Провинциал, о котором заговорил Париж
Шрифт:
«А он не трус, хоть и похож на святошу, — одобрительно подумал д'Артаньян. — Неплохой ответ».
— Позволю вам напомнить, что этот «каприз» одобрен ее величеством, — сурово сказал де Тревиль.
— Милейший капитан, — проникновенно сказал канцлер, — королева еще так молода и не особенно искушена в делах государства. Для того и существуют опытные чиновники, чтобы думать о последствиях… Если вы соблаговолите несколько смягчить суть своих претензий…
— Смягчить? — саркастически усмехнулся де Тревиль. — Нет
И он с треском разорвал грамоты, небрежно швырнув обрывки на стол перед собой. Даже провинциалу вроде д'Артаньяна было ясно, что капитан мушкетеров, пожалуй, несколько занесся, говоря таким образом с первым чиновником короны.
— Вот видите, дело разрешилось само собой… — как ни в чем не бывало произнес канцлер. — Что ж, разрешите откланяться…
Он повернулся и величаво прошествовал к двери, вызвав молчаливое одобрение д'Артаньяна, признавшего в душе, что он, пожалуй, не смог бы на месте канцлера сохранить столь гордую невозмутимость…
Де Тревиль, сразу видно, кипел от сдерживаемой ярости. У д'Артаньяна возникли подозрения, что всемогущий капитан мушкетеров для того его и пригласил в кабинет, чтобы провинциал стал свидетелем того, как независимо держится де Тревиль даже с высшими сановниками королевства. Однако, обманувшись в своих ожиданиях касаемо неведомых д'Артаньяну милостей или привилегий, де Тревиль впал в нешуточную злобу, что было видно невооруженным глазом…
Он все же попытался сделать над собой усилие, спросил почти любезно:
— Итак, вы — сын моего старого друга д'Артаньяна… Чем могу быть вам полезен? Говорите кратко, время у меня на исходе…
Д'Артаньян, следуя совету, сказал:
— Уезжая из Тарба в Париж, я рассчитывал просить у вас плащ мушкетера…
— И только-то? — поморщился де Тревиль, пребывая в самом дурном расположении духа. — Молодой человек, я не хочу быть резким, однако вынужден вам пояснить: по личному становлению его величества никого не зачисляют в мушкетеры, пока он не испытан в нескольких сражениях, или не совершил каких-то особо блестящих подвигов, либо, наконец, не потаскал пару лет мушкет в каком-то более скромном гвардейском полку или роте…
Д'Артаньян признавал справедливость его слов — беда лишь, что они были сказаны, на его взгляд, не самым любезным тоном, а известно ведь, что порой интонация важнее содержания… Неловкость, пережитая д'Артаньяном в приемной и во дворе, настроила его самого отнюдь не на мирный лад, и он закусил удила. К тому же де Тревиль добавил еще более сварливым тоном:
— Конечно, если вас, любезный провинциал, заботит не суть, а быстрый результат… В этом случае вас с распростертыми объятиями примут, скажем, у мушкетеров кардинала, где склонны раздавать налево и направо гвардейские плащи первому попавшемуся…
— Сударь! — сам ужасаясь
И замолчал, испугавшись того, что мог наговорить. На лице де Тревиля появилось нечто похожее на смущение, и он сказал примирительно:
— Бога ради, юноша, простите мою резкость. Я очень уж зол… Разумеется, я не имел в виду вас, когда упомянул о «первых попавшихся». Я лишь имел в виду, что мушкетеры кардинала во многом уступают кое-каким другим ротам…
Если разобраться, это было форменное извинение капитана королевских мушкетеров перед никому не известным юным провинциалом. Однако д'Артаньян думал о другом: теперь, когда стало ясно, что вожделенный плащ ускользнул из его рук, это, как ни странно, придало юноше решимости. И он громко произнес:
— Прошу прощения, господин де Тревиль, вы уверены в справедливости вашего утверждения?
Де Тревиль, уже считавший, очевидно, разговор оконченным, резко поднял голову:
— Что вы, черт побери, имеете в виду, д'Артаньян?
— Совсем недавно в Менге мне пришлось столкнуться с двумя из ваших мушкетеров… по крайней мере, они выдавали себя за таковых. Одного я победил в поединке, а второй показал мне спину, не доводя до боя. Мне известны лишь их странные прозвища — Атос и Портос… Как видите, иногда мушкетеры уступают не только гвардейцам кардинала, но и первому встречному юному провинциалу.
— Атос и Портос? Что за вздор!
— Возможно, они были самозванцами, — кротко сказал д'Артаньян. — В этом меня убеждают последующие события. После отъезда обоих господ у меня пропали рекомендательные письма, адресованные как вам, так и господину де Кавуа…
— Вот как, вы знаетесь с кем-то, кто знается с Кавуа? — спросил де Тревиль и только теперь осознал всю фразу. — Что вы себе позволяете, юноша? Вы осмелились обвинить моих мушкетеров в краже бумаг у дворянина?! Положительно, для никому не известного провинциала вы слишком много себе позволяете! Черти и преисподняя! В конце концов, откуда я могу быть уверенным, что вы и в самом деле сын моего старого друга д'Артаньяна, а не наглый самозванец?
Д'Артаньян, поклонившись, ответил преспокойно:
— Мою личность помогли бы засвидетельствовать те самые бумаги, что таинственным образом пропали после отъезда господ мушкетеров из Менга…
— Довольно, — резко распорядился де Тревиль. Широкими шагами пересекши кабинет, он яростно распахнул дверь и крикнул в прихожую: — Атос! Портос!
В кабинете сразу же появились двое мушкетеров, при виде которых д'Артаньян вновь добросовестно скопировал хищную усмешку Рошфора, ибо это были именно те дворяне, с кем он столкнулся в Менге.
— Вам знаком этот юноша? — неприязненно осведомился де Тревиль.