Проверка на твердость
Шрифт:
— Я тебя люблю, Дорис!
— Иди и скажи им, что это было поспешное решение, что ты передумал. Говори им что хочешь, но не делай этого!
— Будь благоразумна, Дорис!
— Это ты, Анди, ты сейчас должен быть благоразумным! — Она через сетку схватила его за руки. Нежность отступила: слишком сильным было ее возмущение. — Быть сверхсрочником, как будто в этом сейчас крайняя необходимость! В наше-то время, когда все твердят о мире, о разоружении. А ты?… Ты оставляешь меня одну на годы!
— Дорис, пожалуйста, — произнес Андреас так осторожно, как только
— Почему обязательно ты? — спросила она и взглянула на него. Ее серо-зеленые с золотыми искорками кошачьи глаза становились иногда холодными, как льдинки. — У тебя жена, хорошая профессия — механизатор на строительстве. На работе тебя ждут. Что, для армии не хватает холостяков?
«Почему она не хочет меня понять?» — подумал Андреас и почувствовал усталость, как после бессонной ночи. Он обернулся и посмотрел на казармы.
— Унтер-офицеры и офицеры у нас почти все женатые, — сказал он. — У них жены и дети, они также имеют гражданские профессии, и если они все после окон…
— Ты что, не понимаешь, что ты все разрушаешь? — перебила его Дорис. Она уже овладела собой и говорила спокойнее, не так агрессивно, как раньше. — Посмотри вокруг, Анди. Долгая разлука — яд для брака. Это правило без исключений. Бекеры — развелись, Эва и Герд — развелись, и с твоим братом скоро это случится, если он не прекратит свои длительные командировки для монтажа.
— Но, девочка, можно найти и сотни противоположных примеров.
— Да, — спокойно сказала Дорис, — например, твои или мои родители. Женаты больше двадцати лет и счастливы. А знаешь ли ты почему? Потому, что они все время вместе! Днем они на работе, но вечера, выходные и праздники полностью в их распоряжении. Их нельзя разлучить. Это часы, когда брак скрепляется.
— Но, Дорис…
— Счастье строят совместно. Только тогда можно сказать, что ты хочешь!
— Но я же не хочу лететь на Вегу.
— Для меня, во всяком случае, счастье немыслимо иным.
— В качестве средства от старости и разлуки имеются еще проездные билеты. А некоторые умеют также ждать.
— И достаточно долго, если такие мужья, как ты, которые должны были бы создавать новую семью, на годы уйдут в армию!
«Сейчас она начнет мне рассказывать, — подумал Андреас, — что у нас в Южном городке вечером не работал кран, поскольку они на вторую смену вместо меня еще никого не нашли. Затем скажет, что защита отечества и мир — великие слова для людей, которые живут пока в неблагоустроенных жилищах, без удобств, водопровода и канализации, но строительство жилищ для этих людей не менее боевой участок и работать там не менее почетно, чем сидеть в танке, в кабине самолета
— Это все прописные истины, — промолвила Дорис, как он и ожидал, и у ее рта, кажущегося на узком лице несколько крупным, появилась горькая черточка. — Все это одни разговоры.
— Ты рассуждаешь не по-деловому, Дорис! — рассердившись, возразил он и озабоченно взглянул на вышку.
Но там все было тихо. Некоторое время они молча стояли друг против друга по разные стороны проволочной сетки. Наконец Дорис прервала молчание. Ее голос зазвучал удивительно кротко и нежно.
— Ты прав, Анди, — сказала она. — Мы должны быть деловыми людьми. Ты и я. Ты хочешь защищать мир, родину, ее будущее, ее луга и поля. Я знаю, что это у тебя серьезно. Но если наш ребенок закричит, когда у него начнут прорезаться зубки, тебя не будет при этом. Когда он будет делать первые шаги, ты его не поддержишь. И когда он начнет говорить, а ты приедешь в отпуск, он первые дни будет тебя бояться и говорить тебе «дядя».
Андреас не верил своим ушам. Он хотел спросить, правильно ли он ее понял, но вместо этого лишь проглотил слюну, и ни одного звука не сорвалось с его губ. Дорис смотрела на него. Глаза ее блестели. Она почувствовала, что ее сообщение произвело впечатление.
— Мне кажется, перспектива стать папой тебя не очень радует, — сказала она.
— Папой? — Постепенно до него дошел смысл услышанного. На лице его отразилось счастливое изумление. — Дорис! Неужели ребенок?
Она утвердительно кивнула и улыбнулась:
— Ребенок, которому ты будешь нужен, Анди. Поэтому ты должен мне обещать, что с задержкой на сверхсрочную еще раз подумаешь. Пожалуйста, обещай мне это здесь, сейчас!
Андреас все еще не мог прийти в себя:
— Милая! Ребенок!.. А дома уже знают об этом?
— Дай мне честное слово, что ты не останешься на сверхсрочную, или ребенка не будет.
— Что это значит?
— Ты понимаешь меня совершенно правильно.
Молчание. Андреас уставился на жену. Она не отвела взгляд.
— Я уже зарегистрировалась, — заявила она. В ее голосе нет ни одной нерешительной нотки. Ничто не указывает на то, что ею владеет страх. — Послезавтра в восемь часов в окружной больнице. Врач сказал, что на следующей неделе я уже смогу работать.
— Ты не должна этого делать! — Его голос прозвучал неуверенно. Андреас вдруг понял, что Дорис действительно сделает то, о чем говорит. — Ты не имеешь на это права, Дорис!
— А кто же еще!
— Этот ребенок в такой же степени мой, как и твой!
Дорис отрицательно покачала головой:
— Нет, это не так, Анди. Во всяком случае, не так, если ты останешься на сверхсрочную.
— Прошу тебя, Дорис, ведь это…
— Трезвое решение вопроса. Он был бы твоим на несколько выходных дней в году или на время отпуска. Настоящий отец должен быть с ребенком каждый день.