Провидец Александр Энгельгардт
Шрифт:
Был у меня старший друг, служивший на Тихоокеанском флоте. Так получилось, что ему пришлось исполнять обязанности начальника тыла флота. А как раз в это время по ленд-лизу США поставили нам, в числе прочего, великолепные плащи, которые надёжно защищали бы капитанов кораблей, несущих вахту в шторм и в любую непогоду. Естественно, адмиралам тоже хотелось иметь модные и удобные плащи, хотя вахты они не несли и от штормов были защищены стенами своих кабинетов. И они распределили плащи между собой. Мой друг, едва вступив в должность, издал приказ: в двухдневный срок тем, кто получил плащи, не имея на это права, сдать их.
Никто не верил, что приказ какого-то капитана второго ранга будет исполнен адмиралами. Но когда несколько начальственных лиц получили серьёзные взыскания за неисполнение приказа, он был выполнен полностью. Один этот поступок моего друга сделал его любимцем флота (не говоря о том, что он вообще был отличный офицер и не раз на стрельбах занимал первые места).
Командующий флотом адмирал Николай Герасимович Кузнецов (легендарный флотоводец, имя которого носит ныне наш единственный пока авианесущий крейсер) вызвал моего друга и выслушал его отчёт о случившемся. Кузнецов приказ оставил в силе, но заметил: "Вы хотите построить коммунизм в одной Курской губернии?" (Он имел в виду необходимость перестройки всей системы отношений в стране?)
Вот и Бобринский решил осуществить техническую перестройку сельского хозяйства России, но (для начала?) в пределах одного имения.
Естественно, Бобринскому и в голову не приходило подумать о судьбе крестьян, которым механизация села грозила массовой безработицей в условиях и без того кричащего аграрного перенаселения деревни.
В общем, Бобринский попал в число помещиков, о которых Энгельгардт писал, что они не только не получают дохода от своих имений, но ещё и вынуждены приплачивать работникам из своего жалования.
Глава 10. О РОЛИ ЛИЧНОСТИ В ИСТОРИИ В МЕСТНОМ МАСШТАБЕ
Энгельгардт приехал в Батищево в феврале 1871 года, и за время пребывания там написал для журналов 12 писем. Последнее из них датировано январём 1887 года. После этого жить ему оставалось шесть лет. Как бы предчувствуя скорый конец, он в последнем письме, описывая улучшения в жизни крестьян того куста деревень, с которым соприкасался, мимоходом подводит итоги своей деятельности, не выпячивая своей роли в этом улучшении. Но вот как выглядит точка отсчёта, с которой можно сравнивать достигнутые результаты за время его хозяйствования:
"В нашей губернии, и в урожайные годы, у редкого крестьянина хватает своего хлеба до нови; почти каждому приходится прикупать хлеб, а кому купить не на что, те посылают детей, стариков, старух в "кусочки" побираться по миру. В нынешнем же году у нас полнейший неурожай на все... В нынешнем году пошли в кусочки не только дети, бабы, старики, старухи, молодые парни и девки, но и многие хозяева. Есть нечего дома, - понимаете ли вы это?"
В крестьянском дворе "сегодня съели последнюю ковригу, от которой вчера подавали кусочки побирающимся, съели и пошли в мир. Хлеба нет, работы нет, каждый и рад бы работать, просто из-за хлеба работать, рад бы, да нет работы. Понимаете - нет работы".
В подтверждение своих слов Энгельгардт приводит выдержку из письма одного крестьянина к сыну, который находился в Москве на заработках (письмо
"Милый сын В. И., свидетельствуем мы тебе нижайшее почтение и уведомляем мы тебя, что у нас в доме так плохо, так худо, как хуже быть не может, - нет ни корму, нет ни хлеба, словом сказать, нет ничего, сами хоть миром питаемся кое-как, а скот хоть со двора гони в чистое поле. Купить не за что, денег нет ни гроша и сам не знаю, как быть. Нынешний год такая бескормица, что теперь в марте не ездят в кусочки на лошадях, как ездили в средине зимы, потому что кусочки подают, а для лошади никто клочка сена не даст".
Легко сказать: "скот хоть гони в чистое поле". Это для горожанина скот - мясо и молоко. А для крестьянина это орудия производства и гарантия сохранения жизни. Останется он без лошади - как ему весной вспахать надел, выполнить другие сельскохозяйственные работы? А остаться без коровы? Тогда хоть ложись и помирай. А кроме того, без скота не будет и навоза, а без навоза можно только зря терзать землю - урожая всё равно не будет.
Другой мужик пришёл купить хлеба и просить хоть какой-нибудь работы:
"Дело-то плохо. Хлеба нет, а в кусочки итти не хочется. А тут скот продать грозятся за недоимку. Что ты будешь делать!"
В первый же год Энгельгардт, продавая зерно крестьянам по умеренным ценам, многих крестьян буквально спас от голодной смерти (не считая тех, кому ежедневно в его имении подавали "кусочки"). Могут сказать: ну, не продал бы хлеб Энгельгардт, продали бы в долг другие. Так-то оно так, но всё дело в условиях кредита. Например, хозяин постоялого двора покупает рожь целым вагоном, чтобы продавать крестьянам мешками (кулями). Сам платит 48 процентов. Какой же процент возьмёт он с крестьян, чтобы самому не прогореть?
В той местности, где хозяйствовал Энгельгардт, "крестьянин считается богатым, когда у него хватает своего хлеба до "нови". Такой крестьянин уже не нуждается в продаже своего летнего труда помещику, может всё лето работать на себя, а, следовательно, будет богатеть, и скоро у него станет хватать хлеба не только до "нови", но и за "новь". И тогда он не только не будет запродавать свою летнюю работу, но ещё будет покупать работу мужика бедного, каких не в дальнем расстоянии множество. Если у крестьянина хватает своего хлеба до "нови" и ему не нужно прикупать, то он обеспечен, потому что подати выплатит продажею пеньки, льна, льняного и конопляного семени, лишней скотины, и зимним заработком; если же к тому есть ещё возможность заарендовать земли у помещика для посева льна или хлеба, то крестьянин богатеет быстро.
Затем степень зажиточности уже определяется тем временем, когда крестьянин начинает покупать хлеб: до Рождества, до масленой, после святой, только перед новью. Чем позднее он начинает покупать хлеб, тем зажиточность его выше, тем скорее он может обойтись теми деньгами, которые заработает на стороне зимою, осенью, весною, тем менее он обязывается летними работами у помещика. Чем ранее мужик приест свой хлеб... тем легче его закабалить на летнюю страдную работу...".
В том кусте из восьми - десяти деревень, с которыми соприкасался Энгельгардт и который он называл "Счастливым Уголком", положение крестьян за последние десять лет неизмеримо улучшилось. Но что понимать под выражением "улучшилось" и чем измеряется это улучшение.