Провидец Александр Энгельгардт
Шрифт:
Экономист-правдолюбец, современник Петра I И. Т. Посошков рисует следующую картину:
"О сём я неизвестен, как деется в прочих землях, чем питаются сельские попы, а... у нас в России сельские попы питаются своею работою, и ничем они от пахотных мужиков не отменны; мужик за соху, и поп за соху, мужик за косу, и поп за косу, а Церковь святая и духовная паства остаются в стороне. И от такова их земледелия многие христиане помирают не токмо не сподобившеся приятия Тела Христова, но и покаяния лишаются и умирают яко скот. И сие, како бы поисправити, не вем (не знаю): жалованья государева им нет, от миру никакого подаяния им нет же, и чем им питатися, Бог весть". Посошков совершенно справедливо указывает на порочность системы кормления с церковной земли, которую приходилось обрабатывать самому духовенству, и рассматривает весь вопрос о материальном обеспечении последнего под углом зрения его пастырской деятельности - чего почти никогда не делали официальные власти.
"Сельское духовенство находилось в подчинении у трёх властей: государства, епархиального архиерея и помещика;
Вернувшиеся в свои имения (после отмены обязательной для них военной или гражданской службы) дворяне не видели в представителях духовенства ничего, кроме невежества, суеверий и мужицкого обхождения. Всё это ставило духовенство в глазах дворян на один уровень с крепостными. Священнослужитель не только фактически был подвластен дворянину-помещику, но и в общественном отношении стоял ниже его, будучи изолирован также и здесь. Над его необразованностью насмехались, его нравственность находили недостаточной, над его пастырским трудом иронизировали".
Французская революция, начавшаяся в 1789 году и приведшая к казни королевской четы, заставила Екатерину заново продумать вопрос о влиянии просветительских, деистских и вольтерианских идей, приверженность к которым она охотно демонстрировала до тех пор, на общественную и политическую жизнь. Напуганная грозными европейскими событиями, Екатерина решила внести изменения во внутреннюю политику, которые она прокомментировала так: "Закроем высокоумные наши книги и примемся за букварь". Последовал ряд действенных мер против масонства, против всех вообще тайных обществ, против бесконтрольного ввоза книг из Франции. Но одними запретами и ограничилась реакция правительства на противохристианский дух новейшей европейской философии, который до революции почти насаждался в высшем обществе, а теперь был признан опасным и подрывным. Более глубоких перемен не последовало.
Павел I, воспитанник митрополита Платона (Левшина), был глубоко верующим человеком: не деистом, как его мать, но и не поверхностным религиозным романтиком, как его наследник Александр. Однако общим у него с Александром было некое внеконфессиональное отношение к религии. Он приютил у себя изгнанные Наполеоном Иезуитский орден и орден Мальтийских рыцарей, принял звание Великого мастера Мальтийского ордена. Приглашал он и папу римского переселиться в Россию. (Помнится, читал я, будто Павел, желая избежать войн и кровопролития, предлагал Наполеону решить спорный вопрос дуэлью между двумя имераторами.) Убежденный монархист-самодержавник, Павел хотел восстановить византийскую традицию священноимператоров... Павел уважал духовенство, но по-канцелярски: считая гражданские награды высочайшим почётом, начал награждать орденами, медалями, аксельбантами священников и епископов, причем как белое духовенство, так и архиереев, вслед за своей матерью, впервые в истории православия наградившей митрой протоиерея... Ассигнования на Церковь, компенсация за отнятые имения при Павле были удвоены, достигнув почти четверти государственных доходов от них, значительно увеличена смета на духовные школы. Павел удвоил размеры земельных наделов архиерейских домов, и предоставил монастырям и тем же архиереям много мельниц, мест для рыбной ловли и других наделов.
В 1801 году, после убийства заговорщиками его отца, на престол вступил Александр I - человек лицемерный, загадочный, склонный к мистицизму. Император "качался от мечтаний об утопическом золотом веке к пессимистическим мыслям о бренности мира и бессмысленности всех человеческих потуг. Он олицетворял собою новую эпоху. Поверхностное и эмоциональное пробуждение не вело к глубоким богословским раздумьям. Жажду духовности, вызванную распадом секулярных рационалистических надежд, общество пыталось утолить из мистических учений - пиетизма и масонства, Галлицизированное и вольтерьянствующее русское "просвещённое" общество не могло принять "отсталую", крестьянскую Восточную Церковь. Пиетизм и масонство были приемлемы потому, что пришли с Запада. Их распространённость свидетельствовала о раздвоении Церкви на внешнюю и внутреннюю. Внешняя - это видимая Церковь с её обрядами, канонами и догматикой, которые воспринимались как средство постижения высшей цели - Церкви внутри самого себя, а через неё - мистического непосредственного познания Божества, Творца. Общественная храмовая молитва трактовалась как значимое действие для некультурной толпы и была начальным этапом для избранного меньшинства. При такой установке конфессиональные различия теряли значение. Александровская эпоха была временем предельной религиозной терпимости в России, не распространявшейся на православие, к которому высший свет относился с пренебрежением за его сложную догматику, дисциплину, обрядность и за упор на общественное богослужение. По сути, проповедь православия оказывалась под запретом, как якобы нарушавшая принцип равноправия религий. Широко распространялись секты, как завозимые с Запада, так и доморощенные. Селиванов, глава запрещенной секты скопцов, жил открыто в Петербурге и беседовал несколько раз с Александром I на богословские темы. Быть сектантом, причем самым крайним, было выгодно. Молоканам, отказывавшимся от военной службы и не признававшим никаких правительств и государственных налогов, были подарены государством плодороднейшие земли в Новороссии (по 15 десятин на мужскую душу), в то время как законопослушные православные крестьяне оставались бесправными крепостными. Такие же отказчики от военной службы, немецкие менониты, могли не только создавать свои самоуправляющиеся земледельческие колонии в России, но и с неофициального разрешения голицынского
Александр I был инициатором заключения "Священного союза" 1815 года, в декларации которого говорилось:
"Соответственно словам Священных Писаний, повелевающих всем людям быть братьями, три договаривающиеся монарха пребудут соединены узами действительного и неразрывного братства и, почитая себя как бы единоземцами, они во всяком случае и во всяком месте станут подавать друг другу пособие, подкрепление и помощь; в отношении же к подданным и войскам своим они, как отцы семейств, будут управлять ими в том же духе братства, которым они одушевлены, для охранения веры, мира и правды...
