается тяжкий труд — ну, там, надо как-то пристроиться, учитывая все эти неудобства в мини-такси. И ведь потом, на следующий день, начинаешь обо всем сожалеть и раскаиваться…
Возьмем, к примеру, сегодняшнее утро. Из ее спальни выбежало какое-то существо с головой квадратной формы и в боксерских перчатках. Ну, как это можно назвать, и кто это был?!
Неожиданно секс, которым мы занимались с Люком, начинает казаться мне самым значимым и важным делом во всем мире. Когда я говорила о том, что спать с Люком для меня было истинным чудом, я не имела в виду сексуальную половину этого понятия, если вы помните. Но вот теперь мне начинает не хватать секса с Люком не меньше, чем не хватает его присутствия во время сна.
Ну, конечно, нельзя сказать, что у нас все восхитительно получилось с самого первого раза. Я бы не стала называть наш первый опыт «все как надо», так, как привыкли это делать наши американские братья. Никаких фейерверков и салютов не было. Вернее, было какое-то подобие одного вращающегося колеса с огнями, которое крутилось и крутилось где-то рядом с полминуты, а потом выстрелило вверх и растворилось в ночном небе.
Но постепенно дела у нас налаживались.
Мы вскоре приноровились к одному ритму и, как послушные любовных дел мастера, каковыми я нас считала, совместными усилиями выяснили, что именно возбуждает и заводит каждого из нас. В моем случае это оказалось до смешного просто. Как и у многих мужчин, у Люка нашлась одна-единственная эрогенная зона, которая удобно болталась у него между ног. Но и он добился не меньшего успеха, когда своими спокойными пальцами стал проникать на новую территорию и радоваться каждой находке — он искал самые чувствительные места — точки «г».
Однако всякий раз попадать точно в цель трудновато, верно? В наших отношениях наступил такой момент, когда простое траханье стало чем-то более героическим. Но и на этом этапе мы сразу поняли друг друга. Мы знали, когда кончается пробный, подготовительный этап — в этот момент наши взгляды встречались, и мы уже больше не сводили друг с друга глаз. Я перебирала ему пальцами волосы, а его голос с каждым движением становился все более напряженным: «Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя…»
Ну, хорошо, может быть, я немножко увлеклась романтикой наших отношений. Виновата. Это я снова, оглядываясь назад, смотрю сквозь розовое окошко, которого больше для меня не существует. Как бы там ни было, я считаю, что мы не сильно отклонялись от того, что называется среднестатистическим сексом, ни по частоте актов, ни по их форме. И мне даже надо было бы прекратить пытаться вычеркивать маленькие бытовые отступления, которые происходили до, во время и после наших встреч «плоть к плоти». Ну, например, как он неуклюже возился в ящике комода, ругаясь, на чем свет стоит, пытаясь отыскать куда-то запропастившийся презерватив, а потом, с несколько недовольным видом, так же неловко раскатывал его на своем члене. А еще всякие опасные перемены поз и, разумеется, сам немного неряшливый и мокрый момент окончания полового акта. Разумеется, наш секс не имел ничего общего с киношным и даже с телевизионным, хотя, как мне показалось, пару раз я как будто слышала смех, кем-то заранее записанный на пленку.
Ну и, конечно, дорожная карта наших постельных путешествий скоро стала нам известна наизусть. За довольно короткое время мы выучили все маршруты, куда нам можно было ехать и куда нельзя. Мы знали, где можно срезать участок пути, где находились самые живописные местечки, и без слов понимали, следует ли сейчас мчаться по магистрали или медленно тащиться проселочной дорогой. Все, что касается секса, и даже кое-что новенькое, становилось для нас вариациями хорошо выученной музыкальной темы.
Однако нельзя отрицать и того, что, по-своему, наш секс стал по-особенному красив. Мы стали идеальными партнерами одного акта и продолжали сближаться с каждым разом. По крайней мере, нам так казалось. Да, очень многое, да почти что все у нас повторялось, но разве не в этом и кроется сам смысл секса?
Правда и то, что элемент сюрприза испарился у нас довольно рано, и мы с удовольствием приняли привычный ход событий. Ну, и что в этом плохого? Неужели новшество — единственный критерий хорошего секса? Хотя мне знакомы люди, которые считают именно так. Эти бедолаги почему-то внушили себе, что принципы для счастливого занятия любовью и проведения костюмированного бала-маскарада — одни и те же. Но мы с Люком никогда не играли в подобные игры. Мы не переодевались и не устраивали, например, «чаепитие у викария» или «дежурство ночной сиделки». Вы можете называть меня старомодной сколько угодно, но я никогда не просила Люка переодеваться моряком и петь мне матросские песни, чтобы моя киска стала влажной (что бы он вам там ни рассказывал).
Наш секс, по крайней мере, по стандартам очень многих людей, можно честно назвать «средним», лишенным крайностей и извращений. Мы никогда не прибегали к помощи батарей, наручников, шоколадного фондю, макаронных изделий, розовых лепестков, третьих лиц, чтения отрывков из Библии или четвероногих любимчиков вроде ослов. И по большей части все у нас происходило в постели. Да-да, в постели. Я понимаю. Скучно, очень скучно.
Однако привычность одного и того же места, отсутствие всякого рода экспериментов, все это не имело для нас значения. Вернее, наоборот, даже помогало. Дело в том, что до Люка, об оргазмах я только читала в книжках, но никогда их не испытывала. В научных трудах это состояние описывалось очень сухо, без всяких там поэтических сравнений. Комплексная последовательность процессов, происходящих в момент наивысшего сексуального возбуждения, куда включаются непроизвольные движения половых органов и произвольные — прилегающих к ним групп мышц, а также нейропсихологическая реакция, выраженная в сильном и приятном сексуальном ощущении, заканчивающимся резким чувством облегчения после напряжения.
Вот что я знала об оргазме и почему-то всегда считала, что это состояние — нечто такое, что происходит с другими, но только не со мной. Это как умереть от удара молнии или выиграть в лотерею. На моих «билетах» почему-то никогда не сходились цифры. Когда мы были вместе с Сайраджем, несколько раз я оказывалась близка к оргазму, но… нет, в последний момент все почему-то срывалось. (Я имею в виду только себя, конечно. Для него получить оргазм никогда не составляло большого труда. Вот в этом, как я полагаю, тоже заключалась часть нашей проблемы.)