Провидец Александр Энгельгардт

Антонов Михаил

Дерунов перекрестится, урвёт, ухватит, высосет и пошел прочь. Он свой к тому же человек, русский; каждый, дай ему опериться, будет делать по-деруновски. Дерунов делает по-божески, всё на совесть, ни судов, ни контрактов, ни бумаг. Много-много, если у него есть толстая книга, в которой крупными литерами записано: "Иван Петров - полштох, селётка". Пришла пора пахать, косить, жать - едут деруновские молодцы по деревням народ выгонять, и идут Иваны Петровы косить, жать. Пашут, косят, жнут, а там в книге всё стоят нескончаемые полштохи и селётки. У Дерунова всё идёт, как по маслу. Молодцы ездят по деревням "вовремя". "За тобой должок есть - вези-ка к нам пенёчку".

Что-нибудь одно: или мужицкое хозяйство, или "grande culture". Иные думают, что хорошо, по агрономии организованная "grande culture" может платить мужику более, чем он получит

из своего хозяйства, так что мужик будет бросать землю, чтобы идти батраком в "grande culture", подобно тому, как иногда бросает землю, чтобы идти в фабричные, в прислуги, в интеллигенты. Не говоря уже о том, что вовсе нежелательно, чтобы "grande culture" обезземеливала мужика, я думаю, что этого не может быть и не будет...

Если бы крестьяне в этой борьбе пали, обезземелились, превратились в кнехтов, то могла бы создаться какая-нибудь прочная форма батрацкого хозяйства, но этого не произошло - падают, напротив, помещичьи хозяйства... Никакие технические улучшения не могут в настоящее время помочь нашему хозяйству. Заводите какие угодно сельскохозяйственные школы, выписывайте какой угодно иностранный скот, какие угодно машины, ничто не поможет, потому что нет фундамента. По крайней мере, я, как хозяин, не вижу никакой возможности поднять наше хозяйство, пока земли не перейдут в руки земледельцев".

Итак, в этой главе мы встретились с тремя типами хозяйств с прочным, непрочным и химерическим. Категория "прочность", возможно, и была введена в экономическую науку именно Энгельгардтом. Но, в конце концов, это не так и важно, кто именно ввёл, а важно то, что она была введена.

Хозяйство Энгельгардта было прочным. Он должен был стремиться не к тому, чтобы сегодня урвать прибыль, а дальше - "после нас хоть потоп". Он был привязан к месту жительства. Ему надо было, чтобы он мог жить в Батищеве, не разоряясь, а даже по возможности, развивая своё хозяйство и увеличивая достаток, до конца своих дней, а ещё лучше, чтобы в имении могли жить и его дети, и его внуки. То, что потомки избрали другой путь в жизни, занимались творчеством в области культуры, не меняет дела. Дети могли бы приезжать в имение к отцу в свободное время, на отдых, внуки и внучки к деду - на каникулы.

Хозяйство крестьянина тоже стремилось быть прочным, крестьяне хотели бы, чтобы их наделы унаследовали дети, надеялись, что выбьются рано или поздно из нужды, и жизнь их станет лучше.

Хозяйство Дерунова не было прочным, и он к этому не стремился. Это - рыцарь общества, где "каждый выхватывает, что можно, и бежит". В благосостоянии местности, где он живёт, Дерунов не заинтересован, скорее, наоборот: чем больше нужды кругом, тем сильнее надобность в его ростовщических услугах. Важно урвать деньгу - и приложить её к тем, что удалось урвать ранее. Не продают мужики ему свой хлеб в своём уезде, он едет в другой, в глубинку, где крестьяне ещё беднее, и выгадывает свой гривенник. с каждого купленного пуда зерна. Перестанет быть выгодной хлебная торговля - он попытается побить конкурентов дешёвым миткалём в самом Подмосковье, пользуясь дешевизной рабочей силы в родной губернии. Устроят крестьяне "стачку", отказываясь продавать зерно за бесценок, он назовёт это бунтом и обратится за помощью к властям, которые ему, надо думать, в ней не откажут. Надо будет - он вообще переедет жить в другую губернию, деньги ведь легко меняют место жительства, а продать дворец в одном месте и купить в другом - это обычная процедура у состоятельных людей. Дерунов-отец ещё опасается связываться с рынком акций, опасаясь загреметь в Сибирь (а о таких случаях часто писали газеты, потому что где "рынок" и "свобода", там раздолье мошенникам). А Дерунов-сын уже готов сменить торговлю на финансовые спекуляции. И он, видимо, далеко пойдёт, если суд не остановит.