Посему единое преобладающее правило да будет, как между помянутыми властями, так и подданными их, приносить друг другу услуги, оказывать взаимное доброжелательство и любовь, почитать всем себя как бы членами единого народа христианского..."
Ясно, что эти прекраснодушные мечтания оказались несбыточными, братской любви между христианскими государями не получилось, войны между ними не были устранены, и Священный союз вскоре распался.
"В 1817 году власти объединили управление Церковью и образованием в едином Министерство духовных дел и народного просвещения, называвшемся обычно Сугубым министерством. Главой его был назначен обер-прокурор Голицын, говоривший о себе как об универсальном христианине, признающем только религию, которая опирается на духовный опыт сердца. Отсюда его интерес к сектам... создание Сугубого министерства над Синодом означало понижение авторитета и сокращение полномочий архиереев, на новом посту Голицын сохранил за собой и обер-прокурорство. Фактическим органом голицынского псевдобогословия был "Сионский вестник", издававшийся учеником Шварца и Новикова Лабзиным - председателем розенкрейцерской ложи. Чтобы избежать полного отождествления с масонством и розенкрейцерством, Голицын держал при себе в качестве духовника архимандрита-обскуранта Фотия. Как Александр I и Голицын, Фотий выдвигал идею построения теократического государства, только понимали они эту идею по-разному". Была установлена строгая религиозно-нравственная цензура печати и образования. Дошло дело до того, что в Казанском университете превратили студенчество в некие полумонашеские общины. Студенческие дортуары делились по этажам в соответствии с нравственным обликом студентов. Нравственно "здоровые" этажи молились за "падших", но не смели общаться с ними. "На каждом этаже было тюремное помещение, куда отправляли на хлеб и воду осуждённых университетской общиной студентов. Профессоров наказывали, если содержание лекций противоречили Библии в понимании Голицына-Фотия...- Философия должна была опираться на Ветхий Завет, правоведение - на "Русскую правду" и т.д." После скандального разрыва Фотия с Голицыным в 1824 году Голицын был уволен, Сугубое министерство упразднено.
Как ни странно это прозвучит, в XVIII и начале XIX века духовные школы были лучшими учебными заведениями России. Они обеспечивали солидные знания в области классической культуры, философии, латыни, историографии и естественных наук. Большинство общественных, научных и государственных деятелей были воспитанниками духовной школы - от Ломоносова до Завадовского, Безбородко и Сперанского. Большинство студентов всех русских университетов, существовавших при Александре I, в приказном порядке набиралось из семинарий. Треть профессоров Московского университета в начале XIX века были выпускниками семинарий. Большинство врачей, вышедших из Петербургской медицинской академии в 1808-1822 годы, были бывшими семинаристами. 75 % студентов правоведческих факультетов - тоже бывшие семинаристы.
В результате реформы 1808-1814 годов была создана была четырехступенчатая система: уездное духовное училище; епархиальное училище; шестилетняя семинария; духовная академия.
Но богословская школа становится сословной: со времени Петра духовенство должно было отправлять своих сыновей в семинарии, чтобы избавить их от вхождения в сословия, облагаемые налогами и рекрутскими поборами; после секуляризации церковных земель Церковь вынуждена ограничить размер своей школьной системы, из-за отсутствия средств, принимая только детей духовенства; что обеспечивало их хоть какими-то бурсами, крышей над головой и питанием, а большинство духовенства было слишком бедным, чтобы позволить себе платное обучение своих детей в государственных, а тем более в частных школах. При этом к середине XIX века светские учебные заведения по уровню образования стали превосходить духовную школу, страдающую от недостатка средств. Семинариям и академиям не на что было приобретать новое оборудование, и зарплаты их педагогов составляли от 50 до 80 процентов от ставок в светских учебных заведениях, что способствовало оттоку самых талантливых учителей.
Энгельгардту довелось жить при трёх российских императорах. Родился он и делал первые шаги по службе при Николае I. Прошёл путь от офицера и профессора до государственного преступника при Александре II. А последние 12 лет его жизни пришлись на царствование Александра III.
В одной статье из Интернета говорилось: Николай I, как человек, старавшийся лично вникать во все сферы управления государством, вплоть до мелочей, с первых шагов своего царствования обратил внимание на положение приходского духовенства. Естественно, он видел в духовенстве опору своей власти и в разные периоды своего правления старался оказывать ему поддержку.