Провинциал, о котором заговорил Париж
Шрифт:
— Безусловно.
— Я навела о вас справки, любезный Арамис, — сказала герцогиня столь же серьезно. — И узнала больше, чем вы сами о себе знаете… Вы — младший сын из небогатой, пусть и родовитой фамилии. Одно время вы даже собирались стать духовным лицом, потому что тогда вам казалось, будто это наилучший способ сделать быструю карьеру. Но потом вы поняли, что на этом пути протекция и покровители не менее важны, чем на военной или государственной службе. И поскольку у вас не было ни первого, ни второго, вы отбросили мысли о сутане и благодаря ходатайству дальнего родственника были
— Абсолютно, — сказал д'Артаньян совершенно искренне — потому что все сказанное ею об Арамисе в точности подходило к нему самому.
— Мне известно, что вы не раз выражали вслух желание… о нет, не продать душу дьяволу, до этого пока не дошло, к счастью… но вы полны решимости поставить все на карту. Рискнуть по-крупному всем, что имеете, включая жизнь, лишь бы вырваться из нынешнего своего унылого состояния… Я права?
— Совершенно, — сказал д'Артаньян. И это тоже в полной мере относилось к нему самому.
На ее очаровательном личике появилась загадочная, влекущая улыбка:
— Так вот, милый Арамис… Ваш счастливый случай именуется Мари де Шеврез. Понимаете? Я говорю не о постели, где мы вскоре с вами окажемся — это-то подразумевается само собой. Я вам готова предложить нечто большее, нежели очередное женское тело, — шанс. Если вы рискнете его использовать, награда превзойдет ваши самые смелые мечты. Вы готовы?
— Да, черт возьми!
— Это может оказаться смертельно опасно…
— Наплевать.
— Все может при неудаче кончиться плахой или Бастилией…
— Значит, надо постараться, чтобы неудачи не было.
— Вы будете нашим душой и телом…
— Клянусь, — сказал д'Артаньян.
— Вы все обдумали?
— Да, черт побери! — сказал д'Артаньян решительно. — Даже если вы мне предложите собственноручно заколоть кардинала.
— Вполне возможно… — протянула герцогиня. — Ну что же, пойдемте.
— Куда?
— Вы колеблетесь?
— Я чертовски любопытен, вот и все…
— В Лувр. Только сначала наденьте вот это…
Она распахнула дверцу высоченного дрессуара — тогдашнего громоздкого прародителя платяных шкафов — и достала синий плащ с украшенным золотыми лилиями белым крестом. Плащ мушкетера.
— Быстрее же! Слышите, часы на башне пробили девять!
Д'Артаньян быстро накинул плащ, а герцогиня тем временем накинула на плечи легкую мантилью и опустила на лицо капюшон.
— Идемте, — сказала она, направляясь к двери. — Сегодня в Лувре несут караул мушкетеры вашей роты, так что этот плащ послужит лучшим пропуском. Что до пароля, он мне известен.
Они вышли на пустынную улочку, залитую светом полной луны. Из садов Вожирар наплывал аромат цветущих яблонь, на земле лежали удивительно четкие тени,
— Идемте, — сказала герцогиня. — Сейчас к нам присоединятся наши спутники. Вы будете идти сзади, охранять того из мужчин, кто пониже ростом. Вы и второй его телохранитель. С ним ничего не должно случиться, что бы ни произошло, понимаете? Он должен невредимым попасть в Лувр и столь же благополучно покинуть его до рассвета…
— Я понял, — сказал д'Артаньян.
— А если случится какое-нибудь недоразумение в Лувре… Запомните накрепко одно: мы, две скромных королевских служанки, воспользовались удобным случаем, чтобы провести в Лувр своих любовников-мушкетеров, благо там достаточно укромных помещений для утех, а его величество, к счастью, в Компьене… Что бы ни происходило, держитесь этой истории…
Когда они приблизились к ведущему на Новый мост переулку, оттуда навстречу им вышли трое — женщина, закутанная в плащ, и двое мужчин в мушкетерских плащах. Д'Артаньян сразу понял, что это и есть их загадочные спутники: тот из мужчин, что был пониже ростом, уверенно пошел впереди в сопровождении женщины, а его напарник, высокий и широкоплечий, в нахлобученной на нос шляпе, встал бок о бок с гасконцем, и они двинулись следом за таинственной парочкой.
Ни единого слова — все, надо полагать, заранее обговорено… Д'Артаньян, бдительно держа руку на эфесе шпаги, так и шарил глазами по сторонам — но, к счастью, ночные разбойники в этот час были, надо полагать, заняты где-то в другом месте, а припозднившиеся гуляки агрессивных поползновений не проявляли.
Краем глаза гасконец то и дело любопытно косился на своего безмолвного спутника, в чьей походке и манере держаться определенно узнал нечто знакомое, но, как ни напрягал свою память, не мог вспомнить, с кем свела его судьба.
Случай помог ему даже более, чем гасконец рассчитывал. Примерно на середине Нового моста неожиданный порыв ветра сорвал шляпу с идущего впереди незнакомца, и тот поступил, как любой на его месте: с ругательством развернулся назад, в два прыжка догнал свой головной убор, подхватил его и вновь нахлобучил поглубже…
Ругательство, вырвавшееся у него, было английским — но д'Артаньян и без того узнал бы это лицо. Во время торжественного въезда в Париж английского посольства рейтары, как и другие гвардейцы, были выстроены на улицах для вящего почета — и гасконец оказался тогда от раззолоченного, сиявшего алмазным блеском всадника в каких-нибудь пяти шагах…
Это был Джордж Вилльерс, герцог Бекингэм, фаворит английского короля, посол короля, обожатель королевы Франции Анны Австрийской, то ли несколько месяцев назад добившийся ее благосклонности в Амьене во время тамошнего бала, то ли, по крайней мере, приложивший к тому недвусмысленные усилия…
Словно луч света блеснул во мраке перед д'Артаньяном. Теперь он уже не сомневался, что высокий незнакомец, шагавший бок о бок с ним бесшумно и безмолвно, словно тень отца Гамлета из новомодной британской пьесы, — тот самый англичанин, что исключительно благодаря его усилиям не был убит и ограблен в борделе Веррери…