Хозяйство Бобринского - Фишера не было прочным, оно вообще было химерическим, построенным на ложном основании - на использовании безземельного кнехта, готового работать на помещика вечно. А в российской деревне преобладали трудовые крестьянские хозяйства. Крестьянин, находящийся зимой в крайней нужде, на грани голодной смерти, соглашался за выданный ему аванс хлебом работать летом на барина, но как только дела его поправлялись, он на следующий год уже наниматься на летнюю работу у барина отказывался. Но что это за хозяйство, которое один год работает, а другой простаивает? Ведь бывает достаточно один год не работать, и хозяйство становится банкротом.

Энгельгардт рассказывает: "Один немец - настоящий немец из Мекленбурга - управитель соседнего имения, говорил мне както: "У вас в России совсем хозяйничать нельзя, потому что у вас нет порядка, у вас каждый мужик сам хозяйничает - как же тут хозяйничать барину. Хозяйничать в России будет возможно только тогда, когда крестьяне выкупят земли и поделят их, потому что тогда богатые скупят земли, а бедные будут безземельными батраками. Тогда у вас будет порядок и можно будет хозяйничать, а до тех пор нет". Вот это как раз в России и не удавалось.

Хозяйство Энгельгардта - капиталистическое. Капиталист ведь не только эксплуататор, он ещё и организатор производства. Там, где работает много людей, нужен руководитель. Как писал Маркс, музыкант-одиночка может играть, как хочет, но оркестр нуждается в дирижёре. Хозяйство капиталиста Энгельгардта - производительное. Примечательно, что полученную прибыль он пускал не на улучшение своего жилища, не на излишества (не говорю уж о роскоши), а почти исключительно на развитие хозяйства. Лишь когда он оперился, завёл своих лошадей, сбрую, телеги, сохи и бороны, ему стало возможно вести батрацкое хозяйство. Он начал работать лён частью своими батраками, частью нанимая на определённые работы. Была у него даже задумка устроить у себя винокуренный завод, но, кажется, она не осуществилась. Это не хозяйство современного российского олигарха, который выжимает остатки производственного потенциала предприятия, доставшегося ему почти бесплатно, и полученную прибыль вывозит на Запад.

Хозяйство крестьянина - трудовое. Его цель в большинстве хозяйств - выживание. Если она достигнута - задача усложняется: надо стать зажиточным крестьянином. О том, как это достигается, будет рассказано в следующей главе.

Хозяйство Дерунова - кулацкое, паразитическое. Дерунов ничего не производит, а участвует в перераспределении общественного пирога, стремясь урвать от него себе возможно больший кусок, и использует для этого методы, которые можно было бы назвать подлыми, если бы они не были типичными для рыночного общества.

Есть еще один органический порок "grande culture", о котором Энгельгардт практически не говорит, поскольку у него в хозяйстве самым большим техническим усовершенствованием была замена сохи на плуг на некоторых работах. До широкого применения машин он так и не дошёл, а Бобринский как раз с этого и начал. Но начал, не позаботившись о создании технической или производственной инфраструктуры.

Ведь машины, которыми оснастил своё хозяйство Бобринский, были заграничного изготовления, в России сельскохозяйственное машиностроение было в зачаточном состоянии. В ходе работы та или иная машина могла поломаться, у другой вышла из строя какая-нибудь деталь, изготовленная по сложной технологии. В полевых условиях, "на коленке", её не заменить. Иметь полный запас всех возможных деталей было бы слишком накладно даже для графа, да и бесполезно, потому что иная деталь может выйти из строя за сезон не один раз. В этих условиях, даже имея ремонтную мастерскую, гарантировать бесперебойную работу машин невозможно.

В советское время, при коллективизации, тракторы, комбайны и прочую сельскохозяйственную технику не передавали прямо колхозам, а концентрировали в МТС - машинно-тракторных станциях. МТС производила пахоту или уборку урожая сегодня в одном колхозе, завтра в другом, а колхозы рассчитывались с ней натуроплатой. (Я был совсем маленьким мальчиком, но запомнил, как в иэбу, где жила бабушка со своей младшей дочерью и мною, определили на постой двух трактористов, пахавших поле только что созданного колхоза.) В МТС была и надлежащая ремонтная база, техника находилась в помещении (чтобы рабочие в зимний период, ремонтируя её, не мёрзли) или на крытых площадках, защищённая от атмосферных осадков. Техника была отечественного производства (хотя и на заводах, построенных с участием иностранных специалистов), поэтому и запас деталей был гарантирован, да и служба снабжения существовала, могла осуществлять обмен деталями между соседними МТС, в крайнем случае снабженцев отправляли в командировку на завод, эту технику выпускающий. В итоге со ссорами, перебранкой, но техника поддерживалась в работоспособном состоянии. Это Хрущёв разрушил надёжно работавшую систему, продав технику колхозам, тем самым ограбив их. А заодно и обрёк технику на быстрое разрушение, поскольку в колхозах не было условий для её надлежащего хранения и ремонта.