Провинциал, о котором заговорил Париж
Шрифт:
— Вот, сударь… Только, я вас умоляю, никому об этом не говорите… Понимаете, одна дама, написавшая это письмо, не желала бы огласки…
Д'Артаньян серьезнейшим тоном сказал:
— Клянусь честью дворянина, любезный Бонасье, что я ни единым словечком не упомяну об этом письме ни единому человеку на свете! И о том, кто его отнес, умолчу!
Совесть у него была спокойна — эту клятву он собирался исполнять самым добросовестным образом, поскольку это отвечало в первую очередь его собственным планам…
— Ах вы, хитрец! — воскликнул он, шутливо грозя домохозяину пальцем. — Вы в свободное время еще и подрабатываете тем, что служите письмоносцем у знатных дам…
— О сударь… — ответил Бонасье, почувствовавший явное облегчение, когда страшный конверт исчез в кармане д'Артаньяна. — Маленькие люди вроде меня, экономные и расчетливые, не должны пренебрегать любыми побочными заработками… В самом деле, мне обещали несколько ливров за доставку… но у меня обострилась подагра, и ходьба причиняет невыразимую боль… Душевно благодарю вас…
— Не стоит, не стоит! — радушно воскликнул д'Артаньян и преспокойно удалился в сторону улицы Кассет.
Однако, оказавшись за углом, вне поля зрения застывшего в воротах галантерейщика, он изменил направление и зашагал в сторону улицы Вожирар…
Остановившись, оглядевшись и убедившись в отсутствии нескромных глаз, он тихо повторил себе под нос запомнившуюся строчку из письма герцогини:
— И мы наконец-то увидим друг друга после столь долгой заочной переписки… Черт побери, очень похоже, господин Арамис, и вы, очаровательная герцогиня, что вы так и не сталкивались лицом к лицу, а следовательно — или эрго , как выразился бы мой ученый латыни слуга, — вы не знаете друг друга… Вот и прекрасно! Позвольте уж выкинуть с вами веселую шутку! Это будет забавная шутка, разрази меня гром со всеми потрохами! Вы, герцогиня, никак не невинная девушка, а значит, совесть моя чиста — вполне в духе «Декамерона»…
И он уверенными шагами направился к цели со всей беззаботностью гасконской юности, не подозревая, что его судьба меняется вовсе уж бесповоротно…
Часть вторая
Тень над короной Франции
Глава первая Ночью на парижских улицах
К дому на улице Вожирар д'Артаньян подошел, когда до назначенных девяти часов оставалось еще изрядно времени, — но тут уж он ничего не мог с собой поделать, сжигаемый азартом и нетерпением. Теперь, когда он знал, что загадочная молодая дама была на деле герцогиней де Шеврез, он понимал, что этот крохотный домик на Вожирар был, конечно же, всего лишь уютным гнездышком для потаенных встреч, — мимо настоящего дома де Шеврезов он до сих пор проходил не единожды, и тот роскошный особняк не имел ничего общего с курятником, притаившимся в тупичке…
Уже взявшись за дверной молоток, он подумал: «Черт побери, что если у нее превосходная память и она меня моментально узнает? Ну и что? Не убьет же меня ее челядь, а если попробует, шпага с кинжалом наготове. Не побежит же она жаловаться королю на то, что вместо одного любовника под его личиной пробрался другой? Его величество не одобряет нарушения супружеской верности, кто бы ни был в том замечен… Решено!»
И он, словно бросаясь навстречу неприятельским клинкам, заколотил молотком в дверь.
Появился мрачный слуга, сразу видно, одержимый подозрениями во враждебных замыслах касательно всего мира и всех его обитателей. Придерживая дверь рукой, он осведомился:
— Что вам угодно, сударь?
— Я пришел к даме, написавшей мне это письмо, — сказал д'Артаньян, показав конверт.
Во взгляде слуги что-то самую малость изменилось к лучшему:
— И ваше имя?
— Арамис, — невозмутимо ответил д'Артаньян.
— Прошу вас, — посторонился слуга.
Д'Артаньян протиснулся в дверь, стараясь на всякий случай не поворачиваться к унылому церберу спиной. Слуга старательно запер дверь, гремя многочисленными цепями и засовами, после чего, почтительно шагая впереди с зажженным светильником, проводил д'Артаньяна в небольшую гостиную. Поставил светильник на стол и удалился со словами:
— Уж не посетуйте, придется вам немного обождать, сударь, вы явились задолго до назначенного времени…
Оставшись один, д'Артаньян первым делом проверил, легко ли выходит из ножен кинжал и удобно ли висит на боку шпага, — когда имеешь дело с герцогиней де Шеврез, одержимой очередной интригой, предосторожность отнюдь не лишняя… Он прошелся вдоль стен — но нигде не заметил ни притаившихся злодеев, ни потайных дверей.
Голоса и непонятная возня за тонкой перегородкой привлекли его внимание. Без особых церемоний д'Артаньян извлек кинжал, проковырял крохотную дырочку и незамедлительно прильнул к ней левым глазом. Его взору открылось не совсем обыденное зрелище — по крайней мере, для недавнего провинциала.
Давешняя горничная стояла, прислонившись спиной к стене, закрыв глаза и закинув голову, покорно уронив руки, а прелестная герцогиня де Шеврез, удовлетворенно щурясь, припала к ее губам долгим поцелуем, выдававшим большую сноровку. Платье служаночки было распахнуто самым откровенным образом, и унизанные перстнями ладони герцогини оглаживали пленительные выпуклости, с коими, по глубокому убеждению наблюдавшего эту сцену с отвалившейся челюстью д'Артаньяна, наилучшим образом сочеталась бы именно мужская рука.
— Ваша милость… — пролепетала девушка, когда платье сползло с ее плеч окончательно под нетерпеливыми пальцами герцогини. — Это так странно…
— Глупости, солнышко, — отозвалась герцогиня. — Ты не в провинции, а в Париже, привыкай к столичному обхождению, глупышка… — продолжала она, не ослабляя натиска. — Золотом осыплю, не трепыхайся… Какая талия, какие бедра, а вот это местечко у нас в Париже именуется Нидерланды, то есть Нижние земли…
— Ах, сударыня…
— Стой спокойно и не притворяйся, что тебе впервые в жизни задирают юбчонку. В своей Пикардии, надо думать, вдоволь навалялась на сеновалах?
— Но то были парни…
— Глупышка, я тебе докажу, что нет особой разницы, — промурлыкала герцогиня ей на ухо, действуя так, что растерявшаяся девушка залилась краской. — Скажу тебе по секрету — мне приходилось этим заниматься с нашей возлюбленной королевой, и она осталась довольна, что уж ломаться пикардийской простушке… Я из тебя сделаю очаровательную и опытную маленькую шлюху, мое прелестное дитя, и, если будешь умницей, поднимешься гораздо выше из этого убогого домишки…
— Ваша милость, я так не могу… — прошептала девушка, слабо попытавшись убрать целеустремленную ладонь со своего обнаженного бедра, но это привело лишь к тому, что другая рука герцогини овладела Нидерландами